— Слезай с мотоцикла! — приказывает капитан гвардейцев. — Руки за голову!
— Я здесь по приказу императора, милейший, — мотоциклист расплывается в нахальной улыбке. — Вот, зацени.
Он достаёт из-за пазухи документ и протягивает.
— Подойди, не бойся. Я не трону. Бумажка тоже не кусается. Аби, убери цепи.
Мотоцикл рычит мотором и будто нехотя втягивает в себя цепи. Те зловеще звякают об камни двора.
Семён, спрятавшись за поленницей, глядит на сцену во все глаза. Ну ничего себе! Так это не просто псих, а псих от императора! Уж не тот ли, который позапрошлой ночью на Красную площадь вылетел?
Тот ведь тоже был на мотоцикле…
Капитан не спешит подходить. А потом граф Орловский снова появляется в окне и смотрит на пришельца. Семён видит, как Геннадий Сергеевич бледнеет и матерится сквозь зубы.
— Могильный! Неужели это ты? — кричит граф.
— О, ваше сиятельство! — Могильный поднимает голову. — Я к вам с поручением от его императорского величества. Пропустите, пока я добрый.
— Что ты себе позволяешь, ублюдок⁈ — вопит Орловский. — Как ты посмел ворваться…
— Эй, эй! Потише, ваше сиятельство, — прерывает его Могильный. — У меня приказ. А вот эта бумага даёт до фига полномочий. Мне при ваших людях озвучить, зачем я приехал, или лучше поболтаем наедине?
Геннадий Сергеевич скрипит зубами так, что на весь двор слышно. Семён никогда не видел графа таким растерянным.
— Убрать оружие! — наконец, приказывает он. — Семён, проводи в гостиную.
— Хорошо, ваше сиятельство!
Дворник без особого желания вылезает из-за поленницы. Ратники убирают автоматы, но расходиться не спешат.
— Абигор, место. Никого не трогай, понял?
Мотоцикл издаёт какой-то неуверенный звук, а Могильный смеётся.
— Ребята, не советую к нему подходить. У него сегодня настроение не очень. А вот у меня пока хорошее! Лучше не портите. Кто из вас Семён?
— Я, — несмело поднимает руку дворник. — Идёмте, господин.
— Называй меня магистр, — отвечает юноша. — Магистр Дум.
— Магистр Дум? Как покойника?
— Считай, что я его наследник. Давай, веди в гостиную. Кофе сделаешь? А ещё я бы пожрал чего-нибудь.
— Я передам слугам, магистр, — удивляясь наглости гостя, кивает Семён.
Ух ты.
Войдя в дом Орловского, я даже присвистываю. Роскошно. Прям очень по-дворянски — повсюду золото, хрусталь и редкая древесина. Я не разбираюсь, но на вид редкая.
— Про кофе не забудь, — говорю напоследок ошарашенному Семёну.
— Конечно, магистр.
Что-то причитая под нос, он выбегает из гостиной. А я вальяжно падаю на диван. Чувствую себя даже вольготней, чем дома. В конце концов, я пришёл карать и требовать, могу себе позволить отпустить на время внутреннего отморозка.
— Убери свои грязные ботинки с моего дивана! — вопит Геннадий Орловский, входя в комнату.
— А то что вы мне сделаете? — фыркаю я и не шевелюсь. — Ваше сиятельство, вы уверены, что здесь хотите говорить?
— Уверен!
— Ну и зря. Слуги могут подслушать. Будут потом болтать по углам. Вам оно надо?
— Убери чёртовы ботинки, — Орловский подходит и сбрасывает мою ногу с дивана. — Будь благодарен, что ещё дышишь!
— Ха-ха! — нагло смеюсь ему прямо в лицо. — Ну, если вы и меня тоже убьёте, то сразу отправитесь следом.
Геннадий стоит надо мной, гневно раздувая ноздри. То бледнеет, то краснеет. Но, кажется, до него доходит, по какому поводу я приехал.
— Догадываетесь? — подмигиваю я. — Речь о ректоре МГУМИ.
— Покажи мне бумагу, — цедит граф.
— Пожалуйста, — снова достаю из-за пазухи документ с гербом и личной печатью его величества.
Орловский внимательно читает. Тем временем симпатичная служаночка приносит поднос, на котором кофе и бутерброды.
— Я не просил! — Орловский отрывается от бумаги.
— Извините, господин, Семён передал, что это для гостя…
— Да-да, это мне. Давай сюда, красавица.
Сажусь прямо и показываю служанке, чтоб она поставила под нос мне на колени. Та подходит вплотную, так что я могу насладиться исходящим от неё нежным девичьим ароматом. И заодно полюбоваться на грудь в глубоком вырезе платья.
— Оставь нас! — рявкает Геннадий.
Пока он продолжает изучать документ, я пью кофе и успею схавать один бутер. Орловский мрачно возвращает мне бумагу и говорит:
— Идём в мой кабинет.
— Угу, — мычу я, целиком запихивая в рот ещё один бутерброд.
Граф морщится. Мои манеры, кажется, ему не по душе. Да и плевать. Моему отцу тоже не нравилось, но я в своё время просто послал его куда подальше. Поступить с Орловским точно так же мне ничего не мешает.
Поднимаемся на третий этаж поместья и заходим в кабинет, так же шикарно отделанный.
Геннадий запирает дверь на ключ, садится за стол и глубоко вздыхает.
— Как же так вышло, Могильный, что ты стал доверенным лицом его величества?
— Я хороший парень, вот и всё. Понравился Петру Романовичу, и он решил взять меня на службу.
— Всё паясничаешь, — кривится граф. — Ладно, давай к делу. Зачем ты повредил мои ворота? Что, постучаться не мог?
— Это я так постучался, — улыбаюсь. — Чтобы эффектнее было.
— Думаешь, императору это понравится?
— Потом узнаем.
— Самонадеянный нахал, — качает головой Геннадий. — Будь уверен, я сдеру с тебя деньги за починку и новое зачарование.
— Это вряд ли, — усмехаюсь я.
— Что просил передать его величество?
— Он весьма недоволен тем, что вы решили убить Ростислава Егоровича.
— Я не…
— Императору всё известно, — жёстко прерываю я. — Давайте без тупых оправданий.
Помедлив, Орловский кивает и шевелит рукой, мол, продолжай.
— Так вот, он просил передать, что в следующий раз ваша голова слетит с плеч.
— Это всё?
— Если отвечать на ваш вопрос — то да.
— Что ты имеешь в виду? — хмурится граф.
— Ну, вы спросили, что император просил передать, — развожу руками я. — Но он также просил меня кое-что сделать.
Недолго думая, перепрыгиваю через стол и хватаю Орловского за горло. Он сразу же пытается сформировать защиту. Бесполезно. Разрушаю заклятие, а затем срываю свой барьер и начинаю всасывать ману графа.
Жадно, с удовольствием. Но в то же время медленно. Не хочу, чтобы Орловский слишком быстро отрубился.
Геннадий пытается отбиваться, но я держу крепко. Для профилактики прописываю слабенького электролеща.
— Сидеть, — цежу сквозь зубы. — Слушай меня. Будь благодарен, что мы с его величеством решили оставить тебя в живых. Будь моя воля, ты уже валялся бы мёртвым. Больше не вздумай преследовать меня. И передай своему сыну, чтобы вёл себя скромнее в универе. Впрочем, не надо — с этим я сам разберусь. Я теперь магистр МГУМИ.
«Что⁈» — вопрошают глаза Геннадия. Сказать ничего вслух он не может.
— Вот так, прикинь. И не пытайся мстить мне, понял? Иначе последствия будут крайне суровые. А пока что отдохни. Скоро ты придёшь в себя.
Вытягиваю из Орловского остатки маны, и он теряет сознание. Разжимаю пальцы, чтоб не задушить ненароком. Осторожно укладываю графа лицом на стол. Ладно, не слишком осторожно — не отказал себе в удовольствии слегка приложить его об столешницу.
Какая милая картина. Со стороны выглядит так, будто его сиятельство уснул за работой.
Надеюсь, что моё послание прекрасно до него дошло.
Выхожу из кабинета, громко хлопнув дверью и спускаюсь во двор. Больше не сказав никому ни слова, прыгаю на Абигора и еду домой.
Останавливать меня, само собой, никто даже не пытается.
Эх, жаль, не получилось Серёжу встретить. Наверное, этим прекрасным вечером он где-нибудь тусуется, транжиря папины денежки. Но ничего. О происшествии Орловский-младший наверняка услышит.
Да и в универе встретимся. Только наше положение отныне будет о-очень разным, муа-ха-ха.
К счастью, поместье Орловского располагается на самом краю Москвы, поэтому зевак немного. А полицию вообще никто не вызвал. Так что уезжаю спокойно, не приходится никому ничего объяснять.
Оказавшись ближе к центру, торможу на свободной парковке и достаю телефон. Звоню Садисту.
— Да? — вскоре раздаётся в трубке прокуренный голос.
— Привет, Садюга. Это я.
— Твою мать… Что на этот раз?
— Ничего. Просто хотел узнать, как у тебя дела.
— Хреново, Могильный, у меня дела. Сижу вот, читаю письменный выговор от самого императора. Ты, что ли, меня сдал?
— Никого я не сдавал, — бурчу. — Просто с его величеством спорить как-то сложновато.
— Ну да, понимаю, — сразу смягчается Паша.
— Я, кстати, попросил, чтобы вас с Лизой не трогали. Так что не переживай, за ту заварушку в Мытищах ничего не будет.
— Правда? СБИ так не думает. Наседают на меня, грозятся, что организуют увольнение.
— Только хрен у них получится, правда? — улыбаюсь я.
— Конечно, — фыркает Садюга. — И не таких бороли. Ты-то как? Что в Кремле случилось? Про тебя вдруг резко засекретили всю информацию, ни в одной картотеке нет ничего. Ты что, рассказал императору про себя?
— Не смог придумать, как лучше избавиться от преследования служб. Получилось даже хорошо. Я теперь доверенное лицо его величества, только никому не говори.
— Уж я-то не трепло, в отличие от некоторых. Только зря ты думаешь, что это хорошо.
— Почему?
— Эх, Могильный, — Садист вздыхает и понижает голос: — Ты что раньше, что сейчас такой наивный. Думаешь, работать на самого императора весело? Он просто будет тебя использовать. А если перестанешь пользу приносить — убьёт.
— Ты ведь тоже короне служишь, и ничего.
— Так я тоже расходный материал. Как и большинство людей в империи.
— Какой-то у тебя… — пару секунд подбираю слово, — пессимистичный взгляд на вещи.
— Скажешь, что это не так?
— Может, и так. Но лучше служить напрямую владыке, чем под тайной канцелярией бегать. Правда?
— Правда, — соглашается Садюга. — Особого выбора у тебя всё равно не было.