Кто-то стремится к независимости и избирает в качестве стратегического партнера уже зарекомендовавших себя на рынке игроков, кто-то напротив, боится нестабильности и непредсказуемости и потому не спешит разлучаться со своими друзьями даже в бизнесе.
То, что в России нашлось место «семейному» бизнесу, не подлежит сомнениям, и если начинать строить карьеру в подобной организации, то для начала неплохо познакомиться с основными схемами организационного устройства подобных организаций.
Община. Коммуны, колхозы, трудовые коллективы оставили неизгладимый след на организации нашего общества. Смогло ли это повлиять на современное взаимодействие в сфере бизнеса?
Историки определяют общину как замкнутую локальную организацию, для которой мир оканчивается за околицей. Обычно это была деревня в 40—50 дворов, иногда их число достигало сотни. Община выступала как хранительница древних догосударственных ценностей, древних форм социальных связей. Все дела решались сельским сходом, в котором принимали участие главы крестьянских семейств (дворов).
Для общинного уклада характерна враждебность ко всему тому, что находится за пределами локального самодостаточного мира, за его «околицей». Географическое и социальное пространства здесь оказываются одинаково ограниченными. Полная экономическая и социальная автаркия общины, равно как и децентрализованный порядок принятия всех важных решений, ограничивают применимость данной модели для описания российских экономических реалий.
Под «семьей» не всегда следует понимать нечто сугубо повязанное на родственных связях. Объединения организаций в холдинги, группы, союзы также представляют из себя нечто подобное семье. Основным критерием неформальных объединений российских фирм следует считать существование некоторого центра принятия ключевых решений, обязательных для всех агентов данного целого. А сохранение старых связей в бизнесе отнюдь не означает отказа от поиска новых: даже в тот период, когда «круги» «красных» директоров играли основную роль в определении системы хозяйственных связей (середина 1990-х гг.), более половины предприятий одновременно осуществляли самостоятельный поиск новых поставщиков и потребителей своей продукции.
Взаимность. Менее закрытыми по отношению к внешнему миру (по крайней мере с точки зрения их возможной эволюции) выглядят локальные отношения, построенные на взаимности . Экономические субъекты могут принимать на себя широкие обязательства по взаимной поддержке на основе личного знакомства и возникающего чувства доверия. Ведь совершению любой сделки предшествует знание ее потенциальных участников о том, что она им принесет. Возникновению взаимности способствует личное знакомство участников взаимодействия. Гораздо легче поставить себя на место лично известного человека, чем абсолютно незнакомого.
Взаимная поддержка во многом обязана своим существованием «социальной близости», под которой понимаются не только семейно-родственные узы, но и соседские отношения, личное знакомство, предрасположенность к конкретному человеку. Локальные рынки характеризуются устойчивыми отношениями, основанными на взаимности. Их участники связаны между собой целым комплексом обязательств по взаимопомощи и поддержке. Проявление подобного рода взаимной поддержки некоторые исследователи видят и в солидарности «директорского корпуса», сформировавшегося в советский период. Высокая степень концентрации производства и невозможность самостоятельно выбирать контрагентов создали предпосылки для персонификации отношений в директорском корпусе. Наипростейший вариант: потребитель и поставщик время от времени меняются ролями – сегодня я выручу тебя со сталью, завтра ты поможешь мне болтами. Тем не менее солидарность является лишь одним из возможных исходов персонификации взаимоотношений: локализованные через персонификацию действия могут привести и к взаимной зависимости, рождающей чувство ненависти, а не симпатии.
Клика. Согласно определению под кликами понимают сообщества, интегрирующие «своих» людей на основе взаимного доверия и готовности ради «общего дела» пренебречь моральными и правовыми нормами в отношении других граждан.
Ценой солидарности, гарантируемой участникам клики, становятся их взаимная зависимость и подчинение личных интересов интересам локального сообщества в целом. В частности, экономический субъект способен проявлять инициативу лишь в той мере, в какой это не противоречит интересам клики. В итоге картина локального мира становится чрезвычайно пессимистической: «рынок клик» представляется не только архаичным, но и жестоким даже по отношению к своим участникам (не говоря уже о «чужаках») институтом. Пессимизм концепции клик выглядит особенно контрастно на фоне оптимистических выводов, предполагаемых акцентом на взаимности. Напомним, что современные японские корпорации выступают наследниками «денежных клик» – дзайбатсу.
Клан. Здесь основой рынка становятся уже знакомые нам семейно-родственные связи, а также их продолжение – дружеские отношения. Солидарность внутри клана достигается за счет его закрытости и даже враждебности по отношению к внешнему миру. Поэтому неслучайно, что экономическая деятельность сицилийской мафии и ее неаполитанского аналога – каморры – базируется на семейно-клановых отношениях. Личные контакты между членами мафии и связанных с нею предпринимателями не имеют локального в географическом смысле характера, так как они реализуются и на региональном, и на национальном, и даже на международном уровнях (последнее особенно характерно для контрабанды, торговли наркотиками и оружием).
Именно структура и размеры мафиозных кланов (их еще называют «котериями») становятся главными детерминантами экономического благосостояния членов современной мафии. С другой стороны, кланы позволяют использовать предпринимательский потенциал в тех случаях, когда этому препятствует проводимая государством экономическая политика. А структура кланов может принимать достаточно гибкие формы. Например, китайские землячества, возникшие на основе наличия общих предков, сегодня объединяют десятки тысяч людей и служат каналами трансферта капитала в межрегиональном и международном масштабе. Активная роль, которую играют китайские общины в Малайзии, Индонезии, Гонконге, Сингапуре, а также их интенсивные коммерческие связи с Китаем не в последнюю очередь объясняются тем, что экономическая деятельность «встроена» в расширенные клановые структуры. Но лишь тщательное изучение структуры существующих кланов позволит понять, какую роль они играют в функционировании рынка и какая оценка (оптимистическая или пессимистическая) наиболее адекватна.
Клиентела. Рассмотренные выше модели локальных отношений не делают специального акцента на степени равномерности распределения ресурсов между их участниками. Клиентелой, или отношениями типа «патрон – клиент», называют неформальные персональные связи в ситуации, когда ресурсы власти и влияния распределены неравномерно среди действующих лиц (акторов), а родственные или дружеские отношения отсутствуют. «Патрон», обладающий значительными ресурсами, способен предложить защиту и покровительство «клиенту» в обмен на его лояльность и подчинение.
Исторические корни клиентелы нужно искать в Средневековье, в практике заключения контрактов о предоставлении частной защиты между синьорами и вассалами. Выражаясь языком современной институциональной теории, патрон стал прообразом принципала, а клиент – агента, чьи отношения изучаются в рамках теории оптимального контракта. Действительно, от агента ожидается следование интересам принципала в обмен на фиксированное вознаграждение (т. е. защиту от непредвиденных обстоятельств). Наверное, исторически первым вариантом решения проблемы «принципала – агента» (тенденции агента к оппортунистическому поведению, или отлыниванию) следует считать установление между ними семейно-родственных отношений.
Таким образом, модель семьи воспроизводится в локальном мире даже в тех случаях, когда семейно-родственные узы изначально отсутствовали. Использование термина, имеющего конкретное историческое содержание, для описания современной ситуации связано с некоторыми проблемами. Это методологически приемлемо, если элементы патрон-клиентских отношений в ходе эволюции сохранились в современных институтах. Например, Д. Гамбетта видит в мафии в первую очередь коммерческую структуру, нацеленную па обеспечение защиты в частном порядке, иными словами, она – ядро рыночной клиентелы. В принципе клиентела не выглядит как несовместимая с рынком, она даже способна облегчить решение чисто рыночных проблем, связанных с асимметричностью информации между продавцом и покупателем. Однако использование концепции клиентелы для описания постсоветских реалий вряд ли возможно по причине отсутствия в российской истории контрактных отношений, сходных с теми, что реализовывались в эпоху феодализма между синьором и вассалом. А если аналог клиентелы в российской истории отсутствовал, то требуется найти и более адекватный термин для описания феномена локальных отношений в России.
Блат . В отличие от клиентелы термины «блат», «блатные отношения» имеют глубокие корни именно в российской истории. На воровском жаргоне XIX в. словом «блат» называли полезные знакомства, выходы на «нужных» людей. В XX в. это слово стало широко употребляться за пределами воровского и тюремного мира, что позволило некоторым исследователям применить концепцию блатных отношений для описания советского общества в целом.
Блат заключается в использовании неформальных контактов, основанных на взаимной симпатии и доверии, т. е. в обращении к друзьям и знакомым… Блат – это особая форма неденежного обмена, своего рода бартер, осуществляемый на основе личностных отношений.
Блат интересен, во-первых, тем, что блатные связи всегда предполагают взаимное доверие сторон. Во-вторых, они не исключают ни ситуацию равенства ресурсного потенциала участников «горизонтального» обмена, ни возникновения отношений типа «патрон – клиент» («вертикальные» связи). В-третьих, блат представляет собой результат не только эволюции традиционных отношений, но и сознательной локализации взаимодействий путем их персонификации в условиях экономики дефицита.