ордсмен в области изобретательства. (Иванов, как и Нурбей Гулиа, работал над собой атлетизмом, достигнув в нем немалых успехов.)
У Игоря сотни авторских свидетельств и патентов. В изобретательстве ему нет равных. Еще в девяностых он перестал распечатывать приходящие по почте конверты с авторскими свидетельствами, бросая их в коробки. Часть этих коробок так и заплесневела на балконе…
На момент написания этой книги Игорю Иванову за 60 лет, а познакомились мы с ним, когда ему было за тридцать. Давненько! И уже тогда он был рекордсменом книги рекордов Гинесса, имел более 800 патентов. Причем, рекордсменом Гинесса Иванов стал еще при позднем СССР, когда заявки на изобретения реально рассматривались и часто отклонялись за отсутствием новизны, полезности, в силу ошибочности и еще незнамо чего…
Рекорды Иванова:
– до 1991 года самый короткий в мире патент принадлежал какому-то англичанину и состоял из 48 слов (под длиной патента имеется ввиду не описательная часть изобретения, а юридическая – так называемая формула изобретения). Теперь рекорд лаконизма перешел к Иванову. У него аж 86 патентов содержат менее 47 слов, а самый короткий состоит вообще из 17 слов! Краткость – сами знаете, чья сестра…
– количество изобретений, сделанных за один день, а точнее за одну ночь – 110 штук. Игорь не поспал ночку и сотворил около полутора сотен изобретений. Но денег хватило только на подачу 111-и заявок. Одну заявку он сам отозвал по ошибке, а остальные были признаны изобретениями. И тут сразу же еще один рекорд всплыл:
– по выходу годного. Выход годного – это отношение числа полученных патентов к числу поданных заявок. Хорошим показателем считается цифра в 40 %. У Иванова, как видите, 99 %. А было бы 100 %, если бы он по ошибке не отозвал одну заявку.
К таким интеллектуальным рывкам, как сотворение сотни изобретений за ночь, Иванов долго готовился – и умственно, и телесно:
– Это очень тяжело дается. К такому рывку нужно примерно 40 дней готовить организм специальными упражнениями и особой диетой. Я чередую максимальную умственную нагрузку с сенсорным голодом. И наконец в один из вечеров наступает нечто вроде припадка, когда мозг начинает буквально плеваться мыслями. Хватаю карандаш и всю ночь еле-еле успеваю набрасывать все, что приходит в голову. Потом утром кое-какие чертежи и записи даже сам расшифровать не могу. Но главное не это. Главное, что после такой нагрузки организм приходит в себя еще около месяца. Обостряется язва, нарушается сон. Я нахожусь в каком-то странном перевозбужденном состоянии, не могу спать. Сплю по полтора часа в сутки, хожу дурной. Страшная перегрузка…
За свою жизнь Игорь чего только не изобретал! Спортивные тренажеры и инструменты, замки и мыло, звуковые носители и кремы, обувь и одежду, патроны и оружие, тару и колеса, щетки и приборы для контроля знаний… Не все, приходящие в голову идеи, патентовал. На все просто времени не хватало, да и денег – на подачу заявки, проведение патентной экспертизы, выдачу патента…
Когда отечественная промышленность еще работала, Иванов делал изобретения на заказ. Оформлял патент на свое имя кто-то другой, а Иванов получал живые деньги, которые вкладывал в патентование очередных изобретений. Потом социалистическая промышленность преставилась, и Иванов пошел работать грузчиком. Точнее, упаковщиком в представительство одной итальянской мебельной фирмы. Упаковщик – это такая совсем отдельная профессия. Грузчик – грузит, а упаковщик ЗНАЕТ, как упаковать нежную антикварную мебель так, чтобы она не повредилась при транспортировке. Учил Иванова нелегкому искусству упаковки специально приехавший в Москву из Италии легендарный виртуоз упаковки Массимилиано Антониони. Позже Массимилиано отошел от дел, и его талантливый ученик занял место учителя: итальянский журнал “Тара и упаковка” назвал Иванова лучшим упаковщиком Европы. Вот уж воистину – талант, он везде талант!..
Однако, нас с вами в рамках этой книги интересуют не дела земные и практические, а нечто другое – уроки смерти от Иванова…
С Ивановым в жизни приключалось множество непонятных историй. Загадочных. Я бы даже назвал их «потусторонними». Начнем с легонького[29].
С самого детства Игорь был ребенком необычным. Он, например, мог видеть многосерийные сны. То есть на следующую ночь взять и досмотреть продолжение «предыдущей серии», если ему было интересно, «чем там кончится». А однажды увидел совсем странный сон…
– Война. Я солдат. Меня ранили. Сумерки. Где-то неподалеку бегает лошадь. Пытается подойти ко мне, но слышится далекий выстрел, и она отбегает к деревьям. Потом все же подходит, я кое-как переваливаюсь на нее, и она меня несет. И приносит куда-то, где костры горят, сидят солдаты с ружьями, кони. И кто-то говорит: «Смотрите! Гришка Ланцов!..» Я просыпаюсь утром, долго не могу в себя прийти почему-то. Потом спрашиваю у мамы: «Мам! А кто такой Гришка Ланцов?» Она отвечает: «Как кто? Это твой дедушка». – «Какой еще дедушка?» – «Ты его не знаешь и не видел никогда, он умер в 1948 году, задолго до твоего рождения».
С тех пор Иванов заинтересовался проблемами памяти… Но, помимо памяти, Игоря волновала еще одна проблема – проблема смерти. Так вышло, что первый раз в глаза смерти он посмотрел еще ребенком. Ему купили рыбок, он прокормил их рыбьим кормом, не подозревая, что на рыбий корм у него сильнейшая аллергия. А ночью стал задыхаться. Отек Квинке. Бронхи отекли, дышать было просто нечем. Ребенок встал на подоконник, вытянувшись к форточке и, запрокинув голову, с силой втягивал в себя воздух.
– Я просил бабушку вызвать скорую, но она только перевернулась на кровати: «Какую тебе еще скорую, кончай дурить, спи давай». Глупая бабка, что она понимает… А я чувствовал, что если горло сожмется еще хотя бы на чуть-чуть, мне уже не хватит воздуха, я просто задохнусь и умру. Именно тогда я и задумался о том, что есть жизнь, сознание и смерть… Тело – это пиджак или скафандр. А внутри него живет некто, кто управляет телом. Скафандр может быть разным, в зависимости от планеты. Скафандр на другой планете будет другим. А вот осознание – одно. Это было первое, что мне, ребенку пришло тогда в голову. А второе – если человек интеллектуально разовьется чересчур сильно, то есть слишком натренирует, разгонит сознание, его скафандр может просто лопнуть по швам…
Это была не единственная встреча Иванова со смертью. Вторая случилась уже в студенческие годы и была более интимной.
– У меня была клиническая смерть. Говорят, больше пяти минут. Туннель знаменитый я не видел, только ощущал вращение…
Все началось в биологической экспедиции, куда вместе с остальными студентами биофака, поехал и Иванов. Он сбил ногу. В ранку попал стафилококк. Сначала возник один фурункул, потом второй, и вскоре уже все тело был в фурункулах. Начался гнойный гидраденит. Если хотите узнать подробности этой мерзкой болезни, наберите в интернете «сучье вымя».
Боли были страшные, все тело горело, Иванов сам маникюрными ножницами вскрывал себе гнойники. Положение становилось все хуже и хуже. В конце концов, он попал в больницу, где его решили проколоть пенициллином, не ведая того, что у Игоря и на пенициллин сильнейшая аллергия.
– Едва сестра меня уколола, как все перед глазами поплыло, и я рухнул на пол. И умер. Причем, перед смертью помню несколько ощущений. Первое – мозг выключил боль, которая донимала меня прежде. Второе – апатия. Даже не апатия или безразличие, с которыми мы часто сталкиваемся в обычной жизни, а какое-то странное, потустороннее спокойствие, совершенно неописуемая Абсолютная Отрешенность. Надо сказать, что после смерти я перестал бояться смерти. И долгое время не боялся ее, а вот не так давно, через много лет снова стал возвращаться страх…
Пока Игоря откачивали, он был по ту сторону линии. И кое-что успел там увидеть. С ним приключилось классическое переживание – вся его жизнь в одно мгновение прошла перед внутренним взором. Причем, он был сразу в разных ее местах, одновременно и обозревая жизнь целиком, и присутствуя в каждой ее точке. Он увидел даже то, что было в самом-самом глубоком детстве – декоративные тарелочки с каемочкой и бабушкин комод с птичкой.
– Я потом спросил мать: мам, а была у нас такая птичка стеклянная раньше на комоде? Она ответила: «Была! Неужели ты помнишь? Тебе же всего два года было тогда!» – «А тарелочки вот с такой каемочкой были?..» – «И тарелочки были!»
Смерть не прошла мимо Игоря просто так. Уходя, она подарила ему некоторые необычные способности.
– Они были столь необыкновенными, что мне даже пришла в голову гениальная идея – для развития творческих способностей у детей опускать их в клиническую смерть на две-три минуты. Видимо, этот режим функционирования мозга запускает какие-то резервные процессы в мозговых структурах, которые в штатной ситуации не работают, и освобождаются только в момент смерти.
Запомните, кстати, этот момент – возникновение необычных способностей после клинической смерти. Далее вы встретимся с подтверждением этого наблюдения другим человеком на другом материале…
Что же за способности открылись у нашего героя?.. Это чертовски интересно! Первую способность назовем ви́дением. Оно проявляло себя по-разному. Просто однажды Иванов вдруг понял, что может как бы выходить своим зрением из тела. Например, лежа на диване, он в мельчайших подробностях видел дальний угол комнаты возле самого потолка. Глаза могли улетать…
– Словно глаза отделялись от меня и улетали к потолку. Весьма странное ощущение. Сначала глаза «вылетают», и я вижу прямо перед свои «носом» стенку. Но не резко, как будто с налету промахнулся и подлетел слишком близко. Потом отъезжаю, навожу на резкость, и наблюдаю стенку словно в лупу. Я даже эксперимент ездил проводить к брату в квартиру, чтобы свидетель был. Сел в дальнем углу и начал описывать, что у него там под потолком за шторой творится – какие там мельчайшие трещинки на штукатурке, где мухи следы оставили, где паутинка висит. Брат взял стул, подставил, залез на него и стал проверять. После чего предложил показать меня его знакомому экстрасенсу с работы. Брат жил на «Щербаковской», а работал на «Парке культуры». Мы туда поехали, он попросил меня подождать на входе, сказав, что сейчас выйдет с этим экстрасенсом. А вышел один. Экстрасенс этот посмотрел на меня через окошко и наотрез отказался выходить.