Я на секунду представил этого мужичка с Таней в интимном действе. И вдруг мгновенно, совершенно непроизвольно, схватил Коляна за горло и сжал его так, что у того выпучились глаза.
– Таньку не трожь, убью падлу! – Не своим лексиконом заговорил я.
Мужичок заголосил и стал вырываться. Я схватил его за майку, которая тут же порвалась на куски. Колян шмыгнул между колонн и исчез. Татарин держал меня сзади. Я вырвался, схватил арматурину и в пьяном угаре стал ею размахивать:
– Всех убью на хер! Где Таня? Устроили здесь притон!
Вдруг разъяренная, как тигрица, Таня хватает меня за плечи и трясет. Я сначала не узнал ее. В какой-то зеленой косынке, грязной робе, лицо в цементной пыли.
– Позорить меня приперся? – Плача, кричала Таня. Она повернула меня к выходу и толкнула в спину. – Уходи, добром прошу, не позорь меня!
Я разъярился, повертел в руках арматурину, осмотрел цех бешеным пьяным взглядом и сказал, казалось бы, совершенно глупые слова, причем каким-то чужим, «синтетическим» голосом:
– Разрушить бы все здесь, раскидать колонны, сорвать кран на хер!
Потом повернулся и тихо ушел домой…
Это было в конце апреля. На майские праздники цех не работал. А третьего мая Таня пошла на работу в утреннюю смену и вскоре вернулась. Оказывается, пока не было людей, в цеху произошел взрыв. То ли взорвался паровой котел, из которого пропаривали бетон, то ли какой-то крупный ресивер со сжатым воздухом, но цех на ремонте, и всех отпустили.
– Самое удивительное, что мой кран сорвало с рельсов. Такое бывает только, если весь кран приподнимется, или хотя бы одна сторона. Но что могло приподнять такую тяжесть? Неужто, от взрыва котла? – Удивлялась Таня.
Я вспомнил свои глупые слова ночью в цеху и поразился. Это уже в третий раз – детский сад сгорел, на целине урожай накрылся, а теперь взрыв в цеху, и главное – кран сорвался, как я об этом и сказал! Совпадение или закономерность?..
А в июне, когда я все дни был на испытаниях оборудования, до меня дошли слухи, что вышел из тюрьмы бывший Танин любовник, Таня и про него мне рассказывала, какой он был сильный, волевой и красивый. И теперь этот тип на воле, в нашем городке!
И вот как-то, возвращаясь домой, случайно увидел у магазина Таню с каким-то типом небольшого роста, чуть повыше ее. То есть сантиметров на десять поменьше меня; это маловато для сильного красивого человека, каким мне представляла Таня своего бывшего любовника. Они что-то взволновано говорили друг другу, а потом пошли вдоль улицы к ЦНИИСу.
Я мигом забежал домой, зарядил пистолет, спрятал его за пояс, и побежал искать «гадов». Я заметил, что от ярости стал как бы весить меньше – едва касаясь асфальта подошвами, я «порхал» по дороге. Это мешало мне продвигаться быстро, так как обувь пробуксовывала…
Оббегав весь городок, я вернулся в «Пожарку». Заглянув в зеркало увидел, что у меня в глазах полопались сосуды и белки глаз стали красные, как у кролика…»[35]
Часть 4. Человек мистический
Эту часть книги я посвящу одному человеку. Хотя, по уму, ему нужно было бы посвящать не кусочек, а целую отдельную книгу, как, впрочем, и профессору Гулии.
«Моя жизнь – вот роман!» – воскликнул однажды Наполеон. То же самое можно по праву сказать о нашем герое. Его жизнь странна и удивительна. Он был пресс-секретарем кандидата в президенты России. Работал астрологом на телевидении и радио. Вся его жизнь окутана толстым одеялом мистики. И при этом он носитель самой скучной профессии на свете – юрист. И даже не по уголовке, что хотя бы иногда бывает увлекательно, а по недвижимости, земельному праву и прочей тягомотной ерунде. Но это его второе образование. А была еще одна профессия, первая – металлург. Наш герой закончил Московский институт стали и сплавов. Как и я. Больше того, он мой однокашник. Мы учились на одной факультете, на одном потоке, в параллельных группах. Поступили в один год, закончили в один год.
Знакомьтесь, его зовут Александр Толмачев… Когда мы учились, я не обращал особого внимания на худющего высоченного и длинноногого парня из соседней группы, у нас была своя тесная «банда». Я считал его комсомольским активистом, а таких мы крайне не любили, поскольку комсомол ненавидели всеми фибрами души, будучи при этом его членами. Но тут уж, как говорил генерал Вольф из фильма про Штирлица, «у нас все были в СС…»
После выпуска жизнь нас развела, мы мимолетно пересеклись с Александром только лет через десять, когда Саша стал пресс-секретарем кандидата в президенты России, а потом нас снова раскидало еще на четверть века. И плотно встретились мы – считай, что впервые! – только в 2021 году, когда уйму часов провели вместе, поскольку Александр неожиданно для меня оказался тем человеком, коего должно описывать со всем собравшись талантом.
Чем я сейчас и займусь.
Глава 1. «Без начала, с полуслова вечный русский разговор…»
Да, именно так, я начну не с начала! И не с конца. И даже не с полуслова… А со школьных лет сашиной жизни. Потому что покуда в памяти любезного читателя живы случаи с временны́ми провалами, вам хорошо зайдет следующая история от Толмачева, которую я поведаю от его лица…
«В 1976 году, еще будучи 12-летним школьником я с классом приехал на экскурсию в Киев. Нас повели в Киево-Печерскую лавру. Тогда музей работал, а пещеры были закрыты. И пока остальные слушали экскурсовода, я решил пройтись, но, когда отошел в сторону пещер, провалился. Раз – и под землей, в темноте. Пахнет сыростью. Черт его знает, не помню, какая глубина. Решил выбраться наощупь. И вдруг выходит мне навстречу темная фигура в черном балахоне с капюшоном, лица не видно. Спрашивает:
– Ты как сюда попал?
– Я провалился!
– Иди за мной.
И повел меня за собой. Вот я сейчас не помню, что он держал в руке – фонарь или свечку, но помню, что был какой-то свет. И в этом неверном свете я увидел надпись – «Нестор Летописец». Я не знал, кто такой этот Нестор Летописец, но почему-то запомнил. И я не знал, что это за мужик меня ведет – монах, не монах. Ну, служитель какой-то, наверное… В общем, вел-вел он меня, довел до какого-то поворота и говорит: дальше сам вылезай. Провожать до конца почему-то не стал. Я пошел, обернулся, а его уже нет. Исчез. А когда я вышел на улицу, там меня все уже искали:
– Ты где был столько времени?
– Сколько? Я всего минут 5–7 отсутствовал!
– Какой пять минут! Тебя уже целый час все ищут! Ты нам экскурсию сорвал.
Я пытался объяснить, что провалился в пещеры, и меня монах вывел. Но мне сказали, что я все вру, потому что никаких тут монахов нет, а пещеры закрыты. Меня даже наказали – родителям нажаловались… Но на этом история не закончилась.
Через 35 лет, уже забыв про тот случай, я со своей сестрой проездом оказался в Киеве во второй раз: меня позвали одноклассники на встречу выпускников, это случилось в 2011 году – аккурат тридцатилетие окончания школы отмечали. Ну, и решили с сестрой сходить в Лавру. Представь, лето, жара. Экскурсанты идут по пещерам сплошным потоком, всем дали свечки для антуража, но их почти никто не зажигает, потому что освещение там какое-то есть, типа аварийного, а в коридорах этих подземных и без свечек духота и теснота.
В общем, идем мы по пещерам вместе с другими туристами, и вдруг вырубается свет. Начинается паника, потому что ни зги не видно, ужасно душно… Люди начинают зажигать свечки. Я включаю экран смартфона вместо фонарика и вижу перед глазами надпись – «Нестор Летописец». И мгновенно вспоминаю ту забывшуюся уже школьную историю. Свет почти сразу дали, мы вышли, и я решил, смеясь, рассказать свою историю встретившемуся местному священнику. Мол, я в этих местах уже был и в 1976 году даже провалился. На это он возразил:
– Как вы могли там быть, если пещеры откопаны только в 1982 году?
– Как это? Да меня монах оттуда вывел!
– Не было тогда здесь монастыря и, соответственно, монахов.
Я по приезду в Москву кинулся к одному знакомому архимандриту. И он подтвердил:
– Саш, не было там в 1976 году никаких монахов, лавру закрыли еще в 1961 году во времена известных хрущевских гонений на церковь…»
Эту историю я вам рассказал для затравки. А дальше вы увидите, что Толмачев – человек небесами отмеченный: он притягивает к себе странных людей, невероятные истории и необъяснимые происшествия, словно магнит мелкие гвоздики и скрепки. Просто намагниченный на чудеса!
Поначалу, после первых встреч с ним я думал, что сашин интерес к паранормальщине начался с написания кандидатской диссертации по металлургии, в ходе которой он неожиданно столкнулся с совершенно необычными для кондовых советских ученых вещами. И я об этом непременно расскажу, мне самому, как бывшему инженеру и исследователю, это было чертовски интересно. Но потом, в ходе наших дальнейших бесед выяснилось, что некоторый мистический заряд или отметина везунчика судьбы была на Толмачеве сызмальства. Поэтому как бы мне ни хотелось рассказать вам о теории прокатки и механике сплошной среды, я удержу свое нетерпение и вернусь к началу его жизненной истории, которую вы опять услышите как бы из его уст. Экран затемняется, и мы оказываемся в прошлом…
«Несмотря на общесоветское воспитание, внимание к мистическим вещам у меня было заложено с раннего детства, потому что было несколько случаев, в том числе рассказанных родителями, которые вызвали у меня в душе глубокое чувство уверенности в том, что меня словно защищают, будто находишься под каким-то высшим покровительством.
Первую историю, которую я не помню, поскольку был младенцем, рассказала мне мама. Отец у меня военный, служил он тогда в Туркмении. Мне было полтора месяца, когда мама решила меня впервые вытащить на улицу. Дело в том, что женщины очень боялись местной мелкой мошки, которую там называли пендинками. При укусе пендинки формируется трудно заживающая и гниющая язва, поэтому жены офицеров заматывали младенцев в многослойную марлю.