В общем, Толмачев начал ездить по школам и увлеченно рассказывать детям о циклах… И вот однажды в школе на Каховке выступает он в актовом зале перед учениками и вдруг замечает в углу кудрявую девочку, которая ничего не записывает, сидит и все время пристально смотрит на него. В перерыве Толмачев подошел к ней и между ними состоялся следующим диалог:
– Слушай, я вижу, ты ничего даже не записываешь, ты кто?
– Ну, ты же знаешь, кто я, – ответила девочка, глядя ему в глаза.
– Я не знаю, кто ты, – ответил слегка растерявшийся Толмачев, – только чувствую, что ты человек, которого я, быть может, искал…
– Этого достаточно. И не говори об этом вслух. Не нужно чтобы кто-то, кроме тебя, про это знал. И еще – я вижу, что тебя тревожит: у тебя ребенок не спит ночами…
Это была правда. Недавно у Толмачева родился ребенок, и он действительно не спал по ночам – орал, как резаный, будто что-то ему мешало.
– Ты отодвинь его кровать от стены на полметра, – посоветовала девочка, которая видела нашего героя в первый раз в жизни. – Там, где сейчас стоит его кровать, зона плохая.
У Толмачева аж челюсть отпала от удивления: откуда она знает?.. Приехав домой, он первым делом отодвинул кроватку сына от стены, на место кровати воткнул холодильник, и с той поры младенец стал спать, как убитый.
– Это была моя первая встреча с Олей Фарбер, так звали эту девочку, – сказал Толмачев. – На тот момент ей было 15 лет. Потом таких детей у меня стало несколько. И я понимал, что несу некую ответственность за них, потому что я был тем, кто лучше всех знал, чем эти дети обладают. Судьба таких детей и людей обычна нелегка, потому что они редки, как бриллианты, а за бриллиантами всегда идет охота. Люди в погонах их вечно хотят заставить работать на родину, а люди с деньгами – на свои деньги. В этом я убедился, когда познакомился с Пашком, которому сломали жизнь, но об этом отдельный рассказ… Поэтому моей задачей было дать им понимание, кто они есть и научить правилам безопасности, главное из которых – не заикаться о своей необычности. В дальнейшем я увидел, что так обычно эти люди и живут. Наверное, потому что обладают даром предвидения, и понимают: огласка искалечит им судьбу. Я учил их жить незаметно. Например, Олю Фарбер я устроил работать неприметной чиновницей, посводничал и выдал замуж… И потом много лет ее не видел. Однажды мы встретились случайно, и она сказала: слушай, нам нельзя общаться, это опасно, не бойся, я выживу. А еще лет через десять увидел ее маму. Ехал из Домодедово на электричке, выхожу из вагона на Павелецком вокзале и смотрю – боже мой, мама Фарбер! Я знал их семью, приезжал к ним в Красногорск, у них было четверо детей, Оля была старшая. Говорю: «Я так рад вас видеть! А Оля как?!» – «А Оля не в стране. Она уехала за границу. Велела вам это передать, сказав, что мы с вами непременно увидимся. Вот и увиделись» – «А ее муж?» – «А мужа больше нет…» Я потом стал рыться в социальных сетях, искал родственников Оли, потому что знал всех ее братьев, сестер. И попал на брата. Он уехал в Тверскую губернию, стал каким-то известным учителем, потом его арестовали, он сидел где-то в лагере, в общем, с ним много всякой всячины произошло, но однажды он мне вдруг написал: «Александр, я знаю, что и о ком вы хотите у меня спросить, так вот, она мне велела передать, что у нее все в порядке, она в священном городе…» И я понял, что Оля в Иерусалиме.
Глава 4. Пашок
Вот это будет тяжелая для меня глава, потому что и человек в ней описан страшный, и всего о нем я озвучить пока не могу, так как многие толмачевские истории, в том числе истории мистические, завязаны на еще действующие политические фигуры. Но без этой главы книга будет неполна. Возможно, в своем закрытом блоге или в будущих книгах я выложу все без прикрас, но сейчас – только выжимка, касающаяся исключительно темы книги. И снова предоставляю слово Александру…
«Впервые я увидел этого человека в Питере, в институте радиологии, где короткоживущие изотопы используют для медицинских целей. Я о ту пору уже давно и плотно работал по второму образованию – юристом, и в питерском институте нужно было решить кое-какие вопросы по недвижимости. А потом нам провели экскурсию, показали реактор, состоялся круглый стол, где выступали академик Гранов и другие люди. Было около пятидесяти человек. В том числе и Пашок. Его привез генерал. Из тех генералов, выходцев из спецслужб, что давно уже ходят в штатском и делают бизнес. Собственно, этот генерал Коля и был заказчиком моих юридических услуг. Мы с ним ехали в «Красной стреле», а в соседнем запертом купе генерал Коля кого-то вез, сказав мне предварительно, чтобы я с этим человеком не общался, да еще и заперев купе вдобавок. Поэтому увидел я Пашка только когда нас привезли на объект – в институт… И вот идет совещание, круглый стол, профессор выступает, рассказывает о процессе ядерного распада – йод, бор, бром… Я конечно, в подробностях всех деталей уже не помню. И вдруг этот самый бомжеватого вида угрюмый Пашок перебивает докладчика и говорит – а он всегда говорит исключительно матом – громко так:
– Пиздеж!
И начинает рассказывать, как «на самом деле» происходит процесс ядерного распада. Все зашушукались: «А кто это такой?» Некоторые даже стали записывать то, что говорил Пашок. А я смотрел на этого неопрятного, обрюзгшего мужика, и остатки волос шевелились у меня на голове. Я ведь долгое время якшался со всякими экстрасенсами, был достаточно насмотрен и знал, что это за люди, чувствовал их. И сейчас явственно ощущал, что этот человек источает совершенно не целительную энергию, а, такую, знаешь, мрачную, разрушительную. Черный демон! Это было мое первое впечатление от Пашка.
Второй раз я увидел этого человека, когда в Москве шли переговоры губернатора Иркутской области с фирмой «Мальборо» о строительстве завода по выпуску сигарет. И там присутствовали генерал Коля и его правая рука – Пашок. Я не знаю, почему, может быть, из-за того, что Пашок перебрал алкоголя, но когда губернатор ляпнул что-то неприличное или неподобающее моменту, Пашок вдруг взорвался и в своей обычной манере, то есть матом, заорал губернатору: вы тут языком треплете, а ваш сын сейчас на мотоцикле под колесами грузовика погибает. Все на мгновение замерли. Возмущенный вице-губернатор вскинулся: мол, а вы кто такой, вывести этого козла вон, что это за пьяные выходки!.. На что Пашок сказал ему:
– А ты чего пиздишь, скотина? Ты через две недели умрешь от рака!
Буквально сразу после этого поступил звонок, и губернатору сообщили, что его сын-мотоциклист только что погиб под колесами грузовика. Конечно, переговоры были сорваны, а через какое-то время я узнал от генерала Коли, что вице-губернатор и вправду умер через две недели от рака. Я запомнил это навсегда! И понял, что столкнуться с этим черным человеком, который ходил за генералом-бизнесменом, как собачка на коротком поводке, я бы в своей жизни не хотел. Но пришлось…
Это случилось в 2000-м году. У меня тогда был офис на Старой Басманной улице, дом 17, на втором этаже, я его делил с группой компаний «ПИК», потому что в свое время помогал им сформировать структуру компании. Сижу в переговорной с клиентами, разговариваем, и вдруг мне звонок по мобильному телефону. Тогда у меня был мобильный с откидывающейся крышечкой. Я ее открываю и слышу:
– Але, Саня, это Паша, спаси меня!
У меня аж все опустилось. Я сразу вспомнил, что это за Паша такой. И быстро ответил:
– Не могу говорить, мне некогда, я на переговорах.
– Санек, спаси меня!
– А ты где?
– На кладбище. На Донском. Спаси меня!
Он буквально встал перед моими глазами, этот Пашок со своей черной энергией, неприятный, неопрятный, бомжеватый. Я повторил: «Слушай, мне сейчас некогда». И бросил трубку. И забыл про него. Веду разговор с клиентами дальше. А секретаршей и помощницей у меня была Даша, высокая такая девушка, выше меня. И вот где-то минут через 40–50, забегает ко мне Даша и кричит:
– Саня, там какой-то бомжара пришел, тебя ищет.
Я мгновенно понял, кто пришел, и почти даже не удивился, что он меня нашел, не зная адреса моего офиса. Адрес никто еще практически не знал: я только недавно в этот офис переехал.
– Даш, скажи охране, чтоб не пускали!..
И тут Даша мне заявляет:
– Оба охранника лежат на полу, руки за голову, дрожат и просят этого бомжару, чтобы он их не трогал.
Она все это говорит, а у меня клиенты замерли в переговорной, не знают, как себя вести. Даша вышла. А через пару минут смотрю, дверь приоткрывается, Даша стоит снаружи, загораживая собой дверь, я вижу ее руку, которой она перекрывает проход. Слышу, как она говорит кому-то: «Толмачева нет. Вам туда нельзя!» А дальше голос Пашка:
– Деточка, ну что ж ты такая злая? Скоро твоя бабушка умрет и оставит трехкомнатную квартиру на площади Гагарина тебе в наследство.
У Даши так руки опустились, она отошла в сторону, и в переговорную ввалился вонючий небритый Пашок. Мои клиенты тут же сбежали. Я и сам жутко перетрухал. Все сделки и встречи у меня в тот день сорвались. Кстати, вскоре у Даши действительно умерла бабушка от рака и оставила в наследство трехкомнатную квартиру на площади Гагарина…
– Санек, я кушать хочу, – сказал ввалившийся в переговорную Пашок.
Я достаю кошелек, хочу ему денег дать, чтоб только отвязался, а он говорит:
– Нет, Санек. Я постоянно кушать хочу. И жить мне негде. Я хочу, чтоб ты мне квартиру снял.
Тут я не выдержал, несмотря на смешанность чувств:
– А на хрена ты мне сдался?!
И вдруг Пашок неожиданно выдает:
– Когда ты будешь в Тибете, найдешь в одной пещере каменную табличку, я ее тебе расшифрую.
– А ты что, знаешь древнетибетский? Или древнекитайский?
– Нет, не знаю. Но я тебе даже фонетику воспроизведу. И весь смысл. Просто расскажу, что там написано. И дальше ты найдешь еще 11 табличек…
Наверное, он меня этим купил, потому что я такими вещами интересуюсь, и оттого согласился