секты, в чьей аргументации я явно чувствовал затаенные обиды неудачливых и отвергнутых претендентов на власть. Я не строил себе иллюзий относительно того, что СССР является идеальным государством социализма и демократии: я был знаком с его развитием после Октябрьской революции и не пытался убеждать себя либо кого-нибудь еще, что именно таким и никаким иным должен быть путь к социализму. Однако тупая непримиримость казенной социал-демократии по отношению к живому социализму, равно как и жуткая действительность фашистской диктатуры и аналогичные тенденции в других странах, казались мне основанием стоять на стороне Советского Союза, хотя бы ради того, чтобы дать отпор антибольшевизму нацистской и империалистической реакции»[144]. Характерно, что созданный в период Веймарской республики пионерский лагерь под Берлином носил имя Ворошилова.
Обходится вниманием и факт массовой иммиграции иностранцев в Советскую Россию. По словам одного из исследователей истории Коминтерна А. Н. Григорьева, «в СССР буквально одна за другой ехали делегации рабочих и интеллигентов, „красных спортсменов“ и „красных фронтовиков“, актеры уличных театров вроде знаменитого „Красного рупора“, режиссеры, музыканты, инженеры, врачи[145]. Так, после прихода в Германии к власти национал-социалистской партии в Советском Союзе нашло убежище целое поколение видных представителей немецкой культуры, включая поэтов И. Бехера и Э. Вайнерта, писателей В. Бределя, А. Куреллы, Ф. Вольфа, режиссеров Э. Пискатора и М. Валлентина, шахматиста Э. Ласкера, певца Э. Буша, актера Э. Гешоннена и др. Не менее обширна была колония испанских республиканцев. Коминтерновскими политэмигрантами в СССР стали тысячи общественных деятелей левого политического спектра, среди которых представители Германии – В. Пик, В. Ульбрихт, Г. Эберлейн, Э. Вайнерт, В. Флорин, Ф. Геккерт, Г. Венер, Г. Реммеле, Г. Нойман, Ф. Шульте; Югославии – М. Горкич, М. Филиппович, В. Чопич; Венгрии – Б. Кун, М. Ракоши, Ф. Байаки, Д. Боканои, Й. Келен, И. Рабинович, Ш. Сабадош, Л. Гавро, Ф. Карикаш; Польши – Э. Прухняк, Я. Пашин, Ю. Ленский, М. Кошутская, Е. Чешейко-Сохацкий; Швейцарии – Ф. Платтен; Греции – А. Каитас; Ирана – А. Султан-заде; Румынии – А. Добраджану-Герея; Финляндии – А. Куусинен, К. Маннер, Т. Янтинсейнен, Г. Ровио, А. Шотман, Э. Гюллинг; Болгарии – Г. Димитров, А. Раковский, Р. Аврамов, Б. Стомоняков; Италии – Ф. Мизиано; Чехословакии – К. Готвальд; Индии – Г. Лухани; Испании – Х. Р. Диас, Д. Ибаррури; Дании – М. Андерсен Нексе; Франции – М. Торез; Бразилии – Л. Х. Престес; Японии – С. Катаяма и др. Согласно данным Т. Живкова, с 1917 по 1944 г. в СССР эмигрировали более 3 тыс. болгарских коммунистов. Большинство из перечисленных политических персон пало под топором партийных чисток, что тем не менее не стало настолько весомым фактором, чтобы отвратить их соотечественников от коммунистической идеи. Процесс реэмиграции охватил русскую диаспору за рубежом, идейным обоснованием этому служила доктрина сменовеховства. В 1920–1930-е гг. возвращаются в СССР столь различные в творческом отношении фигуры, как А. М. Горький, А. Н. Толстой, А. И. Куприн, С. Г. Скиталец, И. Г. Эренбург и др.
В 1930–1940-е гг. ряд западных футбольных игроков и тренеров оказались в советских клубах. Тренировавший в течение 16 лет профессиональные клубы Испании и Италии чех Антонин Фивебр в первом чемпионате СССР руководил «Спартаком», а затем возглавлял одну из ленинградских команд и московский «Сталинец». Француз Жюль Лимбек тренировал в чемпионатах 1930-х гг. тбилисское «Динамо» и московский «Локомотив». В 1936 г. он выступил руководителем первого в стране семинара тренеров.
В 1920–1930-е гг. значительное число западных специалистов отправлялись в СССР на заработки. И это несмотря на многочисленные препятствия, чинимые такого рода контрактникам на родине. Некоторых иностранных специалистов помимо денежных выплат награждали советскими орденами и медалями. Одним из награжденных был американский инженер Купер, ставший за участие в строительстве Днепрогэса кавалером Трудового Красного Знамени. По свидетельству журнала «Дженерал Электрик Ревью», на Днепрогэсе «работа русских инженеров и всех рабочих завоевала уважение и восхищение американских специалистов»[146].
Со временем мировая элита отвернулась от СССР. Тезис Л. Д. Троцкого о «преданной революции» стал лейтмотивом ее отношения к кремлевской политике[147]. Т. Манн так зафиксировал перелом настроений западных интеллектуалов в своем дневнике: «Можно было с симпатией принимать новый, в известном смысле коммунистический мир, каким он вырисовывался вначале. Но в руки каких негодяев попало осуществление его дела!»[148]
Одним из последних неортодоксальных мыслителей Запада, апеллировавших к опыту коммунистического строительства СССР, стал бельгийский теоретик, лидер радикального движения «Юная Европа» Ж. Тириар. Он разработал проект создания Евро-советской империи от Владивостока до Дублина и предпринимал попытки довести свои взгляды до кремлевского руководства. Тириар добился встреч с Г. Насером, Ч. Эньлаем и югославскими лидерами. Но в Москве его предложения по организации подпольных «отрядов европейского освобождения» для ведения террористической борьбы с «агентами атлантизма» были отвергнуты.
Некоторые из левых мыслителей, например Ж.-П. Сартр, переориентировались с Советского Союза на маоистский Китай. Именно Китай периода Большого скачка и культурной революции, а не СССР, стал символом для левого спектра интеллектуальных элит. Показательно, что постмаоистский Китай этот ореол безвозвратно утратил.
Революционная романтика растворилась в бюрократических дрязгах. Утратив идеалы строительства общества будущего, коммунистическое движение в СССР переродилось в вариант буржуазного конформизма, что обусловило политический крах советской системы.
43. Миф о Коминтерновском заговоре
Еще в 1926 г. Народным комиссариатом иностранных дел была издана книга, аргументированно разоблачавшая массовую фальсификацию документов, связанных с деятельностью Коминтерна на Западе. Фабрикация источников в отношении коминтерновской политики 1920-х гг. свидетельствует об изначальной ставке антисоветских кругов на подлоги в обосновании теории осуществления руководством СССР курса на мировую революцию. Наибольшую известность приобрело опубликованное английскими средствами массовой информации в 1924 г. письмо Г. Е. Зиновьева, адресованное ЦК Коммунистической партии Великобритании.
Председатель Исполкома Коминтерна в качестве важнейшей программной установки провозглашал курс на вооруженную борьбу с британской буржуазией, для чего рекомендовал организовать военный центр, открывать партийные ячейки в войсковых частях и на военных предприятиях. Публикация антикоминтерновских документов, как известно, существенно осложнила взаимоотношения Великобритании и СССР. О том, что это был подлог, свидетельствовала некомпетентность фальсификаторов в упоминании структур Коминтерна и должностей его руководителей. Многие из документов были представлены на бланках никогда не существовавших подразделений. Впрочем, коминтерновский скандал, вероятно, сыграл не последнюю роль в смещении Г. Е. Зиновьева в 1926 г. с поста его руководителя.
44. Миф о сталинском ограблении деревни
Одним из распространенных мифов в критике сталинизма является тезис о сталинском ограблении деревни. Великое достижение советской индустриализации сводится на нет указанием на то, что оно оказалось возможным благодаря принесению в жертву крестьянского большинства населения страны. Происходит подмена ценностей. Подвиг индустриализационного прорыва преподносится в качестве одного из сталинских злодеяний.
Между тем ни о каком «ограблении» деревни не могло быть и речи. В аграрный сектор государством направлялись огромные материальные и финансовые ресурсы. Колхозы демонстрировали более высокую эффективность по сравнению с частным крестьянским хозяйством. Урожайность зерновых была в них в среднем на 15–30 % выше, что объясняется более широкими возможностями применения техники. Немалые средства государства расходовались на учреждение машинно-тракторных станций (МТС). В мае 1929 г. был утвержден план создания 102 МТС. В 1940 г. их уже существовало 7069.
Если в 1927–1928 гг. советская промышленность выпускала 1,3 тыс. тракторов, то на 1929–1930 гг. планировалось уже 9,1 тыс. Вся эта сельскохозяйственная техника работала на колхозные нужды, находясь на содержании государства. Какой-либо платы с колхозов за использование тракторов не бралось.
Динамика выпуска сельскохозяйственной техники в СССР в период индустриализации выражалась вообще беспрецедентными показателями роста (рис. 3)[149]. Никогда за всю мировую историю ни одна страна не демонстрировала столь высоких темпов механизации аграрного производства. Основной тягловой единицей в сельском хозяйстве вместо лошади становился трактор. Именно с фактором механизации, а не с угрозой колхозного обобществления связано стремительное сокращение поголовья лошадей.
Не менее впечатляет рост тоннажа производства удобрений (рис. 4)[150]. Успехи советской химической промышленности периода индустриализации оценивались на Западе как невероятные.
Высшие и средние профессиональные учебные заведения расширили по государственному заказу подготовку квалифицированных агрономов. Их готовилось в тот период даже больше, чем врачей или учителей.
Рис. 3. Производство сельскохозяйственной техники в СССР в период индустриализации
Рис. 4. Производство минеральных удобрений в СССР в период индустриализации