В народе, как показывают социологические опросы, отношение к Гайдару резко негативное. Его имя называется в числе политиков, принесших стране наибольший вред. И эта оценка дается народом, несмотря на утверждаемый во многих учебниках взгляд об объективной необходимости гайдаровских преобразований.
Требуется поистине большое искусство, чтобы представить Гайдара в положительном ключе. Падение производства за гайдаровский 1992 г. составило 19 % ВВП и было самым масштабным в истории России со времен Гражданской войны. Падение индустриального сектора было еще более значительным. Гайдар сознательно реализовывал курс деиндустриализации. Он исходил из убеждения, что качество отечественных товаров априори значительно хуже западных, а потому делал ставку на импорт.
Особое неприятие из всех составляющих прежней экономической системы вызывал у него разросшийся военно-промышленный комплекс. Поскольку ВПК был системообразующим в экономике, удар по нему обернулся остановкой других отраслей. Резко увеличилась безработица. Отказ от ценового регулирования привел к скачкообразному росту цен и фактическому обнулению денежных вкладов граждан. Это в момент похоронило надежды на формирование среднего класса. Стремительное обнищание одних соотносилось со столь же стремительным обогащением других. Кадры, представляющие бюджетные сферы – ученые, врачи, учителя, – оказались на социальном дне.
Результат гайдаровской политики – обрушение по всем направлениям. Причем к этому обрушению правительство Гайдара вело целенаправленно. В истории существует немного примеров реализации государством курса самоликвидации. Еще меньше примеров, когда за такого рода политику устанавливали бы памятники. Но памятник Гайдару был установлен в ноябре 2013 г. у входа в здание Библиотеки иностранной литературы в Москве.
Героизация Гайдара сегодня нужна, во-первых, для того, чтобы показать, что, разрушая советскую систему государственности, власти действовали правильно, во-вторых, для обоснования целесообразности гайдарономики-2. В целом речь идет о возрождении, казалось бы, бесповоротно свернутого в России либерального проекта.
Выдвигается довод, согласно которому разрушения гайдаровского периода являлись фактором последующего, наступившего уже в 2000-е гг., экономического роста. Одновременно сторонники гайдараномики крайне критически относятся к путинскому периоду, указывая, что эффект роста ВВП сводится к благоприятной конъюнктуре мировых цен на углеводороды. Но тогда к экономическому росту 2000-х гг. Гайдар не имеет отношения. И главное – системы жизнеспособной экономики не было создано ни при самом Гайдаре, ни после него. Так что объяснение по принципу отложенного во времени успеха оказывается также несостоятельным.
Реформы Гайдара позиционировались как научно обоснованная программа скачкообразного транзитного перехода. Но вот оценки нобелевских лауреатов по экономике: фактически все они в один голос заявляли об ошибочности политики шоковой терапии.
Однако дело заключалось не только и не столько в экономике. Гайдар был радикальным элитаристом. Он, как известно, воспитывался в среде советской элиты. Принадлежностью к ней определились его увлеченность, презрительное отношение к большинству и, соответственно, презрение к его ценностям. Отсюда гайдаровская постановка задачи – смена вектора истории России. Разрушить империю, разрушить во что бы то ни стало! Героизация Гайдара является в этом смысле общественным вызовом, продолжением на уровне символики борьбы элитаристского меньшинства («креативного класса») с нереформируемым большинством.
Любая социальная система нуждается в точке отсчета. По отношению к современной России это вопрос о преемственности более чем тысячелетней истории российской государственности. И здесь фигура Гайдара оказывается особо показательной. Если российскую идентичность выводить из многовековых цивилизационно-ценностных накоплений России, то фигура Гайдара – очевидное зло. Но если считать, что низвержение СССР и всего прежнего исторического опыта России было благо, то Гайдар – герой, низвергатель Левиафана – государства.
69. Миф о первоначальном накоплении капитала
В массовом восприятии приватизация («прихватизация») – это беспрецедентное расхищение государственной собственности. То, что принадлежало прежде всему народу, перешло немногим частным лицам. Власть обвиняли в соучастии в ограблении народа. В выборных кампаниях 1995–1996 и 1999–2000 гг. ставился вопрос об ответственности за осуществленное мошенничество. Отсюда – значительный электоральный рейтинг партий левой идеологической направленности во главе с КПРФ. За главным организатором приватизационного процесса А. Б. Чубайсом закрепился образ «демона» новой русской революции.
Однако в противоположность народному восприятию стал формироваться либеральный миф о том, что приватизация в России – это объективное явление первоначального накопления капитала. Формирование олигархата, обнищание народа, моральное вырождение соучаствовавшего в приватизационном распределении госаппарата – все это, дескать, нормально в свете исторического перехода к рыночной экономике. Так якобы исторически развивались все «цивилизованные страны». Появление класса олигархов объясняется наличием у определенной группы социума особых предпринимательских способностей. Однако подавляющее большинство народа оказалось не способно быть эффективным в условиях глобальной конкуренции. Бедность объяснялась в либеральной трактовке непрофессиональностью, отсутствием деловых качеств. Ты беден – значит, неспособен. А. Б. Чубайс прямо истолковывал, например, низкие доходы лиц, связанных с научной и образовательной деятельностью: «Если ты доцент, профессор, завкафедрой в профильном направлении и у тебя нет своего бизнеса, да на кой черт ты мне нужен вообще?»[230]
Мифологичность выдвинутого объяснения природы российской приватизации обнаруживается при анализе процесса первоначального накопления каптала на Западе. Этот процесс, безусловно, нельзя отнести к светлым страницам истории человечества. Он был сопряжен со значительным социальным конфликтом, обнищанием одних и обогащением других, установлением системы капиталистической эксплуатации.
Но нигде и никогда первоначальное накопление капитала не осуществлялось за счет раздела государственного имущества. Напротив, это было временем усиления института королевской власти, утверждения абсолютистской модели государственности. Российский случай относится к историческим прецедентам иного рода.
В истории различных государств имеются периоды безвременья, когда при потере управления центральной властью происходило расхищение временщиками государственного имущества. Именно это и произошло в России в 1990-х гг. Каких-то особых предпринимательских способностей «новой элите» для осуществления приватизации не требовалось. Нужны были совершенно иные качества, связанные прежде всего с отсутствием моральных ограничителей.
За произошедшей с Россией в 1990-е гг. трансформацией с подачи кинорежиссера С. Говорухина прочно закрепилось понятие «криминальная революция». То, что посредством ее решалась задача передела собственности, общепризнанный факт. Процесс первоначального капиталистического накопления, который в Великобритании занял более столетия, в России был пройден за несколько лет. Если называть вещи своими именами, при видимой законности осуществлялось расхищение государственной (общенародной) собственности. Распродажа предприятий доходнейших отраслей шла по заведомо заниженным ценам. Стоимость на ваучерном аукционе на момент приватизации и на фондовом рынке через пару лет после завершения приватизационной кампании отличалась на порядок[231].
70. Миф о восстановлении В. В. Путиным СССР
Победив в холодной войне, США нуждались в создании нового образа врага, чтобы укреплять свои геополитические позиции в мире. На роль одного из таких врагов была выведена Российская Федерация. Российская агрессия была определена американским президентом Бараком Обамой в качестве одного из трех мировых зол (наряду с террористической организацией ИГИЛ и вирусом Эболы). Для объяснения причин возобновленной конфронтации используется образ возрождаемой В. В. Путиным под видом Евразийского союза новой версии СССР. Обвинения в замысле реставрировать Советский Союз последовали именно тогда, когда Россия стала позиционировать себя как суверенная держава. Президент Путин был фактически единодушно представлен в западных СМИ как скрытый империалист, внедренный в демократический лагерь из недр КГБ с целью возвращения России на империалистическую платформу.
Реальных оснований говорить о возрождении СССР нет ни по одной из позиций. Экономически Россия ориентировалась в большей степени на Западную Европу, а после 2014 г. – больше на Китай, чем на постсоветское пространство. Российская финансовая система ориентирована на доллары и евро, соответственно, не может интегрировать финансовые системы государств ближнего зарубежья. Культурная и прежде всего языковая общность за постсоветские годы снизились. Даже политически Москва лишь отвечала на вызовы, играла вторым номером. Так было и во время конфликта в Осетии, и во время второго Майдана на Украине. Был присоединен к России Крым, но на присоединение Новороссии или хотя бы отторжение ее от Украины Москва не пошла.
Тем не менее образ России как агрессора был создан и приобрел в мировом информационном пространстве характер самоочевидного положения. Историческая аналогия с СССР потребовалась из-за утвердившегося мифа о планетарной советской агрессивности. Миф о советской агрессивности накладывается на другой миф – о новой российской агрессивности. Эту аналогию, еще находясь на посту госсекретаря, проводила, в частности, Хиллари Клинтон: «Мы отмечаем некий сдвиг в сторону повторной советизации региона. Но, конечно, это не будет называться именно так. Это будет называться Таможенным союзом, называться Евразийским союзом или что-то в этом роде. Мы знаем