Или заключались соглашения по ограничению систем противоракетной обороны. Но сразу после этого Америка приняла программу “Стратегической оборонной инициативы” — “звездных войн”. В общем Советский Союз преднамеренно втягивали во все новые и новые витки гонки вооружений. И не количественные, а качественные. США и их союзники располагали неоспоримым преимуществом промышленного и финансового потенциала, поэтому целенаправленно навязывали “соревнование” как раз в наукоемких, все более дорогостоящих областях. Пока наша страна не надорвется.
Кстати, в то время мне, будучи офицером, доводилось знакомиться с некоторыми подборками советских разведданных — такими, где приводились данные американской разведки о нашей военной технике и ее разработках. Так вот, тактико-технические характеристики и боевые возможности советских систем вооружения там чаще всего завышались. И порой завышались умопомрачительно. Чтобы посильнее застращать свой конгресс и получить побольше ассигнований на собственные разработки. Со всех сторон выгодно получалось. СССР разоряли, а западные компании гребли на гонке вооружений сверхприбыли.
Американцы расквитались и за Вьетнам — через махинации своих спецслужб и “оборотней” в советском руководстве сумели втянуть нашу страну в такую же трудную и затяжную войну в Афганистане (а сами поддерживали талибов, которых впоследствии объявят врагами и против которых проведут войсковую операцию, чтобы перехватить Афганистан под собственный контроль).
Но вдобавок “разрядка” открыла шлюзы для весьма выгодной торговли с СССР, и последующие шатания от “потеплений” к “похолоданиям” ничуть ей не мешали! А торговля-то стала весьма своеобразной. Советская промышленность угасала, конкурентоспособных товаров не производила. Качественным было только оружие, но оно поставлялось “друзьям” и союзникам, которые далеко не всегда могли расплатиться (да от них не всегда и требовали). А на Запад все шире текла русская нефть. Конечно, такой же торговлей жили арабские страны и очень богатели на ней. Но Советскому Союзу приходилось разбазаривать миллиарды “нефтедолларов” на тех же “друзей”, на военные программы.
А собственная экономика продолжала разваливаться. Материальная база промышленности безнадежно отставала от развитых стран — в эпоху всеобщей автоматизации вручную трудились 40 % работников промышленности, 60 % в строительстве, 75 % в сельском хозяйстве. Если в 1960-х произошло заметное повышение уровня жизни народа, то в 1970-х оно стало резко ухудшаться. Страна откатилась на 77-е место в мире по уровню потребления. Поползли вверх цены. Товары ширпотреба становились дефицитом, а то барахло, что лежало на прилавках, покупать не рекомендовалось. За автомобилями по несколько лет стояли в очередях. Телевизоры, холодильники начали покупать по записи — да и то они были аварийными, отечественные телевизоры взрывались, вызывая пожары.
Все хуже становилось и с продовольствием. В столовых по четвергам вводились “рыбные дни”. А в магазинах появлялись прежде невиданные виды рыбы, которые в старых справочниках и поваренных книгах числились несъедобными. Негласно установилось снабжение городов по разным категориям — удовлетворительное только в столицах. И возникло явление “колбасных поездов”, когда жители соседних областей наезжали с рюкзаками в Москву, Ленинград, Киев затовариваться продуктами. Вспоминается и то, как после падежа скота в Калмыкии — из-за недостатка корма, в Северокавказском военном округе в офицерских столовых подавали “баранину холодного убоя”, т. е. дохлятину…
А престарелое правительство, имея приток “нефтедолларов”, пошло по простейшему пути — по пути, так сказать, “наименьшего сопротивления”. Принялось решать проблемы с помощью импорта. Советский рынок начали завоевывать иностранные товары. И люди гонялись за зарубежными качественными кофточками, колготками, ботинками, бытовой техникой. Даже импортная мебель стала вытеснять отечественную. А российская промышленность сбыта не находила, переводила впустую сырье и поддерживалась, опять же, за счет дотаций. Но и для реконструкции своих предприятий брежневское руководство выбрало тот же путь. Разработки отечественных НИИ оставались не реализованными, а за рубежом начали закупать оборудование, станки, автоматизированные линии и даже целые заводы.
То бишь, вернулись к практике 1920-х, когда Россия точно так же перекачивала золотовалютные запасы в сейфы западных банкиров и промышленников. Но в те времена она имела огромные резервы человеческих ресурсов — и моральных тоже. Теперь их не было. Тогда фундаментом была сама земля, сельское хозяйство. Теперь и оно на ладан дышало. И продовольственные проблемы также решались за счет импорта. Если торговый оборот с Западной Европой вырос в 1970-е гг в 5 раз, то с США — в 8 раз. Америка даже признала Советский Союз приоритетным партнером! Несмотря на то, что при этом по-прежнему действовал обширный перечень товаров, запрещенных к продаже в СССР. А “разрешенным” было зерно. Хрущев начал с закупки 12 млн т. При Брежневе покупали уже по 40 млн т. в год. На миллиарды “нефтедолларов”.
Впрочем, Леонид Илиьч не оставлял попыток реанимировать сельское хозяйство. Создавались “агропромышленные комплексы”, принимались “продовольственные программы”, на них выделялись гигантские средства. Но реально ничего не менялось, и до села не доходило почти ничего. Часть средств растекалась по институтам и руководящим органам, занятым разработками этих программ. Часть уходила на строительство объектов, далеко не всегда нужных — абы только выделенные деньги не пропали. А многое попросту разворовывалось.
Воровство стало еще одной серьезнейшей проблемой советской жизни. Да оно и не мудрено. Сказывались последствия слома православной морали, а попытки заменить ее суррогатами наподобие “Морального кодекса строителя коммунизма” успеха не имели. И едва только исчезли сталинские строгости, воровство приняло такие размеры, что уже при Хрущеве, в 1961 г., пришлось опять принимать суровые законы об экономических преступлениях. Наказания за хищения в особо крупных размерах предусматривались вплоть до смертной казни, и за два первых года действия закона расстреляли 160 человек.
Но постепенно подход стал меняться. Потому что в спокойную брежневскую эпоху в областях, республиках, да и в столице стали укрепляться “феодальные княжества”. Партийные и государственные боссы полновластно распоряжались в своих “вотчинах”, покровительствовали друг другу, переплетались коррупцией. И не прочь были извлечь дополнительные прибыли из своего положения. Под их эгидой пристраивались “специалисты”, умеющие делать навар на строительстве, на фондах, выделенных для промышленности и сельского хозяйства. Воры и жулики находили “выходы” на ответственных чиновников, чтобы “подмазывать” их в обмен на безопасность.
И советские правоохранительные органы привлекали к ответственности всякую “мелочь” или тех, кого определяли “крайними”. А высокопоставленные лица и связанные с ними группировки оказывались неприкосновенными. Стали возникать целые отрасли “теневой экономики”, перепродающей дефициты, изготовляющей “левую” продукцию из государственного сырья, часто и на государственном оборудовании. По неофициальным оценкам, к середине 1980-х в сфере “теневой экономики” было задействовано или как-то причастно к ней до 15 млн. человек! [94]
Государство разъедалось. А контакты с Западом расширялись. Теперь в Советский Союз десятками тысяч стали приезжать иностранные туристы. Одна за другой жаловали в гости культурные, общественные, политические делегации. Во множестве поехали из-за рубежа специалисты по монтажу закупленных заводов и станков. В связи с увеличением объемов торговли прибывали делегации деловых кругов, в Москве обосновывались представительства иностранных фирм. А для облегчения расчетов в нашей стране открылись первые американские банки. Так же, как перед Февральской революцией.
58. НА ПУТИ К НОВОЙ КАТАСТРОФЕ.
В XIX — начале XX вв Запад в своих операциях по раскачке России действовал по нескольких направлениях. Во-первых, шло воздействие на молодых аристоткратов, детей вельмож и государственных деятелей. Чтобы они, заняв места отцов в структурах власти, проводили соответствующую политику. Во-вторых, западными влияниями заражалась интеллигенция, “мозг нации”, хранительница и производительница ее культуры. В-третьих, внутри России поддерживались оппозиционные организации самого различного толка. В-четвертых, создавались революционные центры за границей. Во второй половине ХХ в. раскачка СССР велась по тем же схемам.
Вместо аристократов благодатной почвой для обработки становились дети номенклатуры. Уж они-то ни в коей мере не верили лозунгам и идеалам коммунизма, поскольку сами росли на “кухне”, где эти лозунги стряпались. Росли избаловавшись и зажравшись. Но хотели большего. Что толку иметь все, если пользоваться этим можно лишь “за закрытыми дверями”, в своем кругу? А вне его требуется соблюдать массу условностей? Эта молодежь читала литературу, смотрела фильмы, недоступные для других современников. Бывала за границей, что тоже было доступно далеко не каждому. И завидовала западному материальному уровню, образу жизни.
Известный писатель В.Карпец вспоминает, что во время событий в Чехословакии все его одноклассники были на стороне чехов, и ставит себе в заслугу, что он один сочувствовал “нашим”. Ваш покорный слуга в это же время учился в школе, но все мои одноклассники были, естественно, “за наших”. А любого, кто осмелился бы объявить себя предателем, без всякого сомнения крепко отмутузили бы. Но разница заключается в том, что Карпец учился в элитной школе. Для очень-очень “избранных”. Для таких, кто потом попадал в высшие партшколы, институты международных отношений и прочие “аристократические” учебные заведения. И в 1980-х как раз они и им подобные составили поколение молодых партийных функционеров, дипломатов, управленцев…
По-прежнему культивировалось в СССР и движение диссидентов. С 1965 г. член НТС Ю.Галансков с группой инакомыслящих взялся организовыв