ешнеполитическое ведомство, Менжинский и Сокольников (Бриллиант) — финансовое.
Деньги, полученные от иностранных покровителей, требовалось отрабатывать. И первое, чем занялся Лев Давидович на посту наркома иностранных дел, стала публикация тайных договоров из архивов МИД России. Эта акция очень четко ложилась в струю “плана Хауса”. Как уже отмечалось, для США настоятельно требовалось разрушить систему старой европейской дипломатии, чтобы строить свою. Хаус не раз писал об этом Вильсону весной и летом 1917 г. — но проблема заключалась в том, что Америка, вступив в войну “на новенького”, не могла инициировать этот процесс, навязывать свои условия странам, вынесшим на себе тяжесть нескольких лет сражений [6]. Диверсия Троцкого четко решила проблему. Публикации договоров начались 23 ноября, и сразу же, 25 ноября, их взялась перепечатывать “Нью-Йорк таймс”. Поднялся скандал, взорвавший весь фундамент дипломатии Европы. Тут-то и подключился Вильсон. Возмущенно объявил, что старая дипломатия никуда не годится, должна быть осуждена и похоронена. А взамен продиктовал собственные “Четырнадцать пунктов” послевоенного переустройства мира.
Следующим шагом Троцкого стали Брестские переговоры и объявленная им формула “ни мира ни войны”. Как нетрудно понять, это тоже отлично вписывалось в “план Хауса”. С одной стороны, Россия вышла из войны, вычеркивалась из категории победителей — и вместо надежд на нее странам Антанты пришлось умолять о помощи Америку. С другой, результатом политики Льва Давидовича стало германское наступление с отделением Украины, Крыма, Белоруссии, Прибалтики, Финляндии, Закавказья. Началось расчленение России. Ну а под предлогом германской угрозы и необходимости “играть на противоречиях” империалистических лагерей Троцкий открыл дорогу для оккупантов Антанты. 1 марта 1918 г. телеграммой № 252 он приказал Мурманскому Совету: “Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий”. Известная в советской литературе версия, будто интервенция осуществлялась ради свержения большевиков, очень далека от истины. Она началась с согласия Советского правительства, и Хаус писал в дневнике: “ Троцкий просил о сотрудничестве в Мурманске и по другим вопросам” [6].
Причем после того, как одно направление деятельности оказалось “отработанным”, Лев Давидович перебрасывается на другое. Он уходит в отставку с поста наркоминдела, а 14 марта 1918 г. его, неожиданно для многих, назначают наркомом по военным и морским делам. Настояла на этом питерская часть ЦК во главе с Зиновьевым и Иоффе, обосновывая свое предложение “политическим значением… особенно в Англии и Франции”. И действительно, главными помощниками и советниками Льва Давидовича при формировании новой армии становятся… иностранцы.
К этому делу подключается полковник Робинс из американского Красного Креста, французские представители Лавернь и Садуль. Присылают свою неофициальную миссию англичане. Возглавляет ее Брюс Локкарт. Тот самый, который входил в свите Мильнера во время его предреволюционного визита в Петроград. И сейчас для работы в России Локкарта выбрал и инструктировал лично Мильнер. Кроме него, с Троцким тесно сотрудничают британские разведчики Хилл, Кроми. В состав миссии Локкарта прибывает и Сидней Рейли, он быстро оказывается “своим” человеком в кабинете руководителя Высшего военного совета М.Д. Бонч-Бруевича, устанавливает “дружбу” с управделами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевичем, не забывает и старого приятеля Вениамина Свердлова — он тоже вернулся в Россию и по протекции брата получил пост заместителя наркома путей сообщения.
При этом представители Антанты декларировали, будто помогают большевикам создавать армию против Германии — дескать, Советская Россия вооружится, окрепнет и сможет возобновить войну вместе с союзниками. Но костяк формируемых частей составили отнюдь не русские! В первую очередь использовались “интернационалисты” — латыши, эстонцы, китайцы. Мало того, в состав красных войск было влито 250 тыс. немецких и австрийских пленных, они составили 19 % численности армии! И впоследствии генконсул США Харрис уличил полковника Робинса, что тот, помогая формировать и вооружать части из неприятельских подданных, прекрасно знал об этом [189]. Но против кого же предназначалась такая армия? Ясное дело, Антанта помогала создавать ее не против себя. Да ведь и против немцев она не годилась! Остается — против русского народа…
Да, против русского народа. Против него нацелились и акции другого рода, отразившиеся в хозяйственной политике большевиков. Важную роль в их подготовке и проведении сыграл Михаил Зальманович Ларин. Личность, кстати, весьма любопытная. Как уже отмечалось, он был одним из ближайших сотрудников Парвуса, в революции 1905 г. выдвинулся на очень заметную роль, был председателем Киевского совета. Но затем он почему-то вдруг уходит в тень, превращается в теоретика-“экономиста”. В годы Первой мировой переезжает в США, сотрудничает в здешних социал-демократических изданиях. А после Февраля оказывается в Петрограде одним из первых, создает организацию “меньшевиков-интернационалистов”, но целиком отдает ее Троцкому. При советской власти он тоже предпочитал оставаться “в тени”, был тяжело болен. Но вошел в президиум ВСНХ, каким-то образом заслужил репутацию “экономического гения” и приобрел огромное влияние на Ленина. И даже такой ярый русофоб, как американский историк Р.Пайпс отмечал, что “другу Ленина, парализованному инвалиду Ларину-Лурье принадлежит рекорд: за 30 месяцев он разрушил экономику сверхдержавы”. Именно он разрабатывал и внедрял через Владимира Ильича схемы “военного коммунизма”: запрет торговли и замена ее “продуктообменом”, продразверстка, всеобщая трудовая повинность с бесплатной работой за хлебную карточку, принудительная “коммунизация” крестьян… Все это привело к голоду, разрухе. И к масштабному разжиганию гражданской войны.
Но и гражданская война, в свою очередь, становилась для иностранцев отличным предлогом для наращивания интервенции. Теперь предлогом становилась помощь антисоветским силам. Однако в этом позволительно усомниться. Хотя бы по той причине, что странам Антанты снова подыгрывали их эмиссары в руководстве большевиков. Так, по первоначальной договоренности с Советским правительством предполагалось вывезти через Владивосток во Францию Чехословацкий корпус, сформированный в России из пленных. Но 27 апреля 1918 г. по просьбе союзников Троцкий вдруг приказал приостановить отправку чехов на восток. Их эшелоны остановились в разных городах от Волги до Байкала.
11 мая в Лондоне в резиденции Ллойд Джорджа состоялось секретное заседание, где было решено “рекомендовать правительствам стран Антанты не вывозить чехов из России”, а использовать “в качестве интервенционистских войск” [141]. И Троцкий опять помог! 25 мая по ничтожному поводу драки между чехами и венграми в Челябинске он издал приказ разоружить корпус: “Каждый чехословак, найденный вооруженным… должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором найден хотя бы один вооруженный солдат, должен быть выгружен из вагонов и заключен в концлагерь”. Приказ сыграл явно провокационную роль. Корпус, узнав о нем, взбунтовался. А “на выручку” чехам хлынули контингенты Антанты. И от России фактически отделилась Сибирь.
В общем круги “мировой закулисы” добились своего — раскололи российское население и стравили между собой. Причем одни и те же западные державы поддерживали красных и белых! Если представители стран Антанты помогали создавать и вооружать Красную армию, переводили Советскому правительству деньги, то “другой рукой” направлялись денежные подачки Каледину, Деникину, белым правительствам Урала и Сибири. И запутанный, сбитый с толку народ шел брат на брата. Но свергать Советское правительство иностранцы вовсе не собирались. Зачем, если оно проводило политику, выгодную Западу? Мало того, через порты, оккупированные державами Антанты, в Россию продолжали прибывать эмигранты на службу к большевикам! Так, американский майор Шулер 9 июня 1919 г. докладывал из Владивостока, что с начала интервенции до этого дня через город проследовали “384 комиссара, включая 2 негров, 13 русских, 15 китайцев, 22 армянина и более 300 евреев”, большая часть из которых приехали из Америки.
Нет, чужеземцы не намеревались спасать Россию, они лишь захватывали то что “плохо лежит”. Нашествие сопровождалось колоссальным разграблением. С Русского Севера, из Закавказья, Украины, Сибири вывозились огромные ценности. Русский “пирог” делили и тащили немцы, англичане, американцы, французы, японцы, турки. Однако сказывался и другой фактор — хищники вовсе не были едины между собой. Германия никак не намеревалась уступать добычу, считая, что богатства России и право ее эксплуатации принадлежит немцам, завоевано ими в ходе сражений и успешных тайных операций. Но и страны Антанты не желали уступать свой грандиозный “трофей” Германии. Причем эти противоречия проявились не только на международной арене. Они отразились и внутри советского руководства.
Когда стало ясно, что политика “балансирования” между двумя империалистическими лагерями обернулась полным провалом, что она стала лишь удобной ширмой для оккупантов, Ленин ее решительно пресек. В сложившейся ситуации более опасными врагами он видел державы Антанты. Немцы удовлетворились тем, что успели захватить, не предъявляя претензий на другие территории. К тому же, как рассчитывал Владимир Ильич, в Мировой войне Германия должна была проиграть. Значит, и от обязательств перед ней можно будет отказаться. Если же на шею сядут англичане и американцы, избавиться от них окажется ох как нелегко. И в противовес им Ленин пошел на дальнейшее сближение с Берлином — вплоть до военного союза, что отразилось в тайном договоре, получившем у историков название “Брест-2”.
Но это очень не понравилось правительствам и спецслужбам Запада. И летом 1918 г. прогремели выстрелы двух терактов. 6 июля в Москве был убит посол Германии Мирбах. Свалили на левых эсеров (но Яков Блюмкин, застреливший посла, никакого наказания не понес и позже стал начальником охраны поезда Троцкого). А 30 августа на заводе Михельсона три пули попали в Ленина. Многие данные говорят в пользу того, что за организацией этого покушения стоял Свердлов. Он же после теракта постарался скрыть и запутать все следы [198, 199]. Нельзя исключать, что такой шаг предусматривался изначально по схеме “ступенчатого” сноса России. За Львовым — Керенский — потом Ленин — а за ним, вероятно, Троцкий.