А за рубежом стала складываться “третья эмиграция”, не похожая ни на “первую”, ни на “вторую”. Она состояла из высланных диссидентов, перебежчиков. Из тех, кто выехал легально. И из туристов, артистов, детелей культуры, участников всевозможных конференций и делегаций, не пожелавших возвращаться на родину. У большинства из такой публики ни о какой политике мыслей не было. Они всего лишь шалели от западного изобилия и мечтали зацепиться в эдаком “раю”. А деятели искусства хватались за “свободу творчества” (которое, само собой, должно было прилично оплачиваться). И оплачивали. Разными путями за границей оказались В. Аксенов, В. Максимов, В. Некрасов, В. Войнович, А. Тарковский, Ю. Любимов, М. Ростропович, Г. Вишневская. А. Галич и др. Все это тоже годилось. В западных средствах массовой иноформации, в “голосах”, транслируемых на Россию, преподносилось — лучшие представители культуры выбирают “свободы” (читай — а не Родину).
Но, между прочим, только внутри СССР поддерживались настроения анти-советские. А внешние силы брали курс откровенно анти-русский. Что и понятно, ведь в перспективе Россию требовалось расчленить. Для этого Советский Союз провозглашался “империей зла” — что перекликалось с Российской империей. Реанимировались исторические фальшивки, вроде “завещания Петра I”. В западном кино, литературе, средствах массовой информации создавался образ врага — “русского”. Американский “Закон о порабощенных нациях”, принятый в 1959 г., объявлял, что эти нации порабощены “русским коммунизмом”. И среди диссидентов американцы отнюдь не случайно выдвигали на первый план евреев, прибалтов, кавказцев, украинцев, чью борьбу можно было бы трактовать как борьбу “против русских”.
А это сказывалось и на облике эмиграции. “Первая эмиграция” отождествляла себя с Россией, провозглашала борьбу с коммунизмом, но с опорой на русский народ. “Вторая” надеялась только на иностранцев, но все же делала разделение между коммунистической властью и народом [8]. В “третьей эмиграции” самым востребованным направлением оказалось русофобство. Так, были раскручены до уровня бестселлеров, издавались миллионными тиражами на разных языках книги высланных из СССР диссидентов-журналистов В.Соловьева и Е.Клепиковой, ставивших в один ряд “самодержавие” и “диктатуру пролетариата”, опричнину и КГБ и проповедовавших, что “рабство” создано для себя самими русскими и “отвечает их социальным, политическим, моральным и психологическим нуждам”. “…Имперский народ, который за многие столетия полурабского существования привык принимать милосердие за слабость, садизм и варварство за силу, а страх — за уважение. Страдания, выпавшие на долю этого народа, ожесточили его и сделали безжалостным к другим народам; моральные ценности, вдохновляющие западную цивилизацию, ему неинтересны и невнятны” [170].
Но воздействие на Советский Союз осуществлялись не только через политическую оппозицию. Оно шло и напрямую, на народ. И в данном плане “союзником” Запада становился научно-технический прогресс, предоставляя все новые средства для этого. Большинство современных технологий иностранцы отказывались предоставлять нашей стране, но кое-что вдруг давали. И, например, рижский завод ВЭФ начал массовое производство транзисторных приемников. После чего любой мальчишка, имеющий “спидолу”, смог без контроля родителей слушать во дворах и скверах зарубежную музыку, а заодно и “вражьи голоса”. А следом грянула “магнитофонная революция”, позволившая широко распространять, переписывая друг у друга, неподцензурные песни, стихи, ту же рок-музыку и передачи из-за рубежа. В научных, производственных, учебных учреждениях появились ксероксы — и пошло повальное тиражирование самиздата и прочей полуподпольной литературы.
“Окнами” для проникновения чужих влияний становились соцстраны, которым предоставлялись большие “свободы” и более широкие связи с Западом. И через них, как через перевалочные пункты попадали в СССР всевозможные журналы, книги, фильмы. Причем в первую очередь не политика, а порнография. Но и это требовалось для воздействия на людей! Это оказывалось намного эффективнее, чем политика! Шло воздействие и через зарубежные фильмы, запускавшиеся ради кассовых сборов на советских экранах. Пусть это были безобидные комедии, боевики, даже “прогрессивные” работы прокоммунистических авторов. Но народ раскатывал губы, видя прекрасные автомашины, рестораны, бары, огни реклам, полураздетых красоток. Совсем раздетых не показывали, вырезали. И люди отстаивали огромные очереди за билетами на кинофестивали, чтобы посмотреть без купюр, не порезанное.
Уже любой, даже самый “забитый” работяга доподлинно знал, что “у них жить лучше”. А особенно эффективно эти веяния поражали молодежь и интеллигенцию. Копируя Запад, появлялись советские хиппи, панки, демонстрируя “протестантский” образ мысли и поведения. А интеллигенция ударялась в духовное искательство, охотясь за “смелыми” произведениями, за “живой” мыслью, “запрещенными” книгами. Нет, наибольшее влияние на нее оказывала, опять же, не “политика”. Произведения типа “Архипелага ГУЛАГ” были скучными. Материалы диссидентов и правозащитников никого по большому счему не интересовали. Ну посадили кого-то — и что? Может быть, за дело, сами нарвались. Зато интеллектуалы тянулись к “общечеловеческим ценностям”. Утратив в душе идеалы коммунизма, искали нечто иное, неведомое.
И ходили в ксерокопиях, пользуясь бешеным спросом, романы Стругацких, которые от фантастики и веселого критикантства перешли к разочарованным мудрствованиям. Глубокомысленный уход в себя, уныние, пессимизм… Это нравилось, это отвечало собственному состоянию интеллигенции. Огромным успехом пользовались и произведения Ефремова, особенно “Таис Афинская” — где он по сути воспел “красоту” язычества, “сокрытую мудрость” древних темных культов и мистерий, щедро перемешав все это с эротизмом. И можно смело предположить, что как раз “Таис Афинская” привела к зарождению в России неоязычества. Впрочем, допустимо предположить и другое. Что талантливых авторов, может быть, и не случайно наводили на подобную тематику. И уж тем более не случайно культивировалась и распространялась мода на такие произведения.
Или возьмем моду на Андрея Тарковского. Автор однажды встречался с ним — и вынес впечатлениие, что увидел душевно нездорового человека. То же самое довелось слышать от сельских жителей Владимирской области, с возмущением рассказавших, как на съемках “Андрея Рублева” “гений” ради эффектных кадров приказал облить бензином и поджечь живую корову. Приходилось слышать и о том, как снимались другие натуралистические сцены, как актрису заставляли мочиться перед объективом. Но сам фильм стал сгустком дикости и черноты, выставив таковым русское прошлое — и на Западе его немедленно признали гениальным. Да и среди советских интеллектуалов вокруг него был раскручен ажиотаж, усугубляемый, опять же, эротическими моментами и полузапретностью. Поднималось на щит и преподносилось в качестве образцов именно такое. Болезненное, темное, гибельное. Причем преподносились в странный унисон — зарубежными “ценителями” и слухами среди отечественной интеллигенции.
Но и в официальном советском искусстве, открытом, направляемом государством, стали вдруг в данный период происходить очень нездоровые явления. Хотя регулировали его, по идее, жестко. Пленум ЦК КПСС 1964 г. принял постановление об усилении партийного контроля во всех звеньях, в том числе в сфере культуры. В 1966 г. ХХIII съезд партии постановил “давать решительный отпор вылазкам фальсификаторов истории”. В 1969 г. вышло постановление ЦК “О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идеологический уровень публикуемых материалов и произведений”. В литературе и кино стала вводиться вообще система “госзаказов” — авторам и режиссерам спускались темы, иногда даже примерные сюжеты, по которым они и создавали свои произведения. Да ведь и финансировалось все искусство только государством.
Однако, несмотря на это, в нем проявлялись совсем не “партийные” тенденции. Иногда их допускали и преднамеренно. Так, партийные руководители сочли, что увлечение молодежи зарубежной поп-музыкой, пожалуй, является вредным. И в качестве “противоядия” стали создаваться свои “вокально-инструментальные ансамбли”. А в результате в Советский Союз внедрялись те же самые оболванивающие модели “масовой культуры”, множились такие же, как на Западе, рок-тусовки. Подражательство зарубежным образцам шло и в кино. Появлялись советские боевики, “остерны” — по примерам “вестернов”. Все больше отечественных режиссеров отваживались на “смелость”, вставляя в фильмы эпизодики с полуголыми актрисами — зная, что это обеспечит полные залы в кинотеатрах.
Но, например, в то же самое время, когда поддерживались “вокально-инструментальные ансамбли”, пошли притеснения русских народных, казачьих хоровых, танцевальных коллективов. Для них не находилось денег, их лишали помещений, закрывали, распускали. Вытеснялись из репертуаров народные песни, заменяясь дешевками эстрады. Русским художникам ходу не давали, произведений не выставляли — зато множились выставки “авангарда”. Возобновилось разрушение архитектурных памятников старины, а для реставрации якобы взятых под охрану государством “не хватало средств”. И, вопреки всем постановлениям против “фальсификаторов истории”, стало появляться все больше произведений, как раз и фальсифицирующих ее, изображающих исторические события и достижения России в пошлом и карикатурном виде. Антирусские нотки явно обозначались в прессе, в литературной критике, в театре.
Эти процессы были настолько заметными и приняли такой размах, что патриоты забили тревогу. Выразителем их позиции стал М.А. Шолохов, в это время уже фигура мировой величины, и тоже ведь лауреат Нобелевской премии. В 1978 г. он обратился с письмом к Брежневу. Указывал: “Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура… Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гумантстические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым стараются опорочить весь русский народ… Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия… Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру…” [135].