В октябре 1919 г. армия Юденича чуть не берет Петроград. Туда мчится Троцкий, драконовскими мерами организуя оборону. Но наряду с этим загадочные вещи начинают твориться в белых тылах! Британский флот, который должен был прикрыть наступление со стороны моря, вдруг уходит в Ригу. Союзные Юденичу эстонские части неожиданно бросают фронт. А Лев Давидович по странной “прозорливости” нацеливает контрудары точнехонько на оголившиеся участки! Позже эстонское правительство проговорилось, что как раз с октября 1919 г. вступило с большевиками в тайные переговоры [109]. А в декабре, когда разбитые белогвардейцы и десятки тысяч беженцев откатились в Эстонию, началась вакханалия. Русских убивали на улицах, загоняли в концлагеря, женщин и детей заставляли сутками лежать на морозе на железнодорожном полотне. Множество людей умерло [67]. К какому террору отнести эти зверства — “красному”, “белому”, серо-буро-малиновому, история ответа не дает. История о них вообще “забывает”. Но большевики за такую “помощь” расплатились с Эстонией очень щедро, заключив с ней 2 февраля 1920 г. Тартусский договор, признав ее независимость и впридачу к национальной территории отдав ей 1 тыс. кв. км. русской земли.
Аналогичным образом получала удары в спину армия Деникина. Еще более неприглядной была роль иностранцев в крушении Колчака. В период отступления его войск Чехословацкая армия, подчинявшаяся генералу Сыровому и командующему войсками Антанты в Сибири Жанену, вышла из повиновения Верховному Правителю России, захватила Транссибирскую магистраль. Тем самым дальнейшее сопротивление белогвардейцев было парализовано. Но и организованно отступить по железной дороге на восток чехи им не позволили, на Транссибирскую магистраль не пустили, предоставив выбираться по морозам и снегам через тайгу. И принялись останавливать поезда, отцеплять паровозы. 121 эшелон — с ранеными, гражданскими беженцами, эвакуирующимися в тыл, остались на станциях, а часто и на глухих получтанках в тайге, обреченные на замерзание. Повсюду отступающие чехи грабили, обчистили даже иностранных консулов.
А в Иркутске при активном участии Жанена был организован заговор Политцентра. Колчак, у которого чехи также отцепили паровоз, застрял в Верхнеудинске, отрезанный от своих войск. “Союзники” вынудили его отречься от поста Верховного Правителя, взяли под “международную охрану” — и выдали на расправу. И за это большевики с ними также щедро расплатились. Поезда чехов пропустили во Владивосток со всем награбленным барахлом. В этом городе уже была установлена советская власть, но Троцкий направил начальнику таможни Ковалевскому приказ: “В награду за службу России чехам разрешается пройти границу без таможенного досмотра и взять с собой все имеющееся у них в наличии и безо всякого ограничения. Они имеют право взять с собой все, что они захотят”. Для эвакуации чехов и всего, что они захотели, потребовалось 35 пароходов! На родине их встретили как национальных героев, и легионеры организовали собственный “Банк-хранилище” с персональными сейфами, куда поместили награбленные ценности. Начальным капитал бынка составил 70 млн золотых крон.
Куда охотнее, чем белогвардейцев, державы Антанты готовы были поддержать сепаратистов. Но большинство таких попыток оказались неудачными. Несмотря на искусственную пропаганду, национализм на территории рухнувшей Российской империи еще не имел массовой поддержки. Он оставался достоянием узких кругов политиканов и заразившейся этими веяниями местной интеллигенции. А простонародье хорошо помнило прежнюю жизнь вместе с русскими и вражды к ним не питало. Сепаратистские правительства получались слабенькими и беспомощными, а их вооруженные силы громились красными куда легче, чем белые войска.
Впрочем, наложился еще один серьезный фактор. Противоречия внутри лагеря Антанты. Французы делали ставку на польских и украинских националистов. Англичане и японцы под предлогом помощи сепаратистам и региональным “правительствам” стремились к прямой колонизации российских окраин. Но при этом они становились конкурентами для американцев. США не имели колоний, они уже разобрались, что такой способ установления своего господства далеко не самый лучший, он требует от государства слишком больших затрат, хлопот, содержания оккупационных войск. К началу ХХ в. американцы выработали более выгодную методику, неоколониализм. Государство остается независимым, но Америка приводит к власти и поддерживает приемлемое для нее правительство, через него берет под контроль экономику, транспорт, финансы и качает чистую прибыль. В России таким правительством было советское, опутанное “оборотнями”.
Падения большевиков Запад отнюдь не желал. Ведь в этом случае власть в стране могли захватить патриотические силы. И уже в период гражданской войны, когда Антанта формально покровительствовала белым, вовсю шло наведение мостов с красной Москвой. Президент США Вильсон обращался с дружественными посланиями к III и IV съездам Советов, заявлял, что Америка будет помогать “народу России навечно освободиться от самодержавного режима”. 1 мая 1918 г. была создана “Американская лига помощи и сотрудничества с Россией”. Президентом стал д-р Фрэнк Гуднау, вице-президентом знакомый нам директор Федеральной резервной системы Уильям Б. Томпсон, в лигу вошли сенаторы, видные промышленники (Генри Форд, директор компании “Дженерал Электрик” Чарльз Коффин и др.)
В России громили Церковь и убивали священников, а американская Христианская ассоциация молодежи, как писал М.Д. Бонч-Бруевич, помогала “кормить на боевом фронте десять тысяч бойцов Красной армии” [177]. В России гулял “красный террор”, а госдепартамент США 18 октября 1918 г. принял план экономического сотрудничества с Советским правительством [139]. Москва тут же отреагировала, 19 октября Чичерин направил ноту президенту Вильсону. Текст ее составил Радек и, как доносила в Берлин германская агентура, в ней делались “предложения о предоставлении железнодорожных, сырьевых и т. д. концессий или об уступке территорий в Сибири, на Кавказе, в Мурманском крае”.
В конце 1918 г. в Нью-Йорке было создано Советское бюро. Возглавил его Людвиг Мартенс, вице-президент фирмы “Вайнберг и Познер”, управляющими стали Григорий Вайнштейн — бывший работодатель Троцкого, владелец газеты “Новый мир”, Кеннет Дюран — бывший адъютант полковника Хауса, активным сотрудником стал Юрий Ломоносов — тот самый товарищ министра путей сообщения в царском правительстве, который загнал поезд Николая II в Псков. Совбюро получало финансовую поддержку от банка Моргана “Гаранти траст” и в 1919 г. заключило с американскими фирмами контрактов на 26 млн долл [158]. При Совбюро отирался еще один наш “знакомый”, Александр Гомберг — бывший литагент Троцкого и секретарь миссии Красного Креста. Он стал доверенным лицом “Чейз Нэншл банка”, периодически появлялся в Советской России, сотрудничал с Радеком, Зиновьевым, Бухариным.
Кроме того, в 1919 г. группа крупных американских промышленников и банкиров — Гугенгейм, Уайт, Синклер и др., создала фирму “Америкен-Рашен Синдикат Инкорпорейшн” для установления деловых контактов с Россией. Кстати, помните любопытный адрес, Бродвей-120, по которому располагались конторы Сиднея Рейли, Вениамина Свердлова, элитный банкирский клуб? Оказывается, что большинство фирм, включившихся в операции с Советской Россией, базировалось по тому же адресу. На Бродвеее-120 находились офис Коффина из “Дженерал Электрик”, фирма “Вайнберг и Познер”, компании упомянутых Гугенгеймов, Уайта, Синклера, по тому же адресу находились кабинеты четверых из девяти директоров Федеральной резервной системы США.
Неофициальные контакты с большевиками поддерживали и другие державы Антанты. Для этого в Лондоне постоянно пребывал советский эмиссар Литвинов (Валлах) — друг Олафа Ашберга, а в Швейцарии — Залкинд, доверенный сотрудник, а по некоторым данным и родственник Троцкого. Ну а с 1920 г. Запад вступил в открытые связи с Советской Россией. В январе с подачи Ллойд Джорджа Верховный Совет Антанты разрешил торговлю с большевиками. В Англию отправились для переговоров Красин, Каменев, в Италию Воровский, подписывались торговые соглашения.
Между прочим, этими обстоятельствами и взаимными интригами в лагере Антанты объясняются многие “загадки” гражданской войны. Так, англичане утвердились в Закавказье, устраивались там по-хозяйски. Но советские войска шутя сокрушили закавказские республики, и британцам пришлось убраться вон. А концессии на здешние месторождения полезных ископаемых Советское правительство отдало… американцам [173].
Так же легко Красная армия могла покончить с республиками Прибалтики. Однако этого не произошло. Советские дивизии остановились на границах. Потому что Эстония и Латвия стали таможенными “окнами”, через которые в Россию потекли западные товары, а из России — сырье и ценности, в первую очередь золото. В начале 1920 г. Троцкий вдруг назначается наркомом путей сообщения. При участии приехавшего из США Юрия Ломоносова он протаскивает заказ на изготовление паровозов в Германии, Эстонии и Швеции (где не было даже соответствующих заводов). И под маркой оплаты фиктивного заказа золото стали вывозить тоннами, из портов Таллина и Риги снаряжались специальные пароходы!
Очевидно, большевики расплачивались со своими тайными покровителями и кредиторами. “Отмывкой” в Стокгольме ведал все тот же Олаф Ашберг, через которого раньше шло финансирование революции. Теперь он предлагал всем желающим “неограниченное количество русского золота”. В Швеции золото переплавлялось и уже за другими клеймами растекалось в другие страны. Львиная доля — в США. Поставки начались в августе 1920 г., три парохода повезли из Таллина 540 ящиков золота по 3 пуда в каждом. Дальше этот поток нарастал. Только за 8 месяцев 1921 г. в Америку было доставлено золота на 460 млн долл… Из них в сейфах банка “Кун и Лоеб” осело 102,9 млн., изрядно перепало и Моргану [110, 158]. А, например, Джон Рид был в марте 1920 г. задержан в Финляндии с чемоданом бриллиантов, но тут же вступился госдепартамент США, и его отпустили [158].