Неудачная попытка раздуть революцию в Германии, Польше и Болгарии в 1923 г. стала отнюдь не последней. В ноябре 1924 г. Коминтерн спровоцировал восстание в Эстонии. В 1925 г. Разведупр и Коминтерн решили инициировать революцию в Болгарии и Югославии — а с Балкан она, глядишь, перекинется на Австрию, Венгрию, Италию, Германию. В Балканские страны засылались инструкторы, деньги, оружие, готовились боевые дружины, обстановка накалялась терактами. При попытке убить болгарского царя прогремел мощный взрыв в Софийском соборе, пострадали сотни людей. В 1925 г. Разведупр готовил восстание и в Польше. Здесь на руку большевикам играли жестокая дискриминация украинцев и белорусов, попавших под власть поляков, усиленная политика “полонизации”, закрытие национальных школ, православных церквей, притеснения. Используя недовольство населения, советские спецслужбы создали на Волыни подпольную “боевую организацию”, насчитывавшую до 10 тыс. человек, на советской территории формировались партизанские отряды, направляемые за границу.
Однако все эти планы проваливались. Восстания подавлялись, подпольщики и террористы вылавливались. Каждый раз дело кончалось арестами и казнями активистов, грандиозными дипломатическими скандалами. Но вот что особенно любопытно — в первой половине 1920-х гг Советский Союз превратился в опаснейший эпицентр международного терроризма, и никаких протестов “международной общественности”, никаких демаршей западных правительств это не вызывало! Никто не порывал дипломатических отношений, не нарушались торговые связи. Скандалы сами собой гасли. Всплывающие документы о подрывной деятельности большевиков Москва объявляла фальшивками. Объясняла с невинным видом, что Коминтерн — самостоятельная организация, за ее дела Советское правительство не отвечает. И прожженые западные политики с какой-то стати “верили” этой чепухе. Почему?
Да потому что подобная советская политика оказывалась выгодной для “мировой закулисы”! Нет, она не желала европейского пожара. Но некоторая нестабильность, созданная в разных странах усилиями Коминтерна, была на руку кругам американского, британского, французского бизнеса, которые пользовались этим, подчиняя местную экономику и финансы. Она была выгодна и политикам — те же поляки, болгары, эстонцы, опасаясь русских, теснее привязывались к западным державам. Ну и наконец, “мировая революция” оказывалась еще одним каналом для откачки за рубеж русских богатств. Только в одном 1922 г. по бюджету Коминтерна было распределено 5.536.400 золотых рублей. Но этого не хватило, потом дополнительно выделялось 600 тыс. зол. руб. на революцию в Корее, 48 тыс. зол. руб. компартиям прибалтов… В 1923–1925 гг расходы нарастали. Утекали те самые золото и валюта, которых не хватало на нужды индустриализации, Советская Россия ослаблялась. А средства расходовались на печатание литературы, оплату активистам, оружие — но в конце-то концов оседали в сейфах западных банков.
Сталин это понимал и постепенно менял курс. В марте 1925 г. на V расширенном пленуме исполкома Коминтерна и в апреле на заседании Политбюро он уже более определенно заговорил о “построении социализма в одной стране”. А провалы операций в Болгарии и Польше дали повод предпринять практические меры. В 1925 г. была ликвидирована Военная комиссия Коминтерна со своими боевиками и школами. А Коминтерн по сути превращался в придаток советских спецслужб, его стали перенацеливать на сбор военной и экономической информации. В этом же году было принято постановление Политбюро “Об активной разведке” — таким термином обозначались диверсии, терроризм, действия боевых организаций. Дальнейшая “активная разведка” прекращалась.
Было проведено очередное масштабное сокращение армии. По окончании гражданской войны она значительно уменьшилась, но все еще оставалась очень большой и дорогостоящей, и именно ради нужд “мировой революции” — а вдруг завтра потребуется поддержать “братьев по классу” в Германии или на Балканах? Новый наркомвоен Фрунзе при поддержке Сталина провел кардинальную реформу, перевел армию на территориальную систему комплектования. Всеобщая воинская обязанность отменялась. На постоянной службе оставлялись немногие кадровые соединения, а в большинстве частей личный состав призывался только на краткосрочные сборы. На данный момент подобное решение было оптимальным — после двух войн в Советском Союзе было сколько угодно обученных солдат, которые при нападении врага быстро могли занять место в строю. Но для внешней экспансии такая армия уже не годилась.
Правда, в это же время активизировались советские тайные операции в странах Востока — Иране, Афганистане, Китае. Но нетрудно увидеть, что они имели не столько идеологическую, сколько геополитическую подоплеку. Советский Союз фактически включился в борьбу за сферы влияния в мире. Причем те же сферы влияния, которые прежде отстаивала Российская империя. Да и формы советского проникновения — финансирование, помощь своим ставленникам, направление военных и политических советников и т. д., ничем теперь не отличались от методов западных держав. Когда в 1925 г. началась революция в Китае, Сталин настоял на поддержке не коммунистов, а гоминьдана, что возмутило троцкистов — с их точки зрения это было равнозначно поддержке Временного правительства в 1917 г. Но с точки зрения приоритета державных, а не идеологических интересов, все получалось логично. Какая разница, кто будет в Китае у власти, если они станут проводить политику, выгодную СССР?
И все же Сталин оставался далеко не всесильным, поэтому предпринимаемые им действия получались недостаточными и непоследовательными. Удавалось одолеть одних чужеземных эмиссаров в советском руководстве — другие оставались. Исправлялись “перегибы” в нацинальном вопросе, но при этом по-прежнему насаждалась русофобия. Декларировалось равноправие, но по-прежнему притесняли казаков, и в ходе военной реформы с подачи Микояна были ликвидированы казачьи части в Красной армии. От Ашберга и Роскомбанка избавились, но сохранялись иные каналы хищений. Троцкого сняли с военного ведомства, но назначили не куда-нибудь, а председателем Главконцесскома, т. е. главного комитета по концессиям, где он благополучно продолжил раздавать Россию иностранцам. Каменева сняли с поста председателя СТО, но сделали наркомом внешней и внутренней торговли.
Борьба шла жестокая. И велась она не только “партийными” методами. 31 октября 1925 г. в больнице неожиданно умер Фрунзе во время ненужной, но навязанной ему операции аппендицита. Уж ясное дело, в его смерти был заинтересован не Сталин. Кто должен был занять место Михаила Васильевича? По рангу — один из лидеров оппозиции, заместитель председателя РВС Лашевич. Но Сталин этого не допустил, добился отправки Лашевича далеко на восток, на КВЖД, а на пост наркомвоена провел безусловно верного себе Ворошилова.
Особое внимание стоит обратить и на схватку, случившуюся на пленуме ЦК в июле 1926 г. Когда против зиновьевцев и троцкистов выступил Дзержинский, ему стали затыкать рот, перебивать выкриками с мест, Каменев обвинил его, что он “45 миллионов рублей напрасно засадил в металлопромышленность”. И взбешенный Дзержинский впервые произнес, что лидеров оппозиции нужно просто расстрелять. Ему в ответ крикнули: “Это вас нужно расстрелять!” На что он упрямо подтвердил: “Я вам докажу, что добьемся своего…”
Стоп! За что — растрелять? За несогласие с линией большинства? Для 1926 г. такая вина была явно недостаточной. Но заметим, что Дзержинский отреагировал на обвинение в бесполезном расходовании огромных сумм. Отметим и его убежденное “докажу”. Ответ напрашивается. По своей должности председателя ОГПУ он знал, что его противники участвовали в разворовывании и переправке за рубеж куда больших ценностей. Соответственно, знал об этом и Сталин. Но о таких вещах приходилось умалчивать, правда могла подорвать авторитет всей партии. Впрочем, Дзержинскому расстреливать высокопоставленных преступников было не суждено. На этом же заседании он переволновался и, придя домой, скоропостижно скончался от сердечного приступа. Или… не от приступа? Кто знает?
Но по мере побед над оппозицией Сталин проводил свой курс все более определенно. Ставил задачу: “Мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке”. В январе 1926 г. в работе “Об основах ленинизма” он уже прямо доказывал, что СССР обладает всеми необходимыми ресурсами для построения социализма в одиночку. А в ноябре 1926 г. на той самой XV конференции, которая разгромила троцкистов и зиновьевцев, тезисы о “построении социализма в одной стране” были приняты официально, в качестве линии партии.
И эта же конференция приняла программу ускоренной индустриализации страны. В ее решениях указывалось: “Надо стремиться к тому, чтобы в минимальный исторический срок нагнать, а затем и превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран”. Такая программа отличалась от “плавной” бухаринской (впрочем, после кризиса 1925-26 гг Бухарин вполне согласился с ней). Но она имела и существенные отличия от троцкистской. Индустриализация предполагалась не за счет поставок из-за рубежа, а за счет собственных ресурсов государства.
А иностранных концессионеров начали прижимать — неофициально, без шума, но вполне однозначно. Переговоры с Круппом и другими промышленниками о сдаче в аренду советских предприятий были свернуты. Строительство заводов “Юнкерса” в Филях и Харькове подверглось ревизиям. Накопали массу претензий, и в 1927 г. СССР расторг договор с выплатой германской стороне 3,5 млн. руб., а недостроенные заводы взял под свое управление. Пришла пора и для бизнесменов, нахапавших концессии на добычу полезных ископаемых, лес, пушнину и т. п. На словах их по-прежнему обхаживали. Они завозили оборудование, налаживали производство, раскатывая губы на крутые прибыли. Но теперь у них вдруг начались сплошные “неприятности”. Принимались бастовать рабочие, требуя огромную зарплату. Возникали перебои с транспортом или другие помехи. А советские чиновники выискивали в концессионных договорах пункты, которые не выполнялись. Или специально создавались условия, чтобы они не могли быть выполнены — из-за тех же забастовок, транспортных проблем. И, придираясь к этому, советская сторона требовала расторжения договора. В результате зарубежным любителям наживы оставалось только убираться домой, теряя оборудование и вложенные средства…