Пошли под расстрелы те, кто разворовывал Россию, как Вениамин Свердлов. И те, кто разрушал русскую культуру — Леопольд и Ида Авербахи, русофоб Мейерхольд, очень любивший вращаться среди палачей Бабель. Хотя подобные меры вовсе не означали какого-либо “зоологического антисемитизма”. В руководстве партии сохраняли высокое положение Каганович, Мехлис. В сфере литературы и искусства продолжали трудиться такие таланты как Эренбург, Эйзенштейн, Утесов, выдвигались молодые дарования вроде Полевого (Кампова). Но они развивали свое творчество не не в деструктивном, а в общем патриотическом направлении. И советская культура создавалась на фундаменте русской культуры.
А вот деятельность по проекту “Хазарии” была прекращена. В данном отношении начали предпринимяться шаги еще в 1934 г. Было объявлено, что следующий, 1935 г. — последний срок для переселения желающих в Крым. Прежний план Ларина истек, новые не составлялись. Но, несмотря на это, переселенческая работа все еще продолжалась, без шума, исподволь. И только в 1938 г. это решительно завершили, постановлением Политбюро от 4 мая деятельность организации “Джойнт” в России была запрещена (всего в Крыму на 1941 г. оказалось до 70 тыс. евреев, но из них в 86 еврейских колхозах проживало лишь 17 тыс.)
О том, насколько непростыми путями изменялось мировоззрение Сталина, говорит и история взаимоотношений Советского государства с Церковью. В начале 1930-х генеральный секретарь клеймил “попов”, в 1931 г., как известно, был взорван храм Христа-Спасителя. В 1933 г. гонения на Православие продолжались, но за подписью генерального секретаря было издано указание, запретившее уничтожение храмов и монастырей, по крайней мере тех из них,
которые признавались архитектурными и историческими памятниками (к этому времени 500 таких объектов были намечены к сносу только в Москве). Советским органам, милиции, ОГПУ предписывалось принять меры по их охране. Но попытки разрушения были и позже, и в 1935 г., Сталин вмешался, не позволив сносить храм Василия Блаженного.
Однако лишь через несколько лет, 11 ноября 1939 г. Политбюро приняло строго секретное постановление № 1697 /13 “Вопросы религии”. Указывалось:
Признать нецелесообразно впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих.
Указание тов. Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 г. № 13666-2 “О борьбе с попами и религией”, адресованное пред. ВЧК Дзержинскому и все соответствующие инструкции ВЧК — ОГПУ — НКВД, касающиеся преследования служителей русской православной церкви и православноверующих — отменить.
НКВД СССР произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительной деятельностью. Освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы осужденным по указанным мотивам, если деятельность этих граждан не нанесла вреда советской власти.
Вопрос о судьбе верующих, находящихся под стражей и в тюрьмах, принадлежащих иным конфессиям, ЦК вынесет решение дополнительно” [56, 161].
Уже 22 декабря 1939 г. Берия подал на имя Сталина справку № 1227 “Б”:
“Во исполнение решения ПБ ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1939 г. за № 1697 /13 из лагерей ГУЛАГ НКВД СССР освобождено 12.860 человек, осужденных по приговорам судов в разное время. Из-под стражи освобождено 11.223 человека. Уголовные дела в их отношении прекращены. Продолжают отбывать наказание более 50.000 человек, деятельность которых принесла существенный вред советской власти. Личные дела этих граждан будут пересматриваться. Предполагается освободить еще около 15.000 человек”[161].
Да, освободили далеко не всех. Ведь многие священнослужители и верующие были осуждены не за богослужебную деятельность как таковую, а по статьям о “контрревелюционной агитации”, “контрреволюционных организациях” и т. п. Многим освобожденным заменили лагеря на ссылку. Но погромное указание Ленина с омерзительным сатанистским номером было отменено. Дальнейшие гонения и истребления по “церковным делам” прекратились. И Церковь стала возрождаться — почти уже уничтоженная. Из 57 тыс. дореволюционных храмов осталось не закрытыми около 100, из 1025 монастырей — ни одного, из 57 духовных семинарий — ни одной… Теперь в Москве снова начала действовать Патриархия во главе с местоблюстителем престола митрополитом Сергием (Страгородским). Разрешение было еще негласным, но уже никто не чинил препятствий, не преследовал, и помещение нашлось, и аппарат сформировался [81, 140]. Так сбылись слова Писания о Церкви: “И врата ада не одолеют ее” (Мф, 16,18).
И вот еще знаменательный факт. Сталин к концу 1930-х гг меняет свой “исторический идеал”! От Петра I обращается к образу Ивана Грозного. Царь-реформатор, перекроивший страну на иноземный манер, становится Сталину не интересен. Впоследствии Иосиф Виссарионович говорил о нем даже с осуждением — поскольку от Петра пошло российское западничество [62, 165]. Куда более важным и значимым генеральный секретарь стал считать другого царя. Искоренившего боярскую измену, феодальную анархию, уничтожившего ересь “жидовствующих”, утвердившего сильную централизованную власть и превратившего Русь в могучую державу на ее собственной, национальной основе. Может быть, как раз из-за этого обе фигуры, Ивана Грозного и Сталина, подверглись такому искажению и поруганию и в зарубежной, и в нашей либеральной истории?
35. ЗАКАТ ЕВРОПЫ.
Небезынтересно отметить, что “большой террор” попытался остановить не кто иной как нарком иностранных дел Литвинов. Предупреждал Сталина, что репрессии могут отпугнуть Запад, затруднить создание системы “коллективной безопасности”. На что Сталин без лишней деликатности ответил: “Ничего, проглотят” [13]. Да и действительно, какая уж там “коллективная безопасность”, если Запад всячески ублажал Гитлера, а соглашения с Москвой оставались чисто декларативными? Французы присылали в СССР делегации, поднимали тосты на банкетах — и не более того. Англичане вообще не желали идти на сближение, откровенно поощряя Германию [115].
Хотя ее агрессивные намерения не были секретом ни для кого. С 1936 г. Берлин оказывал неприкрытое давление на Австрию. Там формировались местные штурмовики, бесчинствовали, терроризируя страну. Посол США в Вене Мессершмит доносил: “Перспектива захвата власти нацистами не позволяет властям проводить по отношению к ним эффективные полицейские и судебные действия из боязни репрессий со стороны будущего нацистского правительства против тех, кто, пусть даже правомерно, принял бы против них меры”. Но для защиты суверенитета Австрии ни Англия, ни Франция, ни Америка даже пальцем о палец не ударили. 12 февраля 1938 г. Гитлер вызвал к себе “на ковер” австрийского канцлера Шушнига и под угрозой военного вторжения потребовал уступить власть нацистам. Вена колебалась, пробовала уклониться, но поддержки ей не оказал никто. 12 марта германские войска вступили в Австрию. Без боя. Она была присоединена к Германии. Гестапо сразу же арестовало 80 тыс. человек, создав для них новый концлагерь, Маутхаузен [50].
17 марта Советское правительство предложило созвать международную конференцию для рассмотрения “практических мер против развития агрессии и опасности новой мировой бойни”. Но Англия инициативу пресекла. Расценила предложение Москвы как “усиливающее тенденцию к образованию блоков и подрывающее перспективы установления мира в Европе” [94, 115]!
Действия Гитлера, видимо, перспектив установления мира не подрывали. Он уже готовился захватить Чехословакию. Хотя план “Грюн” нападения на эту страну германские генералы сочли катастрофической авантюрой. Впрочем, он и в самом деле был авантюрой. Той мощной армии, которая вскоре начнет громить поляков и французов, у немцев еще не существовало. Танковый корпус был только один, вооруженный слабо бронированными танками Т-I (с пулеметным вооружением) и Т-II (с малокалиберной пушкой). По сути это были броневики, а не танки.
Все вооруженные силы Германии насчитывали 47 дивизий, из них 8 приходилось на всякий случай оставить на французской границе. А у Чехословакии было 45 дивизий. Лучше вооруженных и лучше обученных, чем германские [203]. Если заводы Круппа только наращивали производство вооружения, то огромные чешские заводы “Шкода” функционировали вовсю, поставляя оружие и военную технику в разные страны мира. А в Судетах в течение многих лет чехи создавали мощнейшую полосу укреплений с системами бетонных дотов, казематов, тяжелой артиллерией. Прорвать ее немцы не смогли бы вообще. Как признавались впоследствии германские военные, у них даже и снарядов было накоплено мало, их хватило бы лишь на две недели боев.
Но нет, фюрер настоял на своем. В сентябре 1938 г. подрывные организации, созданные из судетских немцев, начали в Чехословакии вооруженные провокации. А Гитлер обвинил чехов в притеснениях судетских немцев, выразил готовность взять их “под защиту”. Для Советского Союза ситуация была тоже не безразличной, у него существовал договор о взаимопомощи с Чехословакией, вторжение гитлеровцев в эту страну нацеливало их экспансию на Восток. И Сталин отреагировал. Были приведены в боевую готовность несколько округов, выдвинуто к границе 30 дивизий, 3 танковых корпуса, 4 авиационных бригады. При такой поддержке для немцев и подавно не приходилось думать об успехах. Но СССР не имел общей границы с Чехословакией, Красную армию должны были пропустить через свою территорию Польша и Румыния. А, согласно договору о взаимопомощи, Советский Союз мог оказать ее лишь в том случае, если Прага об этом официально попросит, и если в войну вступит Франция. Правда, Москва дала понять президенту Бенешу, что готова обойтись и без французов. И проблему с пропуском войск “как-нибудь” решить. Но только при условии, что сама Чехословакия будет защищаться и призовет русских.
Однако кризис разрешился иначе. Оказалось, что еще с марта в правительственных кругах Англии было решено — когда немцы нацелятся на Чехословакию (а о том, что вскоре нацелятся, хорошо знали), отдать ее. Проводились закулисные встречи и консультации. И возник так называемый “план Z” — вмешаться с посредничеством в самый последний момент. Чтобы щедрыми уступками “ошеломить Гитлера”, погасить готовую вспыхнуть войну и очутиться в роли “миротворцев” [10]. Такой “последний момент” настал 22 сентября, к фюреру примчался британский премьер Чемберлен. И 29 сентября в Мюнхене открылась конференция, где Чемберлен и французский президент Даладье с Гитлером и Муссолини решили судьбу Чехословакии даже без участия ее представителей. Просто поставили чехов перед фактом, что их страну расчленяют и Судетскую область отдают немцам. А от Праги при этом потребовали разорвать договор о взаимопомощи с СССР.