25 апреля 1945 г. в Сан-Франциско открылась учредительная конференция Организации Объединенных Наций. Воплощалась старая масонская идея о глобализации и “мировом правительстве”. Большинство голосов в ООН заведомо обеспечили себе США и их партнеры. Советский Союз хитро окручивали. Допустим, на Ялтинской конференции Рузвельт взялся поддерживать Сталина в вопросах о границах Польши, о праве СССР получить репарации на 10 млрд. долл., использовать пленных для восстановления страны. Но взамен и Сталину пришлось пойти на ряд уступок, которые он счел незначительными, но для Америки крайне важных. Например, он согласился, что в Совете Безопасности ООН не будет обладать правом “вето” страна, если она сама участвует в конфликте. В Ялте была принята и “Декларации об освобожденной Европе”, где во главу угла были поставлены принципы демократии. Отныне Америка, как и предполагалось по “плану Хауса”, могла претендовать на роль защитницы этих принципов, используя ООН для регулировки всего мира.
И все же реализовать “план Хауса” в 1945 г. опять не удалось. Потому что Советский Союз вышел из войны не “на костылях”, не ослабленным, а наоборот — усилившимся! Это было невероятным, это было чудом. Невзирая на все потери и разорение, наша страна превратилась в новую сверхдержаву. Усилилась она вовсе не богатствами в банковских сейфах, не повышением “уровня жизни”, не комфортом и набором доступных удовольствий. Нет, Россия жила впроголодь, люди “затягивали пояса”, отказывая себе во всем. Но она была сильна духом, сплочением, она находилась на патриотическом подъеме и была готова преодолеть любые преграды.
Эту могучую силу Советский Союз ярко продемонатрировал в самой блестящей из операций Второй мировой — на Дальнем Востоке. Американцы уже хорошо знали, как храбро и самоотверженно умеют драться японцы. Они произвели высадку только на один из исконных японских островов, на небольшой островок Окинава. Десять дней засыпали его бомбами и перепахивали снарядами линкоров, но полностью подавить оборону все равно не сумели, и десанты пролили очень много крови. Войну с Японией даже оптимисты не надеялись закончить раньше 1946 г., а более реальными виделись сроки 1947–1948 гг. И конечно, победу принесли вовсе не ядерные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, это признал даже Черчилль. Уничтожение сотен тысяч мирных жителей потребовалось для шантажа Москвы — продемонстрировать новое оружие, пугануть русских, чтобы были более покладистыми. Но советское наступление всего за несколько дней, при минимальных потерях, разметало и разнесло в пух и прах 750-тысячную Квантунскую армию, лучшие сухопутные силы Японии. После чего Токио уже ничего не оставалось делать, кроме как капитулировать.
Таким образом, план приведения США к мировому господству второй раз провалился. Старый, многополярный мир был успешно разрушен, но мир не стал и однополярным, как прогнозировала американская “закулиса”. Он стал двухполярным.
47. КОЕ-ЧТО О ВОЗДАЯНИИ И О ВОЗМЕЗДИИ.
Анализируя события Второй мировой, можно обнаружить одну особенность. Многие страны, охваченные ею, получили прямое отражение своих собственных прошлых дел. Возьмем, например, Чехословакию. В Первую мировую чехи предавали всех и вся, сперва Австро-Венгрию, потом белогвардейцев, а Колчака, вроде бы, принятого под “международную охрану”, выдали на расправу. В 1938–1939 гг предали Чехословакию. И, приняв под “международную гарантию”, выдали немцам. Кстати, в последние дни перед Мюнхенским сговором, когда Чехословакия намеревалась защищаться и объявила мобилизацию, там назначили “боевого” премьер-министра, торжественно опоясали его мечом в соборе св. Витта. Меч оказался не востребованным. А был этим “боевым” премьером генерал Сыровой. Тот самый, который командовал чехами в Сибири. Тот самый, который в Иркутске выдал Колчака…
Или возьмем прибалтов. В гражданскую войну латыши и эстонцы были ядром Красной армии и карательных сил, проводили массовые экзекуции, подавляли крестьянские восстания, помогая устанавливать советскую власть. В самих Латвии и Эстонии были организованы гонения на прибалтийских немцев. Эстония вступила в закулисную сделку с большевиками, предала Юденича, переморила тысячи русских беженцев в концлагерях. Вслед за ней на закулисную сделку с большевиками пошла и Латвия, обе республики стали “окнами” для разворовывания России. А в 1939–1940 гг в результате закулисных сделок большевиков с немцами они получили ту самую советскую власть, которую устанавливали у русских, получили репрессии, раскулачивание…
Польша была самой сильной союзницей Деникина и Врангеля, но из собственных корыстных интересов бросила их на произвол судьбы. В 1939 г. и она имела сильных союзников, но они пальцем о палец не ударили, чтобы ей помочь. Румыния вступила в Первую мировую союзницей России, но потом перекинулась на сторону Германии. Во Вторую мировую вступила союзницей Германии, но после поражений пришлось перекинуться в союз с Советской Россией.
Франция и Англия всячески “копали” под Российскую империю, вели против нее подрывную работу, обеспечив ее крушение. В 1940 г. им довелось получить германский удар одним, без восточной союзницы. В Первую мироовую эти страны опутывали Россию долгами — во Вторую мировую сами увязли в долгах американцам. В начале века западные державы всеми мерами стремились не допустить усиления России, ограничить ее влияние на Балканах, на Дальнем Востоке. Теперь сами вынуждены были отдать под ее влияние половину Европы вместе с Балканами, предложить забрать Порт-Артур, Южный Сахалин, Курилы.
Россия заканчивала Первую мировую лозунгами “пролетарского интернационализма”, политическим расколом, развалом собственной армии, сдачами в плен, массовым дезертирством. И Великую Отечественную она начала такими же явлениями. Но вынуждена была в полной мере познать, к каким последствиям они ведут, и прийти к от раскола к общенародному единению, от “интернационализма” к патриотизму. Германия в прошлую войну сделала ставку на использование большевиков и внедрение их в Россию. Теперь коммунизм вернулся к ней. Вернулся в виде могучих советских армий…
Но по мере приближения победы встал вопрос и об ответственности нацистов за совершенные злодеяния. Сталин в Тегеране высказывался за то, “чтобы над всеми германскими военными преступниками как можно скрее совершилось правосудие… Думаю, что таких нацистских преступников наберется немало” — он оценивал их количество в 50 тыс. и говорил, что расстрелять их было бы благом для всего мира и для Германии. Черчилль горячо возражал: “Подобный взгляд коренным образом противоречит нашему английскому чувству справедливости. Англичане никогда не потерпят такого массового наказания”. Рузвельт сгладил спор шуткой: “Как обычно, мне придется выступить в качестве посредника… Необходимо найти какой-то компромисс. Быть может, вместо казни пятидесяти тысяч мы сойдемся на сорока девяти тысячах пятистах?”
В Ялте вопрос был уточнен. Решили всех нацистских преступников выдавать странам, где они творили свои дела. А для главных виновников создать особый орган, Международный Трибунал, куда войдут судьи и обвинители от СССР, США, Англии и Франции. В Лондоне была созвана конференция, где дипломаты, политики и юристы этих государств вырабатывали устав Трибунала, просессуальные нормы. Начался сбор обвинительного материала. Но при этом западные державы, обладая “тройным” большинством голосов, сумели продиктовать и собственные условия. Для заседаний Трибунала был выбран Нюрнберг в американской зоне оккупации. Таким образом американцы оказались “хозяевами”, организаторами и контролерами процесса. Для его проведения были приняты нормы англо-американского судебного права — а тем самым, как нетрудно понять, это право автоматически признавалось самым совершенным и самым справедливым.
Количество подсудимых ограничили двумя десятками, которые будут персонально представлять различные структуры нацистского государства. Остальных военных преступников было решено судить отдельно, на других процессах. А главным предназначением Трибунала признавалось создать юридический прецедент: осудить нацизм как таковой, его идеологию, его организации. Подход, кстати, чисто западный. Пока официально не осуждено, пока юридически не признано преступным, значит, и не считалось таковым. И в прошлом получалось вполне допустимым вести дела с нацистами, заключать с ними соглашения, делать “подарки” наподобие Чехословакии. Но ведь и Советский Союз в 1939–1941 гг поддерживал дружеские связи с Германией, заключал пакт Молотова-Риббентропа. И на этом западные союзники хорошо сыграли. Предложили ввести в устав Международного Трибунала пункт, запретивший касаться вопросов, способных дискредитировать победителей. Иначе, дескать, подсудимые и защита смогут использовать такие факты, чтобы поссорить страны антигитлеровской коалиции и сорвать правосудие. Советским представителям пришлось на это согласиться.
Нюрнбергский процесс длился около года. На нем прошли сотни свидетелей, были рассмотрены тысячи документов, доказаны факты преднамеренной агрессии, чудовищные планы в отношении порабощенных народов, вскрыты страшные улики систематических и целанаправленных зверств [139]… Но пункт о запрете касаться того, что может “дискредитировать победителей”, действовал четко. Как только возникала опасность, что разбирательство затронет подобные “скользкие” моменты, оно неизменно и решительно пресекалось. Поэтому причастность зарубежных теневых кругов к приводу нацистов к власти осталась “за кадром”. Связи германской промышленности с американскими компаниями и банками — тоже. Впрочем, и подсудимые соблюдали “правила игры”. О том, что американцы “должны судить сами себя”, Шахт мог шутить с тюремным психиатром, но, конечно, не позволял себе этого в судебных показаниях.
Однако можно отметить еще одну особенность, которая никакими пунктами устава не оговаривалась и процедурными соглашениями не запрещалась. Нюрнбергский процесс тщательно обошел стороной оккультную сторону теорий и практики нацистов, хотя и таких фактов было предостаточно. Никто не касался сатанистской “новой религии”, мистических увлечений руководителей Третьего рейха, черных магических обрядов СС. Для советских атеистических представителей это было бы как-то “неудобно”. Но и для “просвещенных” британских, американских, французских обвинителей и судей это тоже оказалось “несолидно”. И даже в западной прессе эти аспекты никакого отражения не получили. Будто их и не было. Как отмечает автор ряда работ на данную тему о. Сергий (Кондаков), “это молчание красноречивее всех слов свидетельствует, что тайна беззакония уже в действии” [81].