Очередной раз Сталин решил это сделать в октябре 1952 г., созвав после долгого перерыва XIX съезд партии. Состав ЦК был увеличен вдвое — он достиг 232 человек. Секретариат увеличился с 5 до 10 человек, Политбюро было заменено широким Президиумом из 36 человек. А поскольку этот орган получался слишком громоздким, создавалось более узкое Бюро Президиума. С министерских постов были сняты и не вошли в Бюро Президиума старые соратники Сталина Молотов, Андреев, Каганович, Ворошилов, Микоян. Трое из-них, Молотов, Андреев и Ворошилов, попали в опалу из-за упоминавшихся связей их жен. Но почему Сталин был недоволен Кагановичем и Микояном, почему перестал доверять (или в чем-то стал подозревать) остается неизвестным.
А расширение руководящих органов генеральный секретарь объяснил именно выдвижением более молодых кадров, чтобы включались в руководящую работу, набирались опыта. Указывал — чтобы подготовить государственного деятеля, нужно 10–15 лет. Хотя не мог не понимать, что десяти или пятнадцати лет у него уже нет. Может быть, как и Ленин на закате карьеры, считая себя незаменимым и не видя преемников, надеялся на “коллегиальность”?
Факты говорят о том, что в самом конце жизни Сталин замышлял какие-то реформы. Например, осенью 1952 г. журнал “Новый мир” опубликовал серию очерков журналиста В.Овечкина “Районные будни”. Их сразу стала перепечатывать “Правда”, что было уникальным случаем, невозможным без санкции высшей власти. А в очерках на примерах одного района весьма откровенно рассказывалось о бедственном положении колхозников, об отношениях между бездушными чиновниками и простыми тружениками. 1 марта 1953 г. Сталин запросил у министра финансов Зверева справку о налогообложении села. Вероятно, готовился какой-то поворот в этом вопросе.
Предпринимались и усилия по разрядке международной напряженности. В марте 1952 г. СССР выступил с очередными инициативами объединить Германию, сделав ее демилитаризованной и нейтральной. А 24 декабря 1952 г. Сталин дал интервью “Нью-Йорк таймс”, выразив готовность к возобновлению сотрудничества с Западом и к встрече с президентом США Эйзенхауэром, чтобы “сделать первые шаги к созданию взаимного доверия, основанного на совместных усилиях”. Однако на инициативы Запад не отреагировал, а для переговоров на высшем уровне предпочел дождаться смерти Сталина — понимая (или зная), что с его преемниками достичь “взаимопонимания” будет легче…
А в январе 1953 г. в советских газетах появились вдруг сообщения еще об одном политическом “деле” — “террористической группе врачей”. В основе его лежали реальные события. В 1948 г. светила-профессора кремлевской больницы поставили неправильный диангоз А.А. Жданову и назначили неверное лечение. Нетитулованный, но имевший большой практический опыт врач-кардиолог Л.Ф. Тимашук определила другой диагноз, инфаркт. Но с ее мнением не посчитались. Когда Жданов умер, вскрытие показало, что она была права — у больного оказался инфаркт, и даже не первый. Вероятно, имел место не столь уж редкий случай медицинской ошибки. Но “светила” испугались ответственности, в истории болезни настоящий диагноз скрыли, а Тимашук, не пожелавшую подписать “липу”, уволили из “кремлевки”. Она обратилась в МГБ, однако ее сообщение по какой-то причине оставили без последствий.
Но в конце 1952 г., когда Игнатьев начал перепроверять дела Абакумова, материалу был дан ход. Арестовали 15 человек. Уж что в этом деле было правдой, а что добавили или “выжали” из подследственных, остается неизвестным. Кроме Жданова, врачей обвинили в смерти Щербакова, Димитрова. Однако у дела имелась еще одна сторона. В число арестованных попали профессор В.Н. Виноградов и другие доктора, регулярно наблюдавшие за здоровьем Сталина и лечившие его. Те, кто помог ему встать на ноги после инсульта в 1945 г. И этих врачей, которые могли бы выявить угрозу нового инсульта, могли бы оказать экстренную необходимую помощь, возле Иосифа Виссарионовича в нужный момент не оказалось…
52. ЛЕГЕНДА О БЕРИИ И ЛЕГЕНДА О ХРУЩЕВЕ.
На календарях было 5 марта 1953 г. Умер Иосиф Виссарионовоч Сталин. Уходила целая эпоха. Страна погрузилась в траур. Гроб с телом Сталина был выставлен для прощания в доме Советов, и сотни тысяч людей ринулись к нему. Московская милиция была еще неопытной в проведении таких мероприятий, кордоны прорывались, оцепления не выдерживали напора толпы. Возникли давки, в которых хватало и погибших, и искалеченных. А над страной уже начинали дуть новые ветры. И поднимали по российским просторам вихри новых метелей. Жестоких, буйных, обманчивых…
Уже со 2 марта, сразу после случившегося у Сталина инсульта, начались кулуарные совещания его приближенных — Маленкова, Берии, Хрущева, Булганина. А 6 марта они собрались для дележки руководящих постов. В собственном узком кругу. Примерно так же, как когда-то формировали в кулуарах Временное правительство. По сути это было верхушечным заговором. Потому что не созывалось ни съездов, ни пленумов, ни сессий Верховного Совета. Формировали власть те, кто был близок к ее вершине. А решения последнего, XIX съезда и пленума, провеленных Сталиным, они своей волей немедленно перечеркнули. Бюро Президиума ЦК упразднили, а Президиум сократили с 36 человек до 14. При этом из высшего партийного органа были выброшены сталинские новые выдвиженцы. Зато вернулись старые, попавшие в опалу — Молотов, Каганович, Микоян, Ворошилов.
Первое место в новой иерархии занял Маленков, в качестве “наследника” Сталина получивший посты председателя Совета министров и первого секретаря ЦК. Первым заместителем председателя Совмина стал Берия — он получил руководство над МВД, которое объединялось с МГБ. Еще три поста заместителей председателя Совмина получили Молотов, Булганин и Каганович. Ворошилова поставили на почетную, но малозначащую должность председателя Президиума Верховного Совета. Но по поводу дележки мест продолжались споры. Вскоре коллеги по заговору сочли, что Маленков захватил слишком большую власть. На него нажали и уже 14 марта поставили перед выбором, оставить за собой пост или главы правительства, или партии. Противостоять большинству переформированного Президиума ЦК он не мог, и выбрал правительство. А первым секретарем ЦК стал Хрущев.
Но реально по своему “весу” в руководстве, по авторитету и деловым качествам лидировал не Маленков или Хрущев. Лидировал Лаврентий Павлович Берия — к тому же давно действовавший в “связке” с Маленковым. В последующих “разоблачительных” кампаниях была создана легенда о Берии как о главном “сталинском палаче”, абсолютном чудовище. Но в действительности те, кто уничтожил Берию, свалили на него многие собственные преступления. Например, Маленков в период “ежовщины” курировал НКВД в Политбюро, то бишь курировал всю кампанию “большого террора”, лично осуществлял “чистки” в Белоруссии. А Хрущев руководил репрессиями в московской парторганизации и на Украине. И даже в 1939 г., когда террор целенаправленно сворачивали, он так размахался, что останавливал его Сталин — направил телеграмму: “Уймись, дурак”.
Конечно, идеализировать Берию тоже не стоит. Он был одним из типичных коммунистических деятелей своей эпохи — волевой, жестокий, хитрый, поднаторевший в интригах внутрипартийной борьбы. Но был человеком умным, умевшим широко и глубоко мыслить, а садизмом и чрезмерной кровожадностью не отличался никогда. Еще в 1924 г., будучи заместителем председателя ЧК Грузии, пытался предотвратить готовившееся там восстание нетрадиционным способом — допустил утечку информации, что о заговоре известно. Чтобы националисты отказались от выступления и не случилось кровопролития. (Хотя они предупреждению не вняли, сочли провокацией). В период “большого террора”, возглавляя компартию Грузии, он действовал весьма умеренно — под расстрелы и в тюрьмы там попало 5 тыс. человек. Не берусь судить о персональной вине или невиновности каждого, но для Грузии, где даже в партии хватало националистов, троцкистов, людей, связанных с грузинскими масонами-меньшевиками, цифра не такая уж большая. А уж с масштабами репрессий на Украине или в Белоруссии она ни в какое сравнение не идет.
Как раз из-за того, что Берия проводил чистки взвешенно, Сталин выдвинул его на замену Ежову. А следующая кампания репрессий, которую возглавил Берия, нацеливалась на виновников беззаконных арестов и казней, на тех, кто раздувал “ежовщину”. Под руководством Лаврентия Павловича был проведен масштабный пересмотр дел, прошли массовые реабилитации. В 1939 г. по поручению Сталина он, как уже омечалось, провел освобождение из мест заключения тысяч священнослужителей и мирян, осужденных по “церковным” делам. Тогда же при НКВД был создан отдел, занимавшийся вопросами Церкви. Сперва он вел пересмотр дел, потом осуществлял негласный надзор за Церковью, но при этом и опекал ее от нападок и поползновений — ведь до сентября 1943 г. аппарат патриархии в Москве существовал “неофициально”, не имея в государстве определенного статуса.
Берии пришлось во многом выправлять и катастрофические последствия “ежовщины”. Как уже отмечалось, в кампаниях террора 1937–1938 гг. была полностью разгромлена советская разведка, парализована оборонная промышленность. За решеткой очутились Туполев, Мясищев, Петляков, Королев, Томашевич и много других конструкторов, инженеров, директоров заводов. Берия не только обеспечил их реабилитацию, но взял под персональную опеку, помогая им восстанавливать работу своих предприятий и конструкторских бюро.
А восстановление разведки Лаврентий Павлович возглавил лично. В помощники себе он привлек П.А. Судоплатова — которого вслед за многими сослуживцами уже готовились исключить из партии и арестовать. По его заявкам Берия скопом освободил всех еще уцелевших специалистов, находившихся в тюрьмах и лагерях. Кроме того, он добился, чтобы ему поручили в Политбюро ему поручили курировать стратегическую разведку. Таким образом Берия подчинил себе и централизовал спецслужбы разных ведомств, ИНО НКВД, ГРУ РККА и др., до того действовавшие вразнобой и конкурировавшие между собой.