етей, старообрядческих и протестантских молитвенных домов. В это время была построена и синагога в Биробиджане, которой там не существовало с момента основания города.
Стала осуществляться и широкая программа строительства жилья. Это тоже был чрезвычайно больной вопрос. Развитие промышленности вызывало приток населения в города. Дополнительные проблемы создала война, когда 25 млн человек остались без крова. И люди ютились в бараках, полуказарменных общежитиях, обрести хотя бы на старости лет комнату в “коммуналке” почиталось за великое счастье. Теперь Хрущев выдвинул задачу “строить больше, быстрее, дешевле” — использовать блочные конструкции, упрощенные проекты 4–5 — этажных домов, где можно обойтись без лифтов, без сложного инженерного оборудования. И во второй половине 1950-х начали расти знаменитые “хрущевки” — это уже значительно позже их окрестят “хрущобами”, а в то время люди были им чрезвычайно рады.
Никита Сергеевич применял и откровенно популистские приемы. Разъезжая по стране, “запросто” встречался с колхозниками, работягами, и поговорить мог “по-простому”, соленое словечко ввернуть, похвалить, посочувствовать трудностям, даже угоститься “с народом”. Но в большей степени он делал опору на местных начальников, на партийных функционеров среднего звена. Тех самых “удельных князьков”, которых прижимал Сталин, не давая им лишней самостоятельности. Достигнув высокого (или относительно высокого) положения в районах, областях, республиках, они желали пользоваться этим. Пожинать соответствующие выгоды и быть уверенными в своей безопасности. Жить по-начальственному, “властвовать” в свое удовольствие и не дрожать, что тебя в любой момент за твои дела притянут к строгому ответу. И Хрущев не обманывал их ожиданий. Поощрял, ободрял, награждал, требуя только лояльности к себе и своей политике — а это партийные функционеры хорошо умели, сталинская система приучила их выражать лояльность чему угодно.
Продолжилось разрушение старой карательной системы. МГБ было преобразовано в Комитет госбезопасности при Совете министров. При этом произошла кардинальная смена кадров, установлен прокурорский надзор за ведением дел (точнее, он был установлен еще при Сталине, но в войну о нем “забылось” — и больше не вспоминалось). В сентябре 1953 г. Верховный Совет открыл возможность пересмотра постановлений бывших коллегий ОГПУ, НКВД, упраздненного “особого совещания” при НКВД — МГБ — МВД. Хотя на деле разрушение системы ГУЛАГа, начатое Берией, с его смертью почти остановилось. Пересмотры длились подолгу, документы ходили по инстанциям, и до осени 1955 г. было освобождено лишь 16 тыс. человек. В лагерях из-за начатых и заторможенных амнистий возобновились бунты. В 1954 г. произошло восстание в Кингире, подавляли танками, погибло 700 человек. В 1955 г. было восстание в Воркуте.
Но некоторые крупные политические дела были пересмотрены. По требованию Жукова реабилитировали военачальников, попавших под репрессии в послевоенные годы. В 1954 г. были осуждены и расстреляны бывшие министры госбезопасности Меркулов и Абакумов, а при этом реабилитированы осужденные по “ленинградскому делу”. Но данный ход имел под собой особую подоплеку. Хрущев поэтапно расчищал себе плацдарм для перехвата всей полноты власти. Маленков, предав Берию, фактически подрубил сук, на котором сидел он сам. А теперь пришла и его очередь. Ведь “ленинградское дело” инициировал он, громя “команду” Жданова. И, получалось, должен был понести наказание вместе с Абакумовым. Однако вопрос решили “мирно”. О причастности Маленкова к репрессиям не вспомнили, а он вместо этого признал, что совершил ошибки в сельском хозяйстве, покаялся даже в “правом уклоне” — так квалифицировали увеличение выпуска товаров ширпотреба. И за эти самые ошибки и “уклоны” он был снят с поста председателя Совета министров (впрочем, оставлен в Президиуме ЦК). Опорой Хрущева, помогшей свалить Маленкова, опять стали военные, и были вознаграждены. Министр обороны Булганин получил пост главы правительства, а Жуков занял место Булганина.
Ну а дальше покатились одна за другой международные инициативы Хрущева. Осенью 1954 г. Никита Сергеевич с Микояном и Булганиным отправился в Пекин. Уступил Китаю все советские права в Маньчжурии, отдал Порт-Артур и Дальний. Сталин такие обещания тоже давал, но с оглядкой на дальнейшую политику Мао Цздуна, с созданием совместных предприятий. Теперь построенные русскими базы, железные дороги отдавались сразу и безоговорочно. А все созданные совместные предприятия были ликвидированы, их передали в исключительную собственность Китаю. Вдобавок Пекину еще и предоставили новые крупные кредиты.
Взаимоотношения с Западом оставались напряженными. Правда, в 1953 г. при участии СССР и Китая был заключен мир в Корее. Удалось достичь договоренность и о примирении во Вьетнаме. Но на урегулирование спорных вопросов в Европе американцы и их союзники упрямо не соглашались. В январе 1954 г. в Берлине все же собралась конференция министров иностранных дел США, Англии, Франции и СССР. Поскольку западные державы рекламировали “оборонительный характер” НАТО, Советский Союз предложил, чтобы и его приняли в эту организацию, а в Европе была создана система коллективной безопасности с участием США. Однако и эти предложения были отвергнуты.
Запад продолжал конфронтацию, возникали новые военные блоки: в 1954 г. — СЕАТО, в 1955 г. — СЕНТО, куда американцы и англичане вовлекли 25 государств Европы и Азии. Наконец, в октябре 1954 г. было принято решение о вступлении в НАТО ФРГ. Еще не так давно поверженная Германия признавалась полноправной союзницей западных держав и вооружалась — понятно против кого. Советский Союз отреагировал. В мае 1955 г. в Варшаве состоялось совещание социалистических стран, где они заключили соглашение о создании своего военного блока, Организации Варшавского Договора — с объединенным командованием, политическим консультативным советом.
Но… в то самое время, когда советские средства масовой информации превозносили эту акцию, без особого шума совершилось еще одно действие. 15 мая, на следующий день после подписания Варшавского Договора, СССР заключил соглашение с западными державами о выводе наших войск из Австрии. Без каких-либо уступок с их стороны, без какой-либо готовности к компромиссам. В одностороннем порядке был отдан важнейший стратегический плацдарм в Центральной Европе! Да и австрийцы были настроены к присутствию наших гарнизонов вполне благожелательно, куда лучше немцев и венгров, ни провокаций, ни демонстраций не устраивали. Словом, точно так же, как масоны-“реформаторы” при Александре II отдали Аляску, как отдавали территории Ленин и Троцкий, так и очередные реформаторы принялись сдавать российские позиции.
Не успели осмыслиться одни “инициативы”, как грянули другие. В конце мая 1955 г. Хрущев, Микоян и Булганин нанесли визит в Югославию. И восстановили “дружбу”. Извинились, опять же, в одностороннем порядке. Вину за разрыв отношений полностью признали “нашей”, возложили только на Советский Союз. А Тито еще и кочевряжился, задирал нос, демонстрировал обиды. Но советская делегация по всем вопросам уступила и, разумеется, согласилась на огромную экономическую помощь — в которой Югославия, пребывавшая в изоляции, очень нуждалась. Взамен СССР не получил ничего, кроме заверений о “дружбе” и “сотрудничестве”. Белград сохранил “особую позицию”, не примкнув ни к Варшавскому Договору, ни к Совету экономической взаимопомощи.
В июле 1955 г. в Женеве впервые после Потсдама состоялась конференция глав великих держав — Хрущева, Эйзенхауэра, Идена и Фора. Она завершилась полным провалом. Все советские предложения по коллективной безопасности, по “германскому вопросу”, Запад дружно и однозначно отмел. Тем не менее, и за рубежом, и в Советском Союзе конференцию пропагандировали как крупнейший успех. Писали о “духе Женевы”, о том, что встреча показала возможность сотрудничества, продолжения переговоров…
И продолжили. В сентябре 1955 г. состоялся визит в Москву западногерманского канцлера Аденауэра, в ходе которого Советский Союз признал ФРГ и установил дипломатические отношения. Снова в одностороннем порядке! Потому что Запад и не думал признавать ГДР, а советские предложения по Западному Берлину (например, о предоставлении ему статуса вольного города) отвергал. В угоду Аденауэру Хрущев сделал и широкий жест “доброй воли”. Были отпущены на свободу и возвращены Германии все пленные, остававшиеся после войны в советских лагерях. А заодно с ними освободили тех, кто сидел за сотрудничество с оккупантами! [27] Что ж, это был следующий, хрущевский этап разрушения ГУЛАГа. Оставались в лагерях люди, осужденные невиновно, по оговору, за неосторожное слово. Только что отправили за решетку советских разведчиков, как “людей Берии”. А в это время выпускали на волю бывших полицаев, старост, бургомистров.
А в октябре 1955 г. Хрущев совершил турне в Индию, Бирму, Афганистан. В государства, которые не стали социалистическими, не стали и союзниками СССР, но и к антисоветским военным блокам не приоединились. И им тоже были выделены громадные кредиты на экономическое развитие! (К примеру, 135 млн. долл. на строительство только одного металлургического комплекса в Индии) Таким образом устанавливалось правило, что даже нейтралитет в мировом противостоянии будет вознаграждаться за счет Советского Союза!
Подобные повороты в международной политике определялись, конечно же, не только ошибками Хрущева и его чрезмерным миролюбием. Факты показывают, что он далеко не всегда бывал миролюбивым. Видать, направляли, подсказывали. Участником почти всех внешнеполитических акций был один из его ближайших соратников в данный период, Микоян. Вероятно, и другие лица в его окружении действовали. А оно было очень не простым, это окружение. Допустим, имеются сообщения, что зять Хрущева Аджубей участвовал в совещаниях зарубежных финансово-политических кругов по “новому мировому порядку”. Кстати, он был главным редактором “Известий”. Тоже ведь любопытная газета. Можно сказать, с определенными “традициями”. Основана Свердловым, потом ее возглавлял Бухарин… А когда в 1993 г. на Пасху произойдет ритуальное убийство трех монахов-новомученников в Оптинской пустыни, именно “Известия” запустят мерзость о версии убийства “на почве гомосексуализма” [121].