его детства, она привыкла жить в фантастическом мире, возникающем в ее живом воображении. Таинственные дремучие леса пушкинских сказок, волшебный ковер, летающий над погруженными в сон домами Багдада из «Тысячи и одной ночи», сказочные чудовища, с которыми встречался Синдбад Мореход, русские сказки и былины с всадниками-богатырями и бабой-ягой, иллюстрированные Иваном Билибиным, — вот куда скрывалась она от действительности. Окружающий мир, жестокий, стерильный и лишенный любви, было легче переносить, если знаешь, что где-то далеко существует счастливая страна и ты туда непременно доберешься. Даже когда она стала взрослой и искалеченную туберкулезом ногу подлечили, ее никогда не покидал притягательный образ иной, волшебной жизни — и уверенность, что эту жизнь можно завоевать только терпением и силой воли.
В детском доме Ленине однажды приснился сон. Она была в белой рубашке с красным галстуком. Какие-то дети закричали ей: «Твой папа! Уводят твоего папу!» Она выбежала на улицу и увидела своего отца со спины в сопровождении троих человек с винтовками. Его привели на высокий берег Днепра, к территории детского дома. Там он долго стоял, а Ленина смотрела на него, скованная параличом, как это бывает во сне. Потом все трое беззвучно выстрелили в папу. Он упал и покатился вниз по крутому берегу. Это был единственный раз, когда Ленина видела во сне отца.
К концу 1938 года Людмила выздоровела настолько, что уже могла посещать детский садик, но ее часто укладывали в больницу, где ей делали тяжелые операции — удаляли пораженную туберкулезом костную ткань на правой ноге. После этого Людмила стала сильно хромать, но, невзирая ни на что, росла веселым и умным ребенком и была бесконечно привязана к сестре. Единственное, что она запомнила из своих ранних лет, это детский дом, и там она была по-своему счастлива.
Гораздо тяжелее было Ленине, так как ее преследовали воспоминания о родном доме. Учителя внушали девочке, что ее родители оказались «врагами народа», за что и понесли справедливое наказание. А теперь о них с сестрой заботился дядя Сталин, чей портрет висел в классе. Вместе со своими однокашниками Ленина скандировала: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» Она честно пыталась не вспоминать о родителях, но в глубине души никогда не сомневалась, что когда-нибудь снова увидит своего дорогого папу. Слушая рассказы учительницы о счастливом будущем, Ленина представляла себе встречу с отцом.
Ленина (справа) с подругой. Верхнеднепровск. 1938 г.
Детский дом стоял на высоком берегу великой степной реки, в широких водах которой отражалось огромное бескрайнее небо. Летом дети часто бегали купаться в Днепре, наперегонки скатываясь вниз по глинистому берегу. А вообще здешняя жизнь подчинялась строгому распорядку, день был расписан буквально по часам, что имело свою положительную сторону — у Ленины попросту не оставалось времени на воспоминания и размышления. И среди сотен сирот сестры Бибиковы были счастливее других — по крайней мере, они были вдвоем.
Но обретенная сестрами спокойная жизнь в Верхнеднепровске вскоре резко оборвалась.
Летом 1941 года Ленине было уже шестнадцать, а Людмиле семь лет. Людмила мечтала поскорее пойти в первый класс, а Ленина стала старшей пионервожатой и с гордостью носила аккуратно выглаженную форму. Почти каждое утро все школьники выстраивались в шеренги, и под дребезжащие звуки государственного гимна, несущиеся с грампластинки, двое старшеклассников из почетного караула торжественно поднимали советский флаг. Иногда Ленина со старшими ребятами усаживались перед большим радиоприемником в пластмассовом корпусе и слушали детские образовательные и поучительные передачи. А позднее, уложив детей спать, взрослые тайком от них вслушивались в вечерние сводки с войны, развязанной Германией против Франции и Британии. Правда, новая война воспринималась ими как заслуженная кара, которую навлек на себя загнивающий капиталистический мир. Два года назад Советский Союз и Германия подписали акт о ненападении, так что советский народ мог жить спокойно, а эта война касалась других стран и народов, находящихся за многие тысячи верст от днепровских степей.
То лето было очень жарким. С выжженных зноем полей ветер гнал по степи клубы пыли, и она садилась тонким коричневатым слоем на строения и деревья. В этом пекле у детей продолжалась обычная жизнь, а тем временем германская армия уже сосредоточила свои силы на советской границе.
Двадцать второго июня 1941 года Гитлер начал стремительное наступление — операция носила название «план Барбаросса» — и быстро сломил сопротивление Красной армии. Сестры не знали, что их дядя Исаак, инженер, ушел на фронт летчиком, но в первые же дни войны его бомбардировщик «По-2» был сбит над Белоруссией «мессершмиттами», которые расчищали воздушное пространство перед подходящими войсками вермахта. Родственникам так и не удалось узнать, где его могила, да и был ли он вообще похоронен.
Детям сказали о нападении фашистов только через несколько дней их учителя, которые, в свою очередь, услышали об этом по радио, когда сообщили, что Красная армия героически отражает натиск вероломного неприятеля. К несчастью, все обстояло гораздо хуже. Уже через четыре дня пал Минск, а к 27 июня две германские армии продвинулись на советскую территорию почти на 300 километров, тогда как третья армия стремительно двигалась к Москве. 21 августа войска вермахта перерезали железную дорогу Москва — Ленинград, а их бронетанковые дивизии устремились по пшеничным полям Украины к Сталинграду и к нефтяным промыслам Кавказа.
Киев оказался во власти немцев 19 сентября. Спустя несколько дней уже до Верхнеднепровска доносился отдаленный грохот пушек. Ленина была в школе, когда во дворе появились грузовики, чтобы отвезти старших детей копать траншеи. Им велели оставить учебники в классе и побыстрее залезать в машины. Ленина не сомневалась, что они скоро вернутся, наверное, прямо к ужину. Людмила была у себя в младшем классе и не видела, как уехала Ленина.
Больше она в Верхнеднепровск не вернулась. Ее детский рабочий отряд отвезли на окраину города, где ребята целыми днями рыли траншеи. Уже через несколько дней из-за наступления немцев им пришлось отходить на восток. Невероятно уставшие подростки урывали для сна каждую свободную минутку, устраиваясь где придется: то на мешках, постелив их прямо на пол в цеху, из которого спешно эвакуировали оборудование, то на грудах вырытой земли. Днем они копали траншеи, а по ночам шли, отступая перед приближающимися немецкими войсками. Ленина не могла ни вернуться в детский дом, ни узнать, что стало с Людмилой и остальными детьми.
Сама Людмила не многое помнит из того, что произошло потом. Ее воспоминания о тех временах настолько же смутны, насколько ясны воспоминания Ленины. Правда, многое она узнала уже после войны от одного из своих одноклассников — его оставили собирать вещи, когда почти всех увезли рыть траншеи. И еще от Якова Мичника, директора детского дома, ставшего их другом и спасителем.
В первых числах октября линия фронта приблизилась к Верхнеднепровску, и над детьми, оставшимися в детском доме и в больнице, нависла огромная опасность. Весь транспорт был мобилизован, и когда бомбы стали рваться уже неподалеку, работники детского дома решили вывезти детей единственно возможным путем — переправив на другой берег Днепра, благо что до него было рукой подать. По приказу директора построили два больших плота, на которые быстро перевели оставшихся детишек, и с наступлением ночи, когда небо озарялось вспышками от разрывов артиллерийских снарядов, шестеро воспитателей, вооружившись длинными шестами и упираясь ими в дно, с трудом вывели плоты на середину реки, где их подхватило течением и понесло в темноту.
Глава 6Война
Ни шагу назад!
Всю ночь плоты медленно плыли по Днепру. На рассвете их прибило к деревне на восточном берегу. У здешних колхозников нашлись лошади, и детей рассадили в телеги и отвезли на ближайшую крупную железнодорожную станцию — в Запорожье. Город был охвачен паникой перед приближением немцев, и Мичник, доставив сюда ребятишек, передал их на попечение местных властей. Больше он их не видел, лишь после войны Ленина и другие его воспитанники приезжали навестить и поблагодарить своего спасителя. В Запорожье детдомовцы влились в огромный поток беженцев, уходящих на восток.
Директор Верхнеднепровского детского дома Яков Абрамович Мичник со старшей дочерью Ленины Надей. 1950 год. Когда в ноябре 1937 года сестер привезли в Днепропетровск, Мичник не позволил их разлучить. В 1941 году, во время наступления немцев, он спас оставшихся в детдоме детей, переправив их на плоту через Днепр. Среди них была и Людмила.
Воспоминания маленькой Людмилы об эвакуации, во время отступления Красной армии осенью и зимой 1941 года, складываются из отрывочных картин. Она помнит, как стоит у высокого окна и видит простирающуюся перед ней плоскую равнину, за окном кружатся большие снежинки, а там, вдали, на землю падают бомбы, и она чувствует, как сотрясаются половицы у нее под ногами. Видит себя среди детдомовских ребят в дождливый осенний день — они стоят на обочине, вдоль разъезженной дороги и протягивают кружки с водой солдатам, которые бесконечными шеренгами идут в сторону передовой. Вспоминает, как лежит ночью в лесу, дрожа под тонким одеялом, и прислушивается к страшной, неестественной тишине леса.
Дети постоянно были в пути. По ночам кое-где вспыхивали прожектора и гремели взрывы. Однажды, вспоминает Людмила, они ехали в тяжелой крестьянской телеге, и каждый ребенок держал над головой ветку дерева для маскировки от атакующих их самолетов. И огромная лошадь, и ее упряжь тоже были прикрыты ветками. Почему-то эта картинка особенно живо встает передо мной: моя мама сидит вместе с другими детьми на дне телеги, с надеждой сжимая в руке ветку, словно талисман, оберегающий от бомб, — маленький, искалеченный болезнью, испуганный и одинокий ребенок, которого везут на восток, по волжским безбрежным степям.