-- В общем, так, -- я постаралась, чтобы голос мой звучал ровно, встала, упёрлась руками в стол, склоняясь к сладкой парочке. -- Слушайте меня, и внимательно. Вы ненавидите Клюевых, но терпите то, что я дружу с ними. Значит, будете терпеть и то, что Гар -- мой -- друг! Не хотите с ним общаться -- не надо. Но чтобы в моём присутствии никаких подколов, издёвок и игнора в его адрес!
Вера тоже встала. Скрестила руки на груди.
Ой.
Наверное, надо пугаться, когда перед тобой вдруг вырастает отвесная скала-девушка сплошь из загорелых мускулов, а рельефные плечи её медленно и неотвратимо раздуваются до толщины вековых сосновых стволов.
Трёхвековых.
Нет, пятивековых...
Мне бояться было нечего. Я выпрямилась. Я всё равно была ниже ростом, но разделявший нас стол нивелировал эту разницу. Хотя, конечно, что я могла противопоставить мускулатуре Захарченко, кроме несгибаемой воли -- и одного маленького, совершенно незначительного сюрприза, о котором подруга-культуристка даже не догадывается.
Ведь у меня несколько больше мышц... во рту.
Мы с Верой смотрели друг на друга. Молчали, пока она очень холодно не поинтересовалась:
-- Это ты сейчас взялась мной командовать?
-- Да, -- спокойно кивнула я. -- Это я попросила тебя принять как данность то, что я всегда дружила и буду дружить только с теми, с кем хочу. С тобой -- хочу. С Филом хочу. И с Клюевыми! И с Гаром, представь себе, тоже.
Следующие слова дались мне очень тяжело. Может быть, пройди чуть больше времени, чем три дня, я бы их и не сказала, но всё происходило слишком стремительно, и поэтому я верила, что у меня хватит сил выполнить то, что пообещаю:
-- А если ты -- не принимаешь меня -- такой, какая я есть... что ж, Вера. Тебя здесь никто силой не держит.
Фил громко стукнул лбом о столешницу. Гарантия, не хотел издавать такого сочного звука, но так уж получилось.
Вера расплела руки, и с тенью улыбки на лице почесала Филу за ухом, как коту. Широков незамедлительно замурлыкал. Захарченко более явственно улыбнулась и вздохнула:
-- Ой, Надька, по краю ходили... ну да фиг бы с ними всеми! Чего не сделаешь ради настоящей дружбы... дружи, с кем хочешь, раз ты всегда так поступаешь.
Я хмыкнула:
-- Ой, Верка, неужто ты мне разрешаешь?
Вот теперь, хоть и запоздало, Широков и Захарченко разразились дружным хохотом.
Да уж. Лучше поздно, чем никогда.
В катании на велосипеде была своеобразная прелесть. Живя в Москве, я не могла её до конца прочувствовать. Ведь нельзя же получать удовольствие от запаха выхлопных газов и асфальта, бесконечных верениц машин на улицах и толп народа в парках и скверах!
А вот во Фролищах в моё распоряжение поступили шикарные пейзажи средней полосы, реликтовые сосновые боры и чистейший воздух, полный природных ароматов... кстати, некоторые из них были вовсе не так уж приятны. Например, бензиновая лужа на стоянке автобуса... хотя это как раз и не особо природно. Или, вот ещё, козы. Пегая папина Упа -- он назвал её именем речки, чтоб молоко рекой текло -- и её товарки, многочисленные Ляльки, Мальвы, Дарёнки и прочие, дни напролёт усердно выщипывали траву с обочин и посыпали дороги отборным "душистым горошком", а уж как одорировали округу их хлева и загоны с поросятками и прочей живностью...
Оказалось, что мой "Салют", пусть и не чета всяким там разным "Стеллсам" и иже с ними по дизайну, вполне может сочетать в себе свойства и прогулочного, и горного велосипеда, одинаково успешно крутит колёса на ровной грунтовой дороге, на коротком заасфальтированном переулке, на кочковатом шоссе, ведущем к химбату, на бугристой лесной тропе... я не занималась на нём фристайлом, не ставила его на одно колесо, просто ездила. Разгонялась и дышала бьющим в лицо ветром, щурилась от мелькающих в глазах солнечных бликов. Или лениво покручивала педали, медленно проезжая мимо сосен, наслаждаясь тишиной. Я выезжала "на конные прогулки" по несколько раз в день. Видела, что здешние мальчишки и девчонки тоже гоняют на великах, но никогда не испытывала желания присоединяться к ним. Правда, одна групповая поездка мне в ближайшее время всё-таки предстояла.
-- Поедем завтра на Санхар? -- предложила Вера.
-- Лучше на Варех! -- вскинулся Фил.
-- Ага, кормить комаров с Варехских болот!
-- Будто на Санхаре комаров нет!
-- Есть, но не столько же!
-- Зато какие злющие!
-- Ну так на Варех же пешком надо!..
Так препираться сладкая парочка могла часами. При этом ребята чаще всего сидели обнявшись и даже целовались, с перерывчиками на мелкие склоки.
Я вспомнила этот разговор, потому что уже далеко отъехала от Фролищ. Ну, как далеко... ехала небыстро, со скоростью километров пятнадцать в час, зато по лесу и почти без тропы. А, кажется, в этом направлении в двадцати пяти километрах от Фролищ было то самое озеро Санхар.
Если прибавлю темп, вполне могу ещё до ужина управиться -- сгонять на озеро и вернуться домой. Интересно же посмотреть, что за место такое! Вдруг не понравится -- что, конечно же, вряд ли, -- и тогда буду поддерживать Фила и проситься на Варех. Или там на Еловое, на Кщару, Юхор, Светлое, Утрех... какие тут ещё озёра? А, Гаравы, Большая и Малая. Ну просто озёрный край какой-то.
У меня всегда легко получалось ориентироваться на любой местности безо всяких компасов и карт, вот и теперь, я хотела на озеро, и мне уже чудилась протянувшаяся между ним и мною ниточка. Если буду крепко за неё держаться, не заблужусь и выеду точно туда, кода хочу.
Интуиция и запах нагретого бетона подсказали, что, свернув сейчас налево, выберусь на гладкую дорогу и доеду до озера быстрей, чем по лесу. Действительно, очень скоро я выехала на дорогу, выложенную железобетонными плитами, но развить приличную скорость не получалось: плиты торчали в разные стороны, и получить удовольствие от езды по такой дороге могли только любители совсем уж экстремального катания. Зато рядом тянулась песчаная колея, куда я и съехала. Пригнувшись к рулю, наподдала по педалям, и сосны замелькали, убегая назад, и мне уже чудился запах свежести, когда по нервам вдруг ударил такой знакомый, такой желанный аромат Эдика!
Внутренний Дикий радостно взвизгнул. Резко затормозив, чуть не оторвав подошву от кеда при соскоке, я принюхалась.
Ветер дул вдоль дороги. Значит, Эдик где-то впереди!
Так быстро я, наверное, никогда ещё не ездила. Минуты не прошло, как вдали перед глазами замаячили белые шорты и синяя майка. Мышцы застонали, с такой силой крутила я педали, а силуэт Эдика никак не приближался. Я даже порычала немножко, но быстро поняла, что этим только сбиваю дыхание. "Вот сейчас мы его догоним! -- радостно потирал лапки Внутренний Дикий. -- Сейчас мы его догоним и попьём!"
Вместо того, чтобы прицыкнуть на него, я сосредоточилась на погоне, и он почуял волю, старался изо всех сил, накручивая мне нервы: "Чуешь, чуешь, как пахнет? Чуешь? М-м-м-м!.."
Наверное, это действовала какая-то оптическая иллюзия. Готова поспорить, моя скорость достигла уже километров сорока в час! А Эдик был не дальше, чем в паре сотен метров! Но почему я никак не могу догнать его? Не может быть, чтобы он мне снова снился!
Дорога резко, под прямым углом поворачивала, и я подумала, что сокращу расстояние между собой и Эдиком, бегущим по плитам, если срежу путь по прямой, через обочину. Есть! Эдик стал ближе. Я решилась окликнуть его:
-- Э!.. -- окончание "дик" ветер впечатал мне в губы. Да и дыхание сбилось, пока набирала скорость.
-- Эдик!
Вторая попытка оказалась успешнее. Клюев оглянулся и приветливо помахал мне рукой, но и не подумал останавливаться.
Нет, это всё-таки сон. Это не может быть явью! Я -- на велике! И кручу педали изо всех сил! Он -- пёхом! Я -- не могу его догнать! Да чушь же собачья!
-- Эдик, постой!
Он остановился, и я, усталая от этой нелепой погони, чуть не свалилась с "Салюта" прямо на месте. Постаралась не рухнуть пыльным мешком на дорогу, а аккуратно, пусть и не слишком изящно, слезть с седла. Подвела машину, держа за руль, к Эдику.
Руки дрожали.
-- Привет, -- он заговорил первым. -- Прости, я увлёкся и не обратил внимания, что ты за мной едешь. Ты не устала?
-- Ты ещё спра... шиваешь, -- начала я с апломбом и пафосом, но закончила на выдохе. Шарик сдулся. Ярость погони утихла, Внутренний Дикий умолк.
Запах Эдика туманил разум, но не взгляд, и я впитывала каждой зрительной луковичкой, каждой клеточкой сетчатки радужные блики на изгибах Эдиковых кудрей... все оттенки карего в его глазах... мелкий бисер пота, проступивший на загорелой гладкой коже...
Внутренний Дикий жалобно заскулил, впиваясь взглядом в пульсирующие вены на шее Клюева. Я сглотнула. Облизнулась и отвела взгляд.
Нет.
Я не буду его пить. Буду жить мыслями о нём. Или стоять вот так, как сейчас, долго-долго, и дышать им. Если можно, то, пожалуйста, вечно.
Молчание затягивалось.
Видно, это мой бич в последнее время.
-- О чём молчишь? -- спросила я, набравшись смелости.
-- Не о чём, а о ком, -- поправил меня Эдик и улыбнулся.
Коленки растаяли, и удержаться на ногах позволяли только крылья за спиной, выросшие от этой улыбки.
-- Хорошо... о ком молчишь?
-- О тебе.
И мы снова умолкли.
Я чувствовала, как теплеют уши, прямо-таки видела, как сквозь загар на моих щеках проступает смущённый-пресмущённый густой румянец, как улыбка на губах становится отрешённо-блаженной.