Вообще-то я собиралась задать другой вопрос, но Верин интерес к симпатичным юношам, это при живом-то Филе, меня сразил наповал.
-- Я. И что теперь? Не могу отдать должное их физическому совершенству? Да не будь они Клюевыми, я б, наверное, в Максима, того, широкоплечего с короткими ногами влюбилась. Он такой, -- Вера стрельнула глазами по сторонам, словно убеждаясь, что Фил не подслушивает, -- такой секси!
Мы вдвоём глупо похихикали, и я задала свой главный вопрос:
-- Ты говоришь -- третий месяц, так они что, только-только приехали тоже?
-- Ну да, -- Захарченко всё-таки уронила многострадальный шлёпанец. -- У них же отец военный.
А я и забыла, что во Фролищах всё повязано на военных.
Меня никогда не интересовало, как и что здесь вообще обустроено. Достаточно было того, что мне не хочется во Фролищах жить. Не хочется навещать здесь папу -- разве не проще ему приехать в Москву? Не хочется задумываться о том, какой тут чистый воздух, какие простые и добрые люди, как высок процент выпускников, поступивших в престижные вузы...
Вера достаточно долго молчала, заметив мою философическую задумчивость. А потом прочитала мысли, поддержав в невысказанном начинании:
-- Ничего. Раз тебе тут ещё год почти жить, надо как-то осваиваться. Чем сможем, поможем. Думаю, ты быстро разберёшься. Не так уж много тут всего запоминать...
А теперь Верины мысли читала я.
Девяносто процентов из ста за то, что действительно угадала, о чём в тот момент подумала Захарченко. О том, что мне предстоит через год уехать и забыть Фролищи, как страшный сон. А ей -- оставаться здесь. Выходить за Фила, обустраивать семейное гнёздышко, там, детишек рожать... хотя кто знает, какие у неё на будущее планы?
Я внезапно рассмеялась, наверное, заразилась от Веры резкими сменами настроения. Но ведь это же действительно смешно! У меня за семнадцать лет не было ни одной подружки из тех девчонок, с которыми каждый день встречаюсь, подолгу разговариваю, знаю досконально их интересы, а они знают мои... а с Верой виделась лет пять назад. Мы провели вместе ровно два дня. Мы всего один раз обменялись письмами и ещё один - звонками. Однако какого-то часа на речке хватило для того, чтобы я считала её подругой!
Наверное, я пригляделась к ним, и перекачанная девочка-бодибилдерша рядом с очень худеньким высоким мальчиком уже не вызывали даже мысленной усмешки. Ну, может быть, улыбку, и то сродни той, которая появляется при виде чего-то очень милого и симпатичного.
Мы снова отправились на пляж, но где-то на середине пути сладкая парочка от меня откололась.
-- Клюевы сейчас там, -- чуть ли не хором сказали Фил и Вера, прежде чем свернуть к дому Широковых.
-- Ты это, в воду сегодня особо не лезь, -- добавил Фил. -- Погода меняется, чуешь? Ветер всё сильнее. Вдруг чего...
Я помахала им вслед и отправилась уже знакомой дорожкой на пляж.
Сегодня там было побольше народа, может, потому, что температура воздуха поднялась повыше, а неделя докатилась до субботы?
Я ожидала нового приступа тоски, ведь как ни хитри, а речка морем не станет и Фролищи в Фор Сизонс на Сейшелах не превратятся... но тоску сдуло свежим ветром с реки.
Высокие сосны полукругом охватывали белый песок. Извилистый Лух рябил и морщинился, унося вдаль отражения облаков.
От песка еле заметно пахло Клюевыми, хоть самих их и не было пока видно. Жажда не подавала голоса. Жизнь определённо налаживалась!
Уже знакомые мне девочки, Катя, Оля, Света и Валя, как-то странно на меня поглядывали, о чём-то перешёптываясь с незнакомыми. Наверное, их заинтриговало моё вчерашнее экстренное бегство. Я поздоровалась с ними, разложила свой стильный коврик поближе к воде. На мне снова был шикарный купальник из новой коллекции Анжелы Читтенден, алый, с коричневыми кожаными вставками и блочками, а особым образом повязанное парео заменяло сарафан. Вот ведь, кстати, тоже странность - ни одного парня, кроме Клюевых и Фила...
Признаться честно, вчера я переживала -- как меня оценят здешние девушки? А сегодня меньше всего волновалась, что там будут обо мне думать. Они-то, вероятно, расценивали меня как сильную соперницу, но я, вспоминая ту леди в красном, что улыбалась мне минут десять назад из зеркала, понимала, что все эти фролищенские красавицы мне не соперницы. Нет, не спорю, каждая из них хороша по-своему, и дело даже не в том, что у меня парео от Прада, а у Кати -- полинялый павлопосадский платок...
Дело в том, что Клюев будет моим.
И вдруг, внезапно, на меня накатило что-то... Это было странно. Сродни животному магнетизму. Я знала, что сюда идёт Клюев! Всего один. Именно тот, о котором так хорошо мечтается перед сном... когда, конечно, отдаёшь себе отчёт в том, что засыпаешь. Мне вот пока не выпало такого счастья, но, думаю, не всегда же буду вырубаться, как вчера. Воспоминания о вчерашнем вечере так и оставались размыто-съёженными, и разбираться в них не хотелось абсолютно.
Ну тогда и не будем разбираться. Главное, что я уже чувствую его запах -- и мне хочется на него наброситься и пить, пить, пить его кровь!.. А я полностью контролирую себя и могу почти совершенно спокойно не набрасываться и просто дышать им до умопомрачения. Так-то вот! Могу слушать его неторопливые шаги. Прогибать спинку покруче, чтобы виднее была шнуровка на груди.
Он шёл ко мне, похожий на бога, сошедшего с небес. Улыбался, и я таяла от этой улыбки. Истинная жажда, Внутренний Дикий, требовали сделать хотя бы глоточек -- ну же! Это же так просто! Всего один, ты же знаешь, что убивать не обязательно! -- но сегодня рассудок был сильнее.
И он шёл, я смотрела на него, а девчонки тихонько раскачивали шепотки: Эдик-Эдик-Эдик-Эдик.
Теперь мне известно его имя.
В прошлый раз, когда семеро пловцов выходили из воды, мокрые, блестящие, головокружительно прекрасные в своём загаре и интерьере из сосен, сине-коричневой речки и белого песка, мне казалось, что этот пьянящий аромат исходит ото всех. Теперь, чем ближе подходил ко мне Эдик, тем больше я убеждалась в том, что это -- его персональный запах.
Я нервно облизнулась.
Он тоже.
-- Привет, -- сказал он мне. -- Можно, я рядом с тобой позагораю?
Его тёплый баритон прогнал волну мурашек по спине, и на какое-то время лишил дара речи, поэтому я просто кивнула.
Эдик разложил соломенный коврик параллельно моему, скинул белую с синими кантами рубашку, навевавшую воспоминания о море, парусах и адмиралах, легко и изящно расстался с шикарными белыми шортами... и остался в шикарных алых плавках, похоже, от Ом.
Мы лежали рядом, каждый на своём коврике, оба в красном, смотрели, как над нами плывёт прозрачное облако, похожее на дракона.
Молчали.
Я отчаянно придумывала, о чём бы с ним заговорить, чтоб не показаться полной идиоткой, чтоб заинтересовать его... да я же никогда не испытывала таких проблем! Всегда знала, кому, когда и что сказать, чтобы сцапать обеими лапками мужское сердце! А тут -- поди-ка. Лежу, млею от пьянящего аромата и слова подбираю. А ещё надеюсь, что парень моей мечты сам заговорит со мной.
-- А меня Эдуард зовут, -- сбылась мечта. Всем бы так сбываться! -- Можно просто Эдик. А ты Надя, дочка Фёдора Борисовича Лебедева?
-- Ага, -- кивнула я в ответ, переворачиваясь так, чтобы продемонстрировать Клюеву все изгибы своего тела в самом лучшем ракурсе, -- мне очень приятно с тобой познакомиться...
Он снова облизнулся.
В груди сладко зазвенели колокольчики: Эдик тоже волнуется! Других причин для волнения, кроме меня вблизи не видно!
-- А пойдём поплаваем? -- предложила я, и он обрадовался:
-- А пойдём!
Мы поднимались с ковриков, и он, и я, и зябкий холодок в районе копчика, предвестник всех неприятностей, никак не мог достучаться до сознания, одурманенного близостью Клюева.
Обрати я внимание на знаки, всё могло быть иначе, а так -- сначала раздался дикий Олин визг:
-- Па-да-еееееет!!!
И только потом я услышала хруст и треск падающего дерева.
На нас с Эдиком падала сосна.
И не одна.
Наверное, это круто смотрелось бы в кино: стройные темноволосые парень и девушка в красных купальных костюмах держатся за руки, а на них летят огромные в неотвратимости своего падения деревья...
Но мы-то были не в кино!
Если кто-то сейчас смотрел на меня, он видел размытое пятно, с такой скоростью способны передвигаться вампиры, когда возникает в этом необходимость. Пока Эдик, впав в столбняк, созерцал надвигающиеся на него ветки, я похватала в охапку парео, рубашку, шорты, коврики, а когда две сосны с треском и грохотом накрест рухнули туда, где только что были мы с Эдиком, нас уже качали волны на середине Луха.
Клюев блаженно улыбался, растянувшись на мелкой водной ряби.
С берега что-то кричали девчонки.
У меня в голове прекращалась безумная пляска мыслей.
Я только что обнимала Эдика.
Я обнимала Эдика!
Я обнимала его, обеими руками, он такой горячий, у него такая нежная-нежная кожа, упругая, гладкая! У него такие сильные мышцы -- он не успел толком среагировать, когда я перехватила его поперёк тела, но какой у него великолепный пресс...
-- Спасибо, Надя! -- сказал он, плывя вокруг меня.
Приводимая в движение его руками и ногами вода ласкала моё тело, и мне хотелось, чтобы это длилось вечно. Я не обращала внимания на то, что лицо облепили волосы, что девчонки с берега орут всё громче.
-- П-пожалуйста, Эдик... -- чёрт, я заикаюсь! -- На моём месте так поступил бы каждый...