Тем же вечером.
Когда по гостиной его столичного дома пополз холодный серый туман, пустивший по двери и стенам искры блокирующих магических заклятий и запросто проигнорировавший наложенную на стены высокоуровневую защиту, Ригорин не усомнился, кто пожаловал к нему с поздним визитом.
— Эффектно, магистр, очень эффектно, — оценил он магическое шоу. Сияющие нити враждебной магии обвили его ноги, приковывая к месту, и рванули вверх, подбираясь к горлу. — Чашечку чая не желаете? Кухарке сегодня на редкость удалось печенье.
Последнее слово Ригорин еле прохрипел, так пережало горло. Из уплотнившего тумана выступила фигура Имрана Дайма с ледяным огнём в зелёных глазах и сжатыми в тонкую нить губами.
— Не терплю, когда охотятся на моём поле, Р-рригор-ррин, — прорычал Дьявол Дайм. — Не суйтесь к Аннет Сток или я заставлю вас крепко пожалеть об этом! О чём вы говорили с ней?!
— О вашем к ней личном интересе, — прохрипел спелёнутый магией Ригорин.
— И вы не побежали прочь из её дома сразу, как узнали о моём личном интересе? Да вы смельчак, Ригорин, я бы сказал: смелы до идиотизма!
— Я не поверил, что вы действительно позвали её в содержанки.
Не совсем правда: он почувствовал, что этих двоих связывает что-то значительное и глубокое, оттого и не удивился вечернему визиту магистра… как и его обращению с ним. Ведь термин «содержанка» явно не отражал всей реальности отношений этой необычной парочки.
— Надеюсь, моим словам вы поверите? — с угрозой подступил Дайм. Глаза его расширились, захватив в плен взгляд Ригорина и странным образом подчинив его власти магистра. Голос Дайма стал тягучим, обволакивающим, проникающим вглубь сознания, вынуждающим отвечать на вопрос: — Так о чём вы говорили с ней?
Ригорин пришёл в себя, когда дословно передал магистру содержание своей беседы с Эзмерской свахой. Его изволили отпустить, даже подтолкнули в кресло, но Ригорина волновало другое:
— Вы не действовали на меня магией! Да и не существует в природе заклятий правдивости! Как вы заставили меня говорить?!!
— В природе есть много полезных вещей помимо магии. Например, гипноз, — рассеянно ответил магистр, в задумчивости кружа по гостиной.
— Гипноз — это бабушкины сказки!
— Никогда не отрицайте очевидного или вы не избавитесь от проблемы правильной формулировки вопросов и ответов.
— Гипнозы, вещие сны — после возрождения Василиска мир переполнился чертовщиной, — проворчал Ригорин, мысленно добавив:
«Внезапное преображение давних ненавистных врагов в соратников, к которым вроде как уже не испытываешь жгучей ненависти. Даже когда они являются в твой дом, атакуют магией и принуждают к беседе по душам».
— Вы забыли, что делом сектантов руковожу я? Почему не доложили о сведениях, переданных Аннет Сток? — выдвинул претензию магистр.
— Сведения пока не подтвердились, — отговорился Ригорин.
— Подтвердились, — опроверг Имран, — просто мои люди перехватили ваших, дабы те своими шумными поисками не спугнули преступников. Знаете, когда из городского управления вдруг роем вылетает десяток стражей правопорядка, это как-то всем бросается в глаза. Пришлось приземлить их сразу за оградой, сделать вид, что отрабатывалась учебная тревога, расспросить и дальше действовать по-тихому. Значит, вести о подготовленном алтаре сообщила Аннет. Чрезвычайно интересно…
— Да уж, загадочная женщина, — пробурчал Ригорин и к нему резко развернулись, гневно прошипев:
— Она — моя загадка!
Ригорин промолчал, а магистр рассуждал вслух:
— Увидела во сне… И сообщила вам…
— Вы тоже не верите в вещие сны? — рискнул полюбопытствовать Ригорин.
— Сны бывают разные, — расплывчато ответил магистр. — Вы не задали Аннет важный вопрос: не приходилось ли ей видеть сектантов во снах раньше, до последней ночи.
Ригорин растерялся:
— Считаете, вещий сон не был первым? Почему же она умолчала об остальных?
— Вновь сосредотачиваетесь не на том, что нужно. Значит, антисваха видит сны-прозрения и выступает против секты Василиска. Чрезвычайно… странно.
— Почему странно? Желание остановить убийства — вполне нормальное желание, — нахмурился Ригорин, но его вопрос оставили без ответа. Видимо, магистра опять не устроила формулировка!
Глава 26. Василиск где-то рядом
В свете утреннего солнышка сын проректора академии магии умолял, стоя на коленях с закованными в антимагические кандалы руками:
— Пощадите мою женщину и мою дочь! Они ни в чём не виноваты!!! Мы надеялись, в дочери никогда не пробудится магия…
Стражники выпихнули перед магистром молодую симпатичную женщину, в смертельном страхе сжимающую в объятьях тоненькую белокурую девочку-подростка. Девочку будто загипнотизировали блики света и магии на ярких клинках сотрудников правоохранительных органов, и она статуей застыла в материнских руках.
— Полукровка с магическими силами, — констатировал Имран Дайм, окутав ребёнка магическими нитями. — Вы лжёте, уверяя, что ваша дочь ни в чём не виновата — она виновна в том, что родилась от мага, от вас.
— Так меня и убейте, а дочка пусть живёт! Отец признает её, сделает членом нашего рода…
— Полная чушь, которую странно слышать от образованного человека. Вы с отличием закончили академию магии, Элвин Нойс, и знаете законы королевства. Вы бы не скрывали дочь от родного отца, если бы верили, что сможете узаконить её рождение, — оборвал молодого человека Имран. — Итак, вам вменяется в вину укрывательство полукровки, в котором проснулись магические силы. Вину признаёте?
— Я признаю что угодно, только не убивайте дочь и отпустите её мать, — глухо ответил сын проректора, но служители правопорядка не дрогнули, их лица сохранили выражение привычного равнодушия к чужим бедам.
— Наследник великого рода, а болтаете глупости, да ещё пытались сопротивляться представителям правоохранительных органов, — оскалился Имран Дайм. — Полукровка подлежит казни, исключения не делаются ни для кого.
От звериного тоскливого вопля матери девочка очнулась и зашлась в истерическом плаче. Её отец безнадёжно дёрнулся в путах, а магистр выхватил девочку из сжавшихся материнских рук и постановил:
— Сына проректора Нойса кинуть в камеру поразмышлять о законопослушании, а его любовницу отправить в мой столичный дом. Я ночку подумаю, что с ней делать, к утру определюсь, выбросить ли её на городские улицы или забрать в своё поместье.
— Убью, — выдохнул Элвин Нойс, с ненавистью глядя на Дайма. Свежие ожоги и глубокие порезы на лице молодого мага свидетельствовали о том, чего ему стоило противостояние со знаменитым магистром, закончившееся кандалами и смиренной позой у его ног. — По какому праву вы командуете королевской стражей?!
— А вы не в курсе? Его величество велел мне курировать все дела, связанные с госбезопасностью, процесс вылавливания полукровок — в том числе. Вы имеете все шансы сгнить в тюрьме, как бы вас ни старался вызволить ваш папочка. Поразительно, что у такого верноподданнического гражданина, как проректор Нойс, родился столь безответственный наследник рода, как вы. Почему не утопили бастарда сразу после её рождения?
— Вам не понять, — выдохнул несчастный маг. Его поволокли прочь из дома, прочь от тихо воющей подруги и рыдающей дочери.
Имран глянул на трясущуюся девочку и усыпил её. Сунув её подмышку, как мешок картошки, он вышел на крыльцо дома Нойса и невозмутимо посмотрел, как в его карету запихивают мать девочки, ошалевшую от ужаса и горя. Подумал немного и женщину тоже усыпил, небрежно бросив стражникам:
— Меньше шума при переселении, пока я до дома доберусь. Мне ж ещё с полукровкой возиться надо.
Полоски на окне и двери этим утром оказались не тронуты. Ночь прошла без сновидений, и Аня не имела понятия, сработала ли западня стражников у алтаря и вообще — нашли ли они алтарь в указанном ею месте. Отсутствие информации нервировало, но не настолько, чтобы отправиться разыскивать главу королевской стражи целой страны и терроризировать его расспросами. Он же обещал, что в случае подтверждения сведений сам к ней придёт. С допросом, да.
«А Имран Дайм обещал, что будет ждать, — в тысячный раз вспомнила Аня. — Интересно, статус любовницы магистра даст мне право на расспросы о государственных делах и расследованиях? Не то чтобы я хотела это проверить… Ай, самой себе можно не лгать: магистр поразил меня до глубины души и не будь он магом, да ещё таким облечённым властью богачом, я бы без колебаний кинулась в его объятья. О чём я вчера раздумывала в полусне? О том, не примерить ли облик Брижит Бардо и не прогуляться ли в таком виде по городскому парку у особняка магистра?! Образ Аннет Сток у меня легализован, трудоустроен, имеет дом в собственности и его следует беречь, а вот Брижит Бардо вполне можно пожертвовать. Мои тюремщики, Унир и Краск, уверяли, что никакой магией подложность моей внешности не определить, так что вряд ли магистр меня узнает в другом теле. Если и заподозрит что-нибудь, то магией проверит, как господин Оэн, и убедится, что «всё чисто». Господи, о чём я думаю?! Нет, не так… Господи, дай мне силы о нём не думать!!!»
Однако мысли о красавце-магистре с тёплыми, загадочно-печальными глазами не давали покоя. Во время урока с детьми, когда случайно проскочившие между пальцами Павлюка искры подпалили его тетрадь, Аня вновь задумалась об учебниках магии. У неё теперь в копилке две личины магов имеются: её держал за руку глава королевской стражи и к ней прикасался великий магистр! Самой магии у неё нет, мимо датчиков она не проскочит, но если Дьявол Дайм выглянет из кареты и небрежно велит хозяину лавки принести ему книгу, то…
Эксперимент Аня по обыкновению провела в спальне у большого трюмо. Ригорина Оэна ей удалось изобразить, правда, тот вышел у неё худым, как скелет, и измождённым, как узник подземелья. Для вскрытия магических замков, завязанных на ауру, такой облик сгодился бы, но расхаживать в таком виде по улице было совершенно невозможно. С замиранием сердца Аня попробовала «примерить» тело магистра, но метаморфная опция неожиданно дала сбой. Будто молнию заело: чувствуешь её под руками, а потянуть не можешь. Создать по памяти лицо Имрана Дайма — пожалуйста, лепи из тела