В.Б. ) русские еще и в петровские времена воспринимали в рамках скорее племени и рода, чем в масштабах великорусской, а затем уже и общероссийской общности.
Менялось и понятие об общем благе. Древнерусский человек, — писал Ключевский, — «в минуты всенародного бедствия… мог чувствовать в себе готовность умереть за отечество, потому что, защищая всех, он защищал и самого себя, как каждый из всех, защищая себя, защищал и его. Он понимал общее благо, как частный интерес каждого, а не как общий интерес, которому должно жертвовать частным интересом каждого. А Петр именно и не понимал частного интереса, не совпадающего с общим…» (Неудивительно, кстати, что Петра боготворил Сталин.) Так «западник» Петр формировал и развивал русское национальное самосознание, а вместе с ним и «русскую идею». Он поднял ее до неведомых прежде русским высот государственности и соборности, обучая их той духовности, которая немыслима теперь без самопожертвования во имя Родины, без чисто русской открытости другим народам и готовности за них, как говорят на Руси, «пострадать», «душу и живот положить», т. е. защитить их пусть даже ценой больших жертв и собственной жизни.
Христианская идея любви к ближнему с возникновением Российской империи и формированием нации должна была принять не просто общегосударственный, но и двуконтинентальный, евроазиатский масштаб, а в дальнейшем — и общечеловеческий. Восприятие этой христианской идеи в новом геополитическом измерении для русских облегчалось тем, что они традиционно ощущали свою принадлежность к дохристианскому праславянству. И хотя самосознание славян, как единого целого, — исторически спорно, а в наше время, после того как в конце XX — начале ХХI века мы наблюдали межславянскую резню в Югославии, антирусские погромы на Украине, и бегство братьев-славян из Болгарии, Чехии, Словакии и т. д. в НАТО, спорно тем более, все же у славян больше оснований говорить о единстве, чем скажем, у народов англосаксонской группы языков.
На русофобской псарне
Создание Российской империи качественно изменило самосознание великороссов. Как государственный народ, вокруг которого объединялись многочисленные «младшие братья», русские должны были научиться, во-первых, принимать их, как равных, и, во-вторых, уметь и за них сражаться, как за самых своих ближних из родных племен.
За два с лишним века после смерти Петра русские сумели осознать себя действительно «соборным» народом, объединив и интегрировав десятки новых народов и народностей в свое многонациональное государство. Дружба между ними существовала и в царской России. Вопреки любимой Лениным фразочке маркиза де Кюстина о том, что Россия была якобы «тюрьмой народов», именно жизнями русских солдат она спасла от геноцида Грузию и Армению, от взаимоуничтожения — ряд племен и народностей Средней Азии и Кавказа. Не говоря уже о том, что дала многим из этих народов письменность. И, если сравнивать, то в царской России даже этносы Севера не вымирали такими темпами, как северные народы и индейцы в «свободной» Америке и ныне — в демократической России.
Ни один народ, и русский тем более, не заслуживает презрительных характеристик, сколько бы отдельные его представители не давали для этого повода. Между тем на материале истории любого народа можно выстроить линию обвинения и обвинить во всех смертных грехах уже не отдельных его представителей, а всю нацию.
Разве не было у французов Вандеи, где революционный генерал Turreau в ночь с 27 на 28 февраля 1794 года расстрелял 500 человек стариков, женщин и детей в деревне Люк? А разве не было в те годы в г. Медоне под Парижем мастерской для выделки человеческих кож, которые сдирали с гильотинированных «врагов революции»?
Разве не создавал крематории для Освенцима Kurt Prufer, инженер немецкой фирмы J. А. Topf? Разве не отправил «ариец» Эйхман в их печи миллионы евреев?
Разве не стрелял в детей во вьетнамской деревне Лонг Ми «защитник демократии» американский лейтенант Колли? А в Ираке разве американские солдаты не пристреливали раненых военнопленных, не пытали их? А уж что говорить о пытках и издевательствах над пленными в тюрьме ЦРУ в Гуантанамо?
Так что, на таком лишь «историческом» основании французов, американцев и немцев следует зачислить скопом в детоубийцы, вешатели и каратели? Забыть о том, что эти нации дали миру Вольтера и Ренуара, Линкольна и Уолта Уитмена, Бетховена и Гете? Но вот почему-то с русскими «обобщения» в духе порой просто неприличной русофобии возможны. Потоки разоблачений нашего советского прошлого нередко смешиваются с потоками грязи, выливаемой на русских людей. В последнее время, в преддверии 65-й годовщины Победы над гитлеровской Германией, на Западе договорились до того, что принялись задним числом обвинять Советский Союз в том, что это он развязал Вторую мировую войну, а не Гитлер. Что ж, народ наш воистину велик и к нему эта грязь не прилипнет.
Прекрасно ответила этой публике замечательная русская поэтесса Юнна Мориц:
Мы?.. Гитлеру?.. Равны?..
Да он — родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой гестапо.
Теперь у вас в мозгу
Такой завелся счетчик,
Что должен вам деньгу
Убитый русский летчик,
И океан валют,
Собрав по мелочишке,
Убитые пришлют
Вам русские мальчишки.
Мы Гитлеру равны?..
Да он — родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой гестапо.
И нам диктует рать
Гестаповских талантов,
Как надо презирать
Российских дилетантов,
Как надо умирать
На гитлеровской бойне,
Спасая вашу рать,
Чтоб ей жилось ковбойней, —
Как надо умирать
На той войне великой,
Спасая вашу рать
С ее к нам злобой дикой.
Мы Гитлеру равны?..
Да он — родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой гестапо.
И в следующий раз
Мы спросим вас любезно:
Как драться нам железно.
И умирать за вас,
Чтоб было вам полезно?
А мне, мерзавке, жаль,
Что гибли наши парни
За бешеную шваль
На русофобской псарне!
В разговоре о «русской идее» ее сторонники неизменно напоминают о традиционном вольнолюбии русского народа (философ Иван Ильин: «Русскому человеку свобода присуща как бы от природы… Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству…»)
Противники «русской идеи» и вообще русофобы, напротив, подчеркивают, что русским свойственно «рабство духа», от которого они, якобы, не могут избавиться до сих пор. Увы, в своем самобичевании даже патриотически настроенные русские иной раз объявляют себя «рабами», ссылаясь при этом на нашего классика, стремившегося в течение всей своей жизни «выдавить из себя раба по капле» /А.П. Чехов/. Обычно, правда, это сетование применяется в оправдание нежелания что-либо предпринять в знак протеста против несправедливости российских властей любого уровня. Исторически русские, как нация, (я не беру догосударственный период) увы, пребывали в рабстве куда дольше, чем были людьми хотя бы относительно свободными. Если брать за точку отсчета образование Древнерусского государства в 882 году, то его условно-свободное существование в рамках феодального княжества составило до начала татаро-монгольского ига 367 лет. Иго это длилось с 1249 по 1480 годы, т. е. 231 год, хотя у нас ошибочно всегда говорят — триста лет.
В 1497 году после создания свода законов, известного как «Судебник», началось закабаление русских в крепостничество, феодальное крепостное рабство было отменено только в 1861 году. Но никакой демократии в западном понимании этого термина Россия не знала до ликвидации монархии в феврале 1917 года. В Октябре же 1917 года власть взяли большевики и за 74 года Советской власти русские узнали и такую свободу, которой они не ведали никогда, и такое рабство, по сравнению с которым крепостничество было всего лишь необременительным оброком.
Так что если подсчитать, то русская нация в более чем тысячелетней истории своего государства насчитывает в общей сложности 423 года относительной свободы в условиях монархии, 595 лет безусловного ига и крепостного рабства и 74 года Советской власти, включая 5 лет перестроечно-рыночного социализма. И с 1991 по 2005 г. — 14 лет все же демократии, пусть даже «авторитарной». Эта статистика, тем не менее, только подчеркивает правоту сторонников «русской идеи» — история не знает ни одного народа, который был бы в рабстве столь долго и сумел бы при этом сохранить свою самобытность, а в конечном итоге не просто добиться свободы, но и подчинить себе, либо разгромить наголову, своих прежних господ и завоевателей. Не увидеть в этом доказательства неодолимого вольнолюбия русских может только слепой.
Другое дело, что жизнь под пятой завоевателей, в постоянной зависимости от феодалов и других авторитарных правителей, отсутствие стабильных демократических институтов, с помощью которых можно было бы обуздать произвол власть имущих, не могли не наложить своего отпечатка на русский народ. Отсюда его фантастическая покорность и долготерпение, граничащее с самоуничижением, о которых говорили многие авторы. Но вот вопрос — это нечто въевшееся в наши гены, либо нечто применяемое русскими для маскировки своих подлинных чувств и мыслей?
Уже упоминавшийся автор статьи «Русская идея» на полигоне «демократии», утверждает, что русский народ якобы делегировал свои личностные права и свободы «русской авторитарной власти», а себе оставил «внутреннюю свободу». Этакая логика» наоборот напоминает о том, как некоторые «юристы» в первые годы Советской власти всерьез намеревались закрепить в Конституции положение о делегировании Советскому государству его гражданами права защищать их личностные свободы. С таким пародированием права не согласился даже Сталин и отказался записать это положение в свою Сталинскую Конституцию /1936 год/.
Внутренняя свобода действительно всегда была присуща русскому человеку. Но ему всегда не хватало свободы гражданской. А без этого он не мог сформироваться, как гражданин правового государства, что и отличает его от гражданина любого развитого государства Запада. Отсюда привычк