Работа с автомобилями была в полном разгаре. Даже женская половина принимала в этом посильное участие. Результат воялся прямо на глазах.
До обеда я катался по периметру, смотрел, как идет его укрепление. Работы еще было непочатый край. Радовало, что уже обычные или даже шустрые зомбаки к нам уже не заберутся. Люди работали с полной отдачей. Дело было не столько в страхе пред зомби и не в принуждении, а в том, что в работе люди находили отдушину от творящегося вокруг ужаса. Работа позволяла забыться. На стройке эпохи меня нашел капитан Пантелеев. Пантелеев, высокий плечистый молодой мужик с начинающим расти брюшком. Кадровый военный, закончивший общекомандное военное училище, он служил в мотострелковой части до позапрошлого года. Затем в результате несчастного случая на службе он остался без ноги. Его комиссовали, как военного инвалида, и по военному жилищному сертификату он купил себе половину домика у бабульки на улице Коломийцева, где и жил с женой и ребенком. Работать устроился он в транспортную компанию. Наши полканы, еще до своей гибели, отрядили его заниматься обучением курсантов форта. Чем он занялся с таким рвением, что половина курсантов стонала и выла от начальной военной подготовки. После гибели полканов, он возглавил еще и оборону форта.
Пантелеев вытащил меня из гаража, в котором варили опору для очередного оборотнительно сооружения.
— Военные пост в доме врача и на башне хотят снять, — это он мне так «здрасьте» сказал.
— Я ничего не знаю про это.
— Я только что с лейтенантом Яковлевым разговаривал.
Мы уже на пару хромали в сторону дома главврача. Пантелеев хромал на протезе, я хромал после травмы, которой я никак не давал возможности восстановиться. К тому же у меня начало сильно беспокоить мое ранение, полученное в Чечне.
Яковлева мы встретили у въездных ворот. Он разговаривал с разводящим караула.
— День добрый, лейтенант! — приветствовал я его.
— И вам не хворать.
— Вы сниматься от нас собираетесь?
— Да. Мы у вас еще три дня стоим, а потом сворачиваемся. В центре людей не хватает. У вас здесь все с обороной нормально. Да и смысла нападать на форт уже нет. Не до того сейчас.
Мы проговорили с ним четверть часа. Все было понятно. Держать просто так бойцов и броню в придачу было роскошью по нынешним временам. Удалось выторговать у лейтенанта оптику, два ящика патронов для автоматов и ящик гранат.
Настроение у меня упало. С вояками жить было спокойнее. С нашей стороны было обеспечение горячим питанием. Местные бабенки обхаживали солдатиков от души. Насколько далеко это заходило мне знать не хотелось. Ходящие между поселянами слухи я игнорировал. Мало что сарафанное радио принести может. Что бы было легче торговаться я утащил Яковлева в общественную столовую.
Обедали мы под обширным навесом за столом сбитым из свежеструганных досок. Играла приятная музыка, было очень тепло. Весна в этом году выдалась на редкость теплая. В столовой царила просто замечательная атмосфера. Люди ели, разговаривали, играли в шахматы и карты, вокруг бегали дети. Все выглядело так непринужденно и весело. Было ощущение поселкового праздника местного разлива.
За обедом ко мне подсел Георгий и предложил вместе съездить к дачникам и заскочить к гаражникам. В поездку для обкатки решили оседлать броневик, сделанный из УАЗика. Благо ехать было совсем недалеко.
Дело оттягивать не стоило, я сразу связался с Богданом. Они нас готовы были принять часа через три. Об этом и договорились.
Яковлева пришлось отпустить с обеда — командование его вызывало.
Оставшееся время я провел с женой и детишками. Все остальные дела отложил на потом. Задолжал я своим родным, совсем закрутился с делами.
Пантелеев не дал мне пропустить время выезда. Он меня буквально вытащил из дома. У ворот меня уже ждал броневик. За рулем сидел Палыч. В качестве пулеметчика взяли Ивана. Георгий собирался ехать на своем старом семидесятом ленд круизере. Крузак у него тоже был модернизирован, как и наш транспорт — решетки на окнах, кенгурятник, превращенный в клиновидный отвал, и металлические листы на капоте и бортах машины.
Тут меня настигла семейная сцена. Вчера от Аленки мне не было высказано ни одного упрека. Может она меня раненого она пожалела или еще по какой причине, но ни одного слова мне в упрек я не услышал. Сейчас она стояла предо мной руки в боки и гневно сверлила меня взглядом. Мне было высказано, что я бессовестный эгоист заигрался в супермена, совсем не думаю о семье. В довесок мне задали абсолютно убийственный вопрос, что она будет делать с тремя детьми без меня. Она была права. Семья, жена и дети для меня были моими самыми уязвимыми местами. За них я боялся намного больше чем за себя. Мои безнадежные попытки уговорить ее и слабые аргументы о том, что поезда безопасна и я никуда не полезу, ее не убедили. Вопрос решил Пантелеев. Он просто сказал, что я сейчас отвечаю не просто за семью, а за весь форт, за всех жителей, и наша поездка должна принципиально определить, как мы будем жить дальше. Алена ревниво засопела. Делить меня с каким‑то фортом она не собиралась, но все же поддалась уговором с одним условием, что везде ездит со мной. Характер ее я знал. Она, от намеченного, точно не отступит. С ее стороны это был еще один способ удержать меня от лихачества и геройства. С ней на хвосте я точно никуда не полезу. Я предпринял попытку контратаки применив Аленкино оружие, я спросил ее как она собирается оставить детей. Моя контратака была жестко сломлена заявлением, что ей, оказывается, придется теперь присматривать за мной больше чем за детьми. Вот так я обзавелся личным помощником. Погрузившись в новый броневик вчетвером, мы отправились в гости.
Поездка была короткой, но информативной. УАЗик однозначно потерял в прыти, да и в поворотах валился. Пусть не тонну, но килограмм семьсот веса мы добавили. С места дизелек принимал весьма резво, а вот разгонял машину уже с трудом. Серьезно спасала усиленная подвеска. Порадовало, что листы не гремели. Мужики проложили все стыки листов и каркаса кусками транспортерной ленты.
На дачников произвело впечатление наше появление на самопальном броневике, да еще и с пулеметом. Они сразу забыли о цели нашего визита, а стали осматривать его со всех сторон. Тут же прибежали конструкторы с завода. У заводчан были свои переделанные машины, но это были обычные рейдовые машины, не броневики. Налазившись вдоволь по машине, заводчане заметно приободрились, похоже, мы стали инициаторами нового почина среди дачников–ударников.
Пока инженеры лазили по машине, я успел переговорить с Богданом и главным инженером — местным вождем. Про стычку с собаками они уже знали. Я им рассказал про обе вылазки в торговый комплекс, а также об ответах Орлова на мои главные вопросы. Последнее их заинтересовало больше всего. Они попросили меня познакомить их с Орловым, Козельцом и Лисеевым. Плавно разговор перешел на нужды насущные. У них уже было предложение о совместном рейде за топливом на ремонтный завод. Известие о нашей переделке поливальной машины в топливозаправщик привело их в полный восторг. Они собрались приехать завтра к нам с ответным визитом. На мой рассказ о нападении бандитов на группу Георгия, Елистратов Марк Захарович, так величали вождя дачников, рассказал, что это банда Ерохи.
Заводчане знали Ероху очень хорошо. Его родители всю жизнь отработали на заводе, а вот сынок с юных лет был для них головной болью. Ероха строил из себя крутого и хулиганил от души. От первого срока его спас директор завода, вместо второго срока его отправили в армию. Армия его не исправила, получилось скорее наоборот. В армии он прославился притеснением сослуживцев в рамках не уставных отношений. Круговая порука и нежелание выносить сор решили из избы спасли его от третьего срока. После демобилизации Ероха отгулял ровно месяц. И тут судьба его настигла. Он угодил аж на семь лет в места не столь отдаленные на казенные харчи за разбой и грабеж с потерпевшими. Вернулся он оттуда прошлой осенью, уже закоренелым уголовником. Ждать чего‑либо хорошего от него было бессмысленно. До катастрофы он промышлял всяким криминалом, но мелким по большей части. От очередного срока его спас Большой песец. Закрыть его просто не успели.
В новых обстоятельствах Ероха сориентировался быстро. Он сколотил банду и грабил всех кого мог. Разворовывать брошенные магазины уже было не интересно.
На дачный поселок он не нападал, ему уже дали один раз отпор. Он как‑то заявился с вооруженными братками к воротам дачного поселка и начал качать права. Его быстро поставили на место и выпроводили. Во второй раз, когда он попытался восстановить подмоченную репутацию и раненное самолюбие через ночное нападение, его встретили плотным пулеметно–автоматным огнем. На поле боя подобрали шестерых убитых и пятерых раненых. Раненых добили. Потом всех одиннадцать подстреленных новых хозяев жизни повесили на деревьях перед въездом в поселок. Трое мертвяков были с ранами в голову, а остальные восстали и жутко дрыгались на веревках. В следующую ночь засада, организованная по всем правилам воинского искусства, дала результат в виде трех пойманных подручных Ерохи. Они в один голос утверждали, что их послали упокоить и по возможности похоронить своих боевых товарищей, а взрывное устройство из десятка толовых шашек они нашли случайно. Но они не поняли, что следствие, прокурор и суд остались в прошлом. Утром они болтались рядом с товарищами, уже повешенными ранее. Персонально для Ерохи вывесили плакат с приглашением в дачный кооператив «Ударник». Поэтому нападений на дачный кооператив больше не было, но фуражиры регулярно натыкались на возрожденную банду Ерохи.
Ероха пополнил банду новыми членами и продолжал разбойничать в окрестностях. Тактика была стандартной. На дороге они караулили небольшие группы или одиночные автомобили. Излюбленным местом был железнодорожный переезд. Квартировались они где‑то в районе деревеньки Лукиновка.
После детального облизывания нашего авто–броневика. Нас пригласили к столу. От коньяка я отказался, сославшись на рану. А вот от соленой красной икры я не отказался. У дачников было аж три фляги икры. Всем этим богатством они разжилис