Нас растолкал один из ФСБшников, пробиваясь к очередному беспокойнику.
— Ну чего уставились. Теперь таких много будет, — совсем буднично сказал он.
ГБист вытащил из недр одежды пистолет, но не макаров, а какой‑то незнакомый, и выстрелил висельнику в лоб. Висельник сразу же тряпичным чучелом повис в петеле.
— Снимайте и тащите под навес. Смотрите, об зубы его не пораньтесь, а также смотрите, чтобы кровь на ранки или слизистые оболочки вам не попала, а то такими же станете, — взбодрил нас ФСБшник
— Так что же это? Теперь каждый может вот таким стать? Умереть и ожить.
— Вот именно. Умереть и ожить. Это раньше смерти боялись, а теперь уж и не понятно чего бояться: помереть по–тихому или потом вот таким чудищем неупокоенным по земле шарашиться.
— А вы из Белгорода к нам ехали?
— Из Белгорода, но не к вам. Мы вообще‑то мы сейчас на пропускном пункте через границу должны быть, а тут вы со своими покойниками ожившими. Тащите своего висельника, куда сказал, хватит лясы точить, — последнюю фразу ГБист сказал уже с заметным раздражением. Его осунувшееся лицо и красные глаза на мгновение стали злыми, но потом вернулись к прежнему выражению.
Дальнейшие наши вопросы чекист просто проигнорировал.
После того как мы перекусили проволоку бокорезами и отнесли труп Дениса под навес, нас опять вернули в операционный зал.
Осталось только понять, когда нас отсюда выпустят.
Выпустили нас к вечеру. Ни трупов, ни беспокойников, ни укушенных уже не было. Указивок нам тоже никаких не дали. Большая часть местных кадров тут же разъехалась. Мы пошли в Костину прорабку.
— Мужики, — обратился я к бегунцам. Так мысленно я окрестил нашу новую команду. — Кому чего забирать надо? Лучше выехать как можно раньше и ехать как можно быстрее. Поездами и самолетами лучше не пользоваться — хрен его знает, как может выйти.
— А на чем тогда ехать? Если на машине, то весна, дорога плохая. Можем не доехать, — заметил Костя.
— УАЗик в ремонте, в ниве тесно. На моем форде вчера подвеска забренчала, сломаться в дороге может. Только автобус или грузовики остаются, — в разговор вступил Карл Людвигович.
— На крузере шефа поедем — только его с ТО забрать надо, — сказал я.
— Так крузер же в Москве, — опять встрял Костя.
— Шеф на контору для себя недавно инфинити здоровенный взял, для разъездов по стройкам. А крузер к нам отправил. Сейчас он на ТО в Белгороде стоит.
В сторону границы с Украиной мимо нашей стройки на большой скорости пронеслись три машины МЧС — шишига, КАМАЗ военного образца и БРДМ без башни, на крыше которой торчало какое‑то непонятное оборудование. Все машины были стандартно выкрашены в серый цвет с сине–оранжевыми полосами на морде и бортах с символикой МЧС. Мы проводили их взглядами.
— Вот на чем надо ехать. — Боря озвучил общие мысли.
— Надо возвращаться на базу, — сказал Карл Людвигович. — Там с геологами надо договариваться. У них машины проходимые.
— Так они же не москвичи. Номера на машинах питерские и новгородские. Зачем им в Москву ехать? — спросил Костя.
Я ему ответил:
— Питерские они. По крайней мере, контора питерская. Геологи и геодезисты они. В Питер все равно через Москву поедут. Надо срочно их выловить пока они сами не сбежали.
Мы погрузились в оставшиеся машины и поехали на нашу базу. Авенсис так и остался лежать, вжавшись крышей в покорёженную прорабку.
База оказалась почти пустой, когда мы приехали. На объекте осталась охрана, да еще иногородние. Три машины геологов стояли там же, где я их разместил утром. А вот джип геологов куда‑то делся. Геодезисты–геологи погрузились в свой 80–й крузер и отбыли в Санкт–Петербург, скорее всего. Я первый раз в жизни видел крузак красного цвета. Загадочные они эти питерские.
Эдик и двое оставшихся электронщиков встретили нас около административно–бытового корпуса и попросились ехать с нами. Сомнений не оставалось — ехать надо и выезжать надо срочно. Осталось найти, на чем ехать. У входа в гаражные боксы нам встретился наш главный механик — Равиль.
— Братва, вы в Москву собираетесь?
— Да — ответил ему Костя.
— Можно я с Вами.
— Так ты же не москвич! — удивился Боря.
— У меня семья в Омске — жена и дочки. Еще брат и родители там. Туда из Москвы лететь надо. На поезде долго, а на машине еще дольше.
— Хорошо, давай с нами. А у тебя есть на чем ехать? Нам что‑нибудь всепролазное надо. Внедорожник или шишигу какую, — ответил ему я.
— Ты же сам знаешь, что у меня в основном землеройная и грузоподъемная техника, не считая бетонного завода. Из машин только два самосвала и Маз–долгуша. Уазик в ремонте. На ниве мужики из нашего белгородского филиала уехали. Если только охрану или геологов раскулачить.
Мы подошли к транспортной площадке. Там, помимо легковых авто и старого трактора Владимировец, стояли три машины геологов: буровая установка на шасси КАМАЗа, Урал с кунгом явно с военной консервации и бортовой ЗИЛ 131 с тентом также военного образца. Самый подходящий был Урал. На нем были высокие мосты, полный привод, передняя и задняя лебедки, вместо бампера на нем далеко вперед торчал здоровенный «балкон» с лебедкой и всевозможными непонятными креплениями, фары забраны решетками, были также две фары искателя. Не машина, а мечта туриста–экстримала. Также радовал кунг с печкой и кучей всевозможного оборудования. Еще на парковке стояла старая вахтовка на шасси «бычка».
— Будем раскулачивать геологов, — предложил я. Ну не на автобетоносмесителе же ехать и не на автокране «ивановец». И спросил сразу у всех:
— А где геологи?
— В старой лаборатории они. Причиндалы свои раскладывают, — ответил Равиль. — Они туда кунг гоняли. Ящики выгружали. Я им не разрешил машину там оставить, заставил их Урал на парковочную площадку перегнать. Двое их там в прорабской. Остальные минут сорок назад уехали.
Мы пошли искать геологов или хотя бы ключи от их машин.
Геологи оказались там, где и сказал Равиль. Они сидели на хлипкой скамейке, курили и оживленно беседовали. Мы появились неожиданно для них, прервав матерную тираду высокого грузного парня с веснушчатым лицом и белесыми бровями. Голос у него был слишком высоким для его габаритов, и поэтому его отборный мат придавал ему же весьма комичный вид. Наша компания обступила их со всех сторон. Геологи замолчали, внимательно рассматривая нас.
Мы подошли явно в неподходящий момент. В воздухе повисло напряженное молчание.
Здоровяка с визгливым голосом я помнил. Вчера утром мне его представлял руководитель группы, но имя этого кабана напрочь выпало из моей памяти. Впрочем, он тогда произвел на меня очень хорошее впечатление толкового исполнительного работника. Второго чернявого хмурого парня в обычном армейском камуфляже и берцах импортного производства я раньше не видел.
Ситуацию разредил электронщик Борис:
— Привет, чуваки. Вадим, а где ваше начальство?
Молодец Борис, явно уже познакомился и наладил контакт с геологами.
— Я сам теперь начальство, — Вадим попытался совладать с писклявым голосом, — меня за главного оставили.
— А остальные‑то куда делись?
— Патрон со своим замом и Евгением Петровичем в Питер поехали. Технари в Новгород отправились, семьи проведать.
— Вы что теперь вдвоем за всех остальных будете работать? — вмешался Карл Иванович.
— Нет, конечно. Если все в порядке будет, они обещали дня через три вернуться, максимум через неделю.
— А ты чего не уехал? — продолжал Борис.
— Меня и Тимура с техникой оставили.
Опять повисла неловкая пауза. Они явно почувствовали, что нам о них чего‑то надо. Я чувствовал страх Вадима. Явно его угнетала ответственность за оставленное на него дорогущее оборудование. Хотя больше его угнетало — это возможный гнев начальства за просраное имущество. Но еще больше его угнетал страх перед нами. Если мы попытаемся у него что‑нибудь отобрать.
А ты дружище не герой оказывается. Такого надо ломать с ходу. Конструктивного диалога или торга здесь не будет. Договориться, не получиться. Он будет врать, изворачиваться, пытаться наезжать, соскальзывать с темы, но технику добровольно не отдаст, все закончится тупой истерикой. Он побоится принять решение. Ох, уж лучше бы ты был жадным или понятливым мировым мужиком. А ты гниль и трус. После ранения я очень хорошо научился «считывать людей» или дар у меня появился такой. Чувствую и все. Так с этим разговаривать не стоит. Только круто наехать и отобрать.
Со вторым парнем сложнее. Он был явно закомплексованным человеком с тяжелым характером. Упрямый и обидчивый. Не приведи Бог задеть его нежное самолюбие. Трусом он не был. Упрямство и тупая упертость читались на его лице. Если с ним «закуситься», он сдохнет, но не отступит, даже если поймет, что не прав — воспаленное самолюбие не позволит. Этого сломать, не получиться. Льстить и посыпать ванильной пудрой его самомнение у меня времени нет. Конечно можно запинать его куда‑нибудь в угол. У нас численное превосходство. Пусть даже у нас далеко не все бойцы, но здесь главное начать, остальные кинутся следом — стадный инстинкт сработает. К тому же то, что нас больше — дает уверенность в собственной безопасности. Но оставим это на крайний случай. Главное не задеть его лично.
Ну что, нужно кому‑нибудь начинать. И я беру с места в карьер:
— Мужики. Со всем уважением к вам. Нам ваш Урал нужен, любая из других оставшихся машин не подойдет. Нам в Москву ехать надо, сами понимаете семьи, дети. Машину вернем в целости и сохранности, если будет ущерб — покроем его полностью.
Голос ровный, уверенный, но без наезда и агрессии, спокойный голос с ноткой сожаления. По глазам понимаю, что посыл адресатами получен. С толстого снял ответственность и не оставил ему выбора. Хмурого уважил и не возбудил агрессию.
— Это как это? — закудахтал Вадим, оглядываясь на своего товарища. — Машина не ваша. С патроном договаривайтесь.