[4], сверкая серебром в лунном свете. Рыбаки протаскивали её через ячею и бросали в кадушки, периодически посыпая солью и перемешивая. Одной тони[5] хватило, чтобы запастись рыбой.
Игнат не первый раз видел бережное отношение эвенков к природе. Они поймали рыбы, сколько надо было для еды.
Игнат оказался на берегу Енисея в посёлке эвенков. Лет двести назад здесь было небольшое стойбище кочевников – тунгусов, которые приютили Егора Ширяева, бежавшего из дома на енисейских порогах в поисках лучшей жизни. Он женился на эвенкийке. Угодья стали называться Егоркиными. Эвенки звали его Игаркой. В конце тридцатых годов прошлого века городу, построенному на противоположном берегу, дали название Игарка. Игнат увидел хаотично стоящие деревянные дома. В них проживали оседлые эвенки, занимающиеся рыбалкой и охотой. В посёлке была начальная школа. Детей старшего возраста увозили в школьный интернат. У каждой семьи было небольшое стадо оленей. Без оленей эвенк – не эвенк. Для оленей не надо заготавливать корм. Они летом и зимой найдут себе пропитание. Для них не надо строить утеплённые помещения. Любой мороз переносят, лёжа на снегу.
По реке сплошным потоком плыли мелкие рыхлые льдины, называемые шугой. Они не торопились и не обгоняли друг друга. Приближался ледостав. На противоположном берегу лежал город Игарка с речным портом и аэродромом на острове, но через Енисей шириной несколько километров его не было видно.
Перед открытием охоты на пушного зверя эвенки по традиции отмечают Синилгэн – праздник первого снега. Они съезжаются в главное стойбище, встречаются с родственниками и веселятся. Это праздник души и ликования, так как начинается великая охота.
Праздник начался с совершения обряда Чичипкавун. Участники проходили через «небесные врата», выполненные из раздвоенного ствола лиственницы. Каждого проходящего через ворота окуривали дымом от багульника. Человек, прошедший Чичипкан, считался очищенным от грехов и болезней.
Игнат обратил внимание на девушку, которая выделялась ростом среди всех женщин. Все эвенкийки были коренастыми, плотного телосложения. Эта была стройна и изящна в движениях. Его удивили её светлые волосы и белый цвет лица продолговатой формы, прямой нос. Во время соревнований и игр он не сводил с неё глаз. Когда начался хоровод вокруг костра, он стал рядом с ней и взял за руку. Её светлые густые волосы выступали из-под шапки, украшенной бисером, и касались плеч. В глубине голубых глаз с оттенком грусти промелькнули удивление и вопрос. На небольшом полуоткрытом рте застыла улыбка.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Багдарина.
– Очень красивое имя. Что оно означает?
– «Светлая».
– Меня зовут Игнат. Ты очень красивая. Она смутилась, на щеках появился румянец.
– Мне этого никто не говорил. Как ты оказался в нашем племени?
– Приехал с Сычегирами.
– Как попал к ним?
– Это длинная история.
– Когда-нибудь расскажешь?
– Вполне возможно.
Игнат не отходил от Багдарины. Рассказывал о жизни в большом городе. Знания, полученные в школе и из прочитанных книг, позволяли представить всё, о чём рассказывал Игнат, и ей очень хотелось увидеть этот мир собственными глазами. В её жизни были простота и однообразие.
Праздник закончился, гости разъехались. Багдарина ушла в свой дом, разделась и устроилась спать. Её не покидал образ Игната. Закрыв глаза, она видела его, как наяву. Ещё непонятные чувства тянули её к нему. Ей уже исполнилось двадцать два года. Родители считали, что ещё рано искать женихов. Сватов тоже никто не засылал. Эвенки женятся поздно. У неё не было обычной сонливости, сознание было ясно, тело чувствовало лёгкость. Сердце билось тревожно, посылая удары в висок. Багдарина ворочалась с боку на бок, то сбрасывая одеяло, то заворачиваясь в него с головой. Наконец ей удалось уснуть, представляя себя идущей по берегу реки. Во сне она увидела Игната, идущего к ней навстречу. Она ускорила шаг, волнуясь и трепеща. В ней просыпалось ещё неведомое чувство повзрослевшей женщины. Проснулась с чувством радости и предчувствия чего-то нового, что согревало её душу.
Днём она пошла по берегу Енисея отыскивать место, на котором во сне встречалась с Игнатом. Села на камень, обхватила руками колени и предалась мечтам. Налетевший ветер сдул её грёзы – она поднялась на ноги и медленно пошла обратно.
Землю и ветви деревьев покрыл тонким слоем первый снежок. В тайге стояла тишина, ни малейшего дуновения ветерка. Берке с Игнатом шли по путику[6]. Их окружали ели с гирляндами шишек и лиственницы, уже сбросившие хвою. У Берке на плече висело ружьё стволом вниз, у Игната – малокалиберная винтовка. Госпромхоз хорошо обеспечивал своих штатных охотников. Почти каждый из них имел охотничий карабин, ружьё и малопульку.
– Это будет твой путик, – начал разговор Берке. – Здесь охотились мой дед и отец. Они за многие годы хорошо изучили угодья и установили кулёмки[7] в самых уловистых местах. Запоминай места их установки.
– Они, наверное, здесь выловили всех соболей.
– Это сделать невозможно.
– А где вы будете охотиться?
– Мы с Юргэном будем ездить верхом на оленях по другим путикам.
Игнат смотрел по сторонам, но не видел ни одного следа: вкрадывалось сомнение, что на старом путике не будет удачи.
– Я не вижу ни одного следа, – произнес он.
– После первого снега не увидишь. Надо подождать.
Они остановились около двух жердей, прибитых к деревьям на уровне груди. Берке приподнял верхнюю жердь и прикрепил к ней крыло рябчика. Затем установил её на сторожок, состоящий из двух палочек – вертикальной и горизонтальной, называемой порожек. Стоит соболю наступить на порожек, пробираясь к приманке, верхняя жердь сорвётся со сторожка и придавит его. Для увеличения веса верхней жерди он придавил её сверху ещё одной.
Игнат впервые видел кулёмку Ему приходилось применять металлические капканы. В них зверьки чаще попадались лапами. Способ добычи соболей эвенками был более гуманным. Сегодня добыча зверей негуманными способами запрещена законом.
– Почему не ставите кулёмки на земле? – спросил Игнат.
– Шкурку попавшего соболя могут испортить мелкие хищники. Снег завалит кулёмку.
Назад возвращались другим путём – шли по склону вдоль ручья к реке. Через прозрачную воду просматривалось каменистое дно, на берегах лежали валуны, отшлифованные потоками воды во время паводков и дождей. Неоднократно спугивали выводки рябчиков, которые усаживались недалеко на деревьях, крутя головами. Берке проходил мимо.
– Почему не стреляешь? – спрашивал Игнат.
– Патрон дороже.
Когда Берке устанавливал кулёмки, всё внимание Игната было приковано к нему. Теперь он вспомнил Багдарину Необычный образ, придавая её лицу какой-то восточный шарм, не давал ему покоя. Её чуть-чуть прищуренные и слегка раскосые глаза напоминали о японской красавице, которую он видел на обложке глянцевого журнала.
Ручей, вливаясь в реку, образовывал песчано-галечную отмель, по которой ходила крупная тёмная птица и клевала мелкие гальки. Игнат разглядел у глухаря бороду. До него было около ста метров.
– Стреляй, – предложил Берке.
Игнат присел на одну ногу, опёрся локтем левой руки на колено и прицелился. Выстрел прозвучал хлопком. Глухарь медленно опустился на отмель.
Исполин тайги оправдывал своё название. Его вес был больше шести килограммов. Игнат перекинул птицу через плечо на спину и нёс, держа за шею.
Через два дня Берке, вручая Игнату малокалиберную винтовку, произнёс:
– Надо проверять ловушки. Встретишь белку, надо стрелять в голову.
– Можно, я возьму с собой Сахыл?
– Конечно, можно. Она тебя слушает.
У эвенков послушные собаки ценятся больше, чем добычливые.
Игнат впервые шёл по путику Винтовка висела на плече стволом вниз. На спине был самодельный рюкзак, в который Иладина заботливо положила кусок мяса, лепёшку и консервную банку с дужкой для кипячения чая. На душе радостное предвкушение предстоящей добычи. Сахыл бегала по лесу в пределах видимости. Её жёлтая масть хорошо была видна на фоне белого снега. «Не зря её назвали Лисой», – подумал Игнат. Ещё издали он заметил, что первая кулёмка закрыта. Когда подошёл ближе, увидел придавленную жердью ронжу – небольшую птицу величиной с дрозда. Настроение испортилось. Он ожидал соболя, а оказалась никчёмная птица. Ему стало жаль её. «Зачем она села на сторожок? – подумал он, – её корм висит на елях. Раз так случилось, пригодится для приманки». В это время подала голос собака. Игнат насторожил кулёмку и поспешил на лай. Его сердце гулко билось в груди. Осторожно, прячась за стволами деревьев, подходил к ели, на которой прятался зверёк. Его зоркие глаза увидели белку, растянувшуюся на ветке. Подождав, пока сердце успокоится, прижал винтовку к дереву, прицелился и выстрелил. Пепельный комок сорвался с ветки и полетел вниз. Его на лету подхватила Сахыл. Подойдя к ней, погладил по голове и попросил отдать добычу. Она послушно разжала челюсти. Игнат осмотрел зверька. На шкурке не было следов острых зубов собаки. Он развязал рюкзак, бережно положил первую добычу и отрезал кусочек мяса для помощницы. Пока она жевала, гладил по голове и хвалил.
В первый день охоты Игнату сопутствовала удача. Возвращался он поздно в хорошем расположении духа. В рюкзаке лежали три соболя и несколько белок. Берке и Юргэн уже вернулись домой. Игнат положил перед ними добычу. Берке брал соболей за голову встряхивал и рассматривал на свету. Один соболь оказался незамёрзшим.
– Хорошим сортом пойдут в заготконторе, – сообщил он и добавил: – С незамерзших соболей шкурку надо снимать на месте.
Он, не теряя времени, начал снимать с соболя ценную шкурку. Игнат внимательно следил за каждым его движением. Сняв шкурку чулком, натянул на правилку и сказал Игнату: