Сияй, начищенная медь!
Оборотясь, я с грустью вижу:
Прошло немало этих лет,
Но только в этом – ты мне ближе,
И только в этом – этот свет.
Окно
Задрожит стекло со звоном,
Ветер распахнёт окно,
И в пустом его проеме
Засияет волшебство.
Вздрогнет тюлевая шторка,
Выгнет спину кисея,
Убеленная скатерка,
Как всегда, удивлена.
Ваза уронила слёзы —
Лед, стекло – одна судьба.
Страшны первые морозы —
Лужи в трещинах с утра.
Серебра колючий иней,
Из промозглости гнилой,
Вышел гордо бело-синий,
Звякнув шпорой ледяной.
Всё торжественно застыло
И жалеть уж не резон —
Лето было, да простыло,
За сезоном вновь сезон.
Проскочила осень тенью,
Бабьим летом одарив,
И багрянец тот бездельный
Рыхлой белизной изрыт.
Скатерть радостью белела,
Будто в доме торжество,
А любить она умела —
Ваза – это Божество.
Из окна тянуло хладом,
На столе играл хрусталь.
Может так оно и надо —
Что ушло, того не жаль.
Отголоски
Качался дымок сигареты,
Похожий на локон волос,
Ты искоса, взглядом поэта,
Немой задавала вопрос.
Ты будто модель для ваянья,
Художнику – муза, а мне —
Предмет обожанья и тайна,
Хранимая где-то на дне.
Вечернее черное платье
И траурный твой силуэт,
Открытая тонкость запястья
И глаз опечаленный свет.
Он был и теплее, и строже,
В дрожащем огне фитиля,
Никто объяснить мне не сможет,
Как стала моложе душа.
Смешалось пространство и время
В незыблемой сути вещей,
Обрывки ненужных материй,
Житейских перипетий.
И в этом смешении пестром,
Уже без качанья основ,
Я слышу любви отголоски
В неброском звучании слов.
К чему тебе черное платье
И этот заплаканный рот?
Я жив, пока есть это счастье, —
В закате расслышать восход!
Отречение
И говорит ему Иисус:
«Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от меня».
День догорал. Из мести будто,
Реку поджег и облака,
И чья-то твердая рука
Нас разлучала через сутки.
День догорал. Заканчивались шутки,
Я знаю, что тебе пора.
Змеиный свист косы секущей,
Безжизненно лежащая трава
И с нею незабудки сущность,
Косарь пришел до крика петуха.
Вода в ночи светилась тускло,
Ночь разбудила проблеск утра,
Оно проснулось тишиной,
Тайком смотрело в наши лица,
И первая его зарница
Напомнила – тебе домой.
Все горькой явью обернулось,
Земля вокруг оси качнулась,
Перрон вокзальный в темноте
Теперь укором станет мне.
Я все еще живу на свете
В ушедшем нереальном лете,
И вечер тот, до боли вязкий,
Я вспоминаю как развязку,
Как пропасть долгое молчанье,
Как отреченье и отчаянье,
А поезд, это не приемля,
Стучал вагонным сочлененьем.
Я снова смежил свои веки,
За мной последовали реки,
Прикрыв уставшие глаза —
Ждать не заставила зима.
Лишь ястребиный крик осенний —
Стих Бродского – души спасенье,
«Ребенок мерзнет у окна»,
Мне показалось – то был я.
Проводы
А по перрону гарь,
Вокзальная толчея,
Рельсы все так же – вдаль
Может, ты едешь зря?
Все, что сказал – жесть,
Ты из породы птиц,
Мне бы с тобой петь,
Мне бы с тобой ввысь.
Пусть неизменна грусть,
Мне не дано летать,
Это твоя суть,
Ну а моя – ждать.
Поезд летит прочь,
Делая виражи,
Если все превозмочь,
Ради чего жить…?!
Поезд опять в ночь,
Буду опять ждать,
Так же все точь-в-точь,
Только не будем спать.
И в тишине ночной
Может, услышим мы
Мыслей пчелиный рой,
Жалобный вздох души.
Философская лирика
Вещие сны
Я ухожу, сливаясь с ветром,
Шалеют плачущие ветлы,
Я знаю – ограничен сроком,
Березы истекают соком.
Я быть хочу пчелой летящей,
Весною над цветком кружащей,
Его обнять, упав в интригу,
Нектар возьму, но не обижу.
Я вижу у дороги в поле
Коня счастливого от воли,
Я прикасаюсь к его гриве
И тоже становлюсь счастливей,
Очеловеченность кляня,
Рад быть похожим на коня.
Мне не нужна моя ментальность
И одинокость, и банальность,
И этой правды «доскональность»
Между потоками вранья.
Мне нужен лес, реки теченье,
Души неясное волненье,
Черемухи пьянящий дух,
Упавший тополиный пух.
И сад заброшенный, но вещий
С рассохшейся «живой» скворечней,
Где правда вся, как на ладони,
Где род продляют в своем доме,
И, если думают, то вслух.
Я вижу как встает луна,
Как будто села в свою ложу,
Она является вельможно,
Глядится в зеркало реки,
Не полная – «из-под руки»
И будто шепчет осторожно:
«Все, что ты видел – были сны,
Из детства выпали, возможно,
Храни их столько сколько можно,
Они – сокровища твои».
Время
Как тиканье часов настенных,
Мысль тикает своим сомненьем.
И ей пытается помочь
Отважная подруга – ночь.
У изголовья встали дети,
Жена зачем-то при корсете,
Какой-то джентльмен, рука
Без трости и без котелка.
Одно и тоже снится снова,
И будто ничего дурного,
Но вот зачем мне это всё?
Уж дети выросли давно,
А он, как старое вино.
И чем я становлюсь слабее,
Тем крепче он и взгляд острее.
Он не торопит и не просит,
Глаза похожие на пропасть.
И я все понял – это время,
Его повадки, его бремя.
Оно всегда тут за спиной
И колет взглядом, как иглой.
Гармония души
О, вот гармония души!
Явилась будто ниоткуда,
Как расписное в праздник блюдо,
Поляна средь лесной глуши.
Как тень, которой здесь не место,
На гладь озерную упав,
И Ад, и Рай смешала вместе,
Всю черноту в себя вобрав.
И понял ты средь суеты:
Она в тебе – твой клад нежданный,
Нечаянный, почти обманный.
Бриллиант истерзанной души.
Кем он заложен и когда?
Быть может в раннем твоем детстве,
Где с нищетою по соседству
Ты выживал едва-едва.
Все потому, что бытие
Тогда лишь бытием бывает,
Когда иллюзий не питает,
Когда грозит небытие.
В гармонии с самим собой
Нет радости пустой и горя,
Как безразличен волнам моря
Спокойно плещущий прибой.
И ты любуешься грозой,
Метаньем молний и закатом,
Реки чрез отмель перекатом,
Веков прошедших чередой.
Ты это все вобрал в себя
С искусством, множеством открытий,
Любовей многих перипетий.
Вот где гармония твоя!
Гладиолусы Шагала
А день начинался
Стремительной птицей.
Едва только в небе
Метнулась зарница —
Открылся огромный
Сияющий глаз,
И небо окинуло взором
Всех нас.
И будто фанфары,
На голубом —
Букет от Шагала
С библейским ослом.
И Дева Мария
Намеком неброским,
Где линии тонки,
Болезненно остры.
И юный Христос
Не приемлет дары.
Стоят гладиолусы,
Будто волхвы.
Но он уже знает,
И знает художник:
Два цвета здесь рядом
И он – их заложник.
Два цвета, как символы —
Кровь с покаяньем,
Прозренье приходит
Через страданье.
На фоне объемлющей
Голубизны
Все будет, как прежде,
Мы все спасены.
Жизнь
Жизнь – бесцветное кино,
Если дождь колючий сыплет,
Тишиной отточен зыбкой.
Кошка, мутное окно.
Жизнь – и радуги цветенье,
Счастья недоразуменье,
Без причин слезоточенье —
Чувство капает в вино.
Жизнь – туманность Андромеды,
Неоконченность беседы,
Оборвавшегося следа,
Лабиринт души её.
Череда пороков тайных,
Необузданных желаний,
Перехваченных дыханий.
Жизнь с любовью заодно!
Временами боль отчаянья,
Невозможность осознанья.
Крик души – ее молчанье,
Сердце кануло на дно.
Не бывает жизнь по ГОСТу.
И подальше от погоста
Наблюдает, как непросто
Ей дается торжество.