чего не обещал.
Размышление у горы
Мне чудится, что я в седле,
Не в том, что на коня надето,
Его теплом спины согрето,
Не в том, что тянется к узде.
И мне не вставить ногу в стремя,
Как не вернуть былое время,
Как осень не придет к весне,
Минуя зимние метели,
Из снежной выбраться постели
До срока не дано Земле.
Седло, как впадина души,
Провисшим облаком над лесом,
В его прогале узком, тесном,
На склоне «выбритой щеки».
Меня гнетут воспоминанья:
Моменты долгого прощанья,
Без слов, без вздоха, без слезы
В подножье призрачной горы.
Душа устала быть нетленной,
На побегушках суеты,
У времени военнопленной
И падчерицей у мечты.
Уединюсь, уйду, воспряну
В том мире, что нарисовал,
Где я король, а не вассал,
Душой кривить где перестану,
Где ветер облака попрал.
Как иудейский назарей
Приближу свою душу к Богу,
Мезузу прикреплю к порогу
И не запру своих дверей.
Найду свою Делль'Орефиче,
Влюблюсь опять до неприличья,
Посмотрим, кто из нас мудрей.
О, как летит поспешно время.
Остановите самолет.
Я выйду здесь, где ногу в стремя
Я вставлю, если повезет.
Снежная меланхолия
Большие хлопья, словно вехи,
Беззвучно пролетали мимо
Окна, где занавески – веки,
И лампы свет неугасимый.
Уж время близилось к рассвету,
За ремеслом сидел, что вечно,
Как та профессия, где дева
Вам отдает себя по плечи.
И рифма шла, и все изящно,
И так неплохо получалось,
Пожалуй лишь немного мрачно,
Иль это только мне казалось.
Квадрат окна в смятеньи ночи
Был перечеркнут не случайно.
Мне память посылала строчки
Из нежной грусти и печали.
Я вспомнил дом забытый отчий,
Где смех бродил, не спотыкаясь,
И где лучилась светом теплым
Такая мама молодая.
А снег валил без остановки.
Засыпал двор и в нем скамейку,
А я искал в душе, где кошки
Скребли, чтобы найти лазейку.
Времена года
Август
Началом жарким утомленный
С печатью грусти утонченной,
Сам изобилью удивленный,
Столами, полными даров,
Похож на пиршество Богов.
С его дубравой отстраненной,
Листом упавшим, но влюбленным
В переплетение стволов.
Собратьев их не погребенных,
Своею тяжестью сраженных,
К земле склонивших свой осто́в.
И пыльная дорога к речке
С названьем тюркским Караман,
И голос незнакомый певчий,
Звучащий тонко, безупречно,
Как возвышающий обман.
О, этот август многоликий,
Сезона краткого венец —
Пора любви, пора наитий
Для неприкаянных сердец.
И постепенно, и незримо
Осела рек прохладных муть,
Следы дождя на паутине,
Тарзанка, что полета суть.
Уже, казалось, безнадёжно
Повисла средь печальных ив,
Но отклонилась грациозно,
Кого-то зна́ком пригласив.
Таинственный роман, как жажда —
Тарзанка и вельможный принц…?
На ней качался поздний август.
Он был беспечен и красив.
Апрель
Едва апрельская карета,
Гремя колесами бесстыже,
Промчалась в направленьи лета,
Как я подумал, что ей движет?
В году бывает лишь однажды
Такая перемена к свету,
Такая солнечная жажда
И ощущение победы.
Над всем! Над холодом собачьим,
Над днем коротким, как обрубок,
Над детским и вселенским плачем —
А вдруг тебя никто не любит?
Апрель рисует нам узоры,
Сулит лазоревые дали.
Он с наших глаз снимает шоры,
Чтоб мы всё сразу увидали.
Он тащит нас, за руку взявши,
В ближайший лес, на берег шалый.
Он весь больной, и весь кричащий,
И от напастей обветшалый.
Лишь только посреди увечья,
Что называется апрелем,
Мы ощущаем человечье,
И в счастье верим, и не верим.
Весенний гимн
Ко мне навстречу из тумана,
Пожухлых, прошлогодних трав,
Ты вышла будто из обмана
Прозрачных, призрачных дубрав.
Цветочным венчиком играя,
(В полях проснулся первоцвет)
Идешь, и птицы не смолкая
Являют свой кордебалет.
И ты, все это принимая,
Земли касаешься едва
С распущенной косой, босая,
Греховной святости полна!
И каждый шаг твой – озаренье,
И каждый вдох твой – канитель,
Души восторженной паренье,
И ангел с именем Апрель!.
Я все отдам за эту «муку»,
Я вновь тобою награжден!
Твою божественную руку,
С которой будто обручен.
И снова в звуках обновленья
Я слышу голос золотой,
И снова это обольщенье,
И неба купол голубой.
Июньские стансы
Не уставайте от любви,
Её носите в своем сердце.
Жизнь расцветет без всяких «если»,
Но не носите пустоты.
Я Вас увижу на крыльце
(А лучше – на задворках сада) —
Живая ширма винограда,
Где я у Ваших рук в кольце.
Там куст, как важный господин, —
Шиповника цветы обманны.
На Вас он смотрит плотоядно,
И в каждом кровь его седин.
Еще побудем среди звезд,
Какой над Вами бился зодчий?
Кто даровал нам эти ночи
И этот звездный небосвод?
Не уставайте от любви.
Пусть театральны наши роли,
Меняйте явки и пароли,
Играйте знаками судьбы.
Июнь взметнет нас на копье,
Как рыцарь, выиграв сраженье, —
Зажжется радуги виденье,
Как шлейф от сердца моего.
Не уставайте от любви:
Не устают от смысла жизни.
Шиповник – мой соперник хищный,
Он не посмел просить руки.
Фанфары слышны в вышине,
Сливаясь с журавлиным криком.
И воздух весь из ям и рытвин —
Июнь на вздыбленном коне.
Кисловодск
Я снова еду на простор:
Люблю бурленье горной речки,
Дорожек в парке перекрестье
И хаотичный их узор.
И эти спуски и подъемы,
Неторопливый разговор,
Когда собравшиеся клены
Ладонью разнимают спор.
Но сто́ит лишь взойти на гору —
Необозримое плато
Откроет жаждущему взору
Скалистой мощи волшебство.
Там сосны кряжатся из камня,
Дробя корнями его твердь,
И поклоняются упрямо
Горе, не веря в свою смерть.
Там ночь и звездней, и печальней,
Свет скудный на игле дрожит,
Дубовый лист виолончельный
При свете лунном ворожит.
И этот свет, как струн звучанье,
Прикосновение смычка,
Разлито золото молчанья,
И глаз касаются глаза.
На волю
Совсем не хочется, а надо
Жить так, чтобы тебя любили,
Творить добро и от досады
В чужом саду не резать лилий.
И не играть на фортепьяно,
Когда в ночи душа попросит
Чего-то трогательного спьяну,
Окно открыть, а ветер носит
Весенний запах окаянный.
Как это скучно и коряво —
Имперское услышать мненье,
Ну нет желанья, да и ладно:
Уеду в лес до воскресенья.
Там пруд и утка-недотрога,
Возьму с собой кларнет и скрипку,
Пускай хвостатая сорока
И утка мой романс услышат.
Пусть дятел мне ответит гулко,
Кукушка голосом погладит.
Хочу чтобы на всю катушку
И утку чтоб никто не сглазил.
Хочу на волю, даже плачу —
Такой порыв, как у ребёнка,
Как у медведя после спячки —
Энергия нейтронной бомбы.
Себе оставьте эту сдачу
И не будите во мне зверя.
Я проживу и без подачек,
И в обещанья я не верю.
Во мне любовная горячка,
Как красный галстук пионера,
Ещё оставлена заначка,
Еще кукушка не допела.
Октябрь
Упала осень пятерней,
Червонной, золотой, кленовой,
Где обещанье жизни новой
С её морозной белизной.
Но в октябре нас ждут поблажки
Из солнечных лучистых дней,
Они – цветные промокашки
Из ранней юности моей.
Впитали влагу слез, дождей,
Мечты о счастье не спешащем,
Но оказалось, что хитрей
Невозвратимый день вчерашний.
Они, как Бога поцелуй,
С его мольбой о настоящем,
Любви, навстречу нам летящей, —
Подобье теплых летних струй.
Трепещущих от счастья дней,
Тоски и тихого участья,
Но оказалось, что хитрей
Невозвратимый день вчерашний.
Все разлиновано опять,
Но зимнее чистописанье
Лишь укрепляет осознанье —