Сущность № 1 (К олигархату)
Мы ведь желаем владений бесчисленных,
Переступая границ представления…
Ангел порхающий и охраняющий
Скоро, крылами свисая, измученный,
Метит падением в точку воззрения
На справедливый подход разделения.
Сущность № 18
Мудрец и Правитель, оценки поставив друг другу,
Так доверяют в делах, что стали уже неразлучны.
В круге забот проводя драгоценное время,
Вместе решают, что Царству полезно, что-вредно.
С пользой беседы текут их – подобные мёду Свободы,
Дар лучезарный, пути для других освещая;
Будто бы Солнца с удвоенной силой пылают от дел их полезных,
Лёд растопляя неведений тёмных, кто знать полагает.
… Сами в тени они держатся, не позволяя излишеств,
Снизу стоящие, не совершают излишних движений,
Не принимают решений поспешных, случайных.
Сущность № 28
За гробом ты найдёшь себя, что будет поздно,
Ты опоздал на Вечность, в безделье пребывая.
С полезностью труда дели досуга интересы
Скреплением колец взаимного согласья.
Ты мыслей в подчиненье не ищи,
Чтоб жить без устали, работе присягая,
В служенье чистом, как игра младенца,
И от распада Мир святой оберегая.
Тогда ты не уйдёшь, напрасно хлопнув дверью,
В бушующий страстями дикий мир,
Случайно прирабатывая в низком,
Где лестница идей уходит в коридоры власти преступлений,
И не примкнёшь к тому, где трижды предадут,
Где светлый образ покидает силы,
Чтоб выбор сделать в пользу красоты,
Чтобы возвысить Мир и возродить мечты.
Сущность № 29
Во всякий день мы современность
Питаем соками вражды,
Следим за ближним. Череды
Пустых соблазнов, будто тленность,
Нас трогают… И вот, касаясь,
Глубоко вдавлена печать
Итога смертного, и рать
Спешит бесов остервенелых,
Уже в трудах поднаторелых,
Костями Душу разодрать.
VII. Одноклассникам и однокурсникам
К другу
Однокласснику Д. Н.
Приди, мой друг, походкой резвой,
Мы восполним Цереры стол
Вином токайским, мыслью трезвой —
Esse est percipi[1], монгол!
Когда Батый, твой предок славный,
Опять на Русь явился тьмой,
Стояли русские стеной,
Сказав характер своенравный.
Следила хитрая Европа
За продвижением границ,
Ползла уж к ней коварна стопа…
Но полно древности страниц!
Приди! Мы выпьем за Европы
И за народ тех дальних стран,
Кто протоптал торговлей тропы,
Обняв Руси вековый стан.
Восславим трирского гиганта
Философическим словцом
И перед греческим отцом
Воспламеним иллюзий Канта.
Да будет мир взаимный наш
Скреплён не гадостью портвейнской,
А жизнерадостностью рейнской
И торжеством разумных чаш.
Однокурсникам
Друзья, спасибо за веселье,
За мыслей доброе вино,
За откровение, безделье…
Последнее порой дано
Нести нам долгие мгновенья,
Запечатлев в душе покой,
И с ненапрасным сожаленьем
Их вспоминать затем с тоской.
Но прочь уныния занозы!
Вослед затишью грянет гром
И счастья ласковые грёзы
Исчезнут разом… И потом
Воспрянет прежний дух ученья —
Разумный кладезь наших дней,
И шелест лавровых ветвей
Нам будет музыкой стремленья.
VIII. Посвящения женщине Диане
Скажи, восточная Диана
И Азии волшебный дар,
Давно ли Сердца лёгкий жар
Тебя коснулся, как Корана
В мгновенья сладостных надежд
Касают пальцы мусульмана,
Когда в предместьях Тегерана
Он, не скрывая бодрых вежд,
Молит о божеском прощенье?
Но, друг, к чему тебе моленья?
В тоске бы я молился сам,
Склонившися к твоим ногам
В священной власти заточенья.
И создал бог женщину…
Всё так и этак, всё в насмешке,
В глумлении и нервной спешке
Вершает женщина дела.
Плетёт ли сеть или злословит,
Мужчину глупого ли ловит —
Она по-прежнему мила.
Пленяет страстно и надёжно
И носит смело дерзкий взгляд,
Умом блеснёт, где только можно,
Любови приготовит яд.
С холодным чувством откровенья
Она мутит покой и сон,
В хандру впадает переменно —
Веков так было испокон.
Позвольте молвить: «Так и будет».
Над нею божества печать.
Она Всевышнего осудит
И будет вечно вдохновлять.
В альбом (Е. З.)
Тебе – любимице Амура,
Моя прелестная Лаура,
Я шлю невидимый убор.
Когда-нибудь московский двор,
Увидев сей венец восточный
На белоснежных завитках,
Воскликнет злобно: «О Аллах!».
Людей сомкнётся круг порочный,
Чтоб шаг безбожницы карать
И путь к Христосу указать.
Но тут (о, чудо!) Невидимку
Тебе лишь стоит повернуть,
И всё: толпа увидит дымку,
Твой лёгкий след и к Солнцу путь…
Когда ж, явившись в град пустынный,
Ты обратишь свой милый взор
К предмету памяти невинной
Иль бросишь искренний укор
И скажешь мудростью восточной,
Меня страданием обняв,
И властью мысли непорочной
Сразишь, бальзам так и не дав…
Ах, полно, славная Зулея
И пери девственной красы,
Молчу, страдаю, но не смею
Глаголом верным простоты
Сказать о чувстве безнадежном
И в страхе глупом и мятежном
Влачу тоскливые часы.
Минуты скучные считаю
С блаженной маскою глупца
И мусульманского творца
С надеждой втайне призываю.
IX. Любовь к природе
Воспоминания о Лиепае
Я частью помню годы молодые:
Свободы резвость, без границ морской простор,
Томаса Риги, берега златые
И райский плод, затерянный меж дол.
То были дни… С тех пор уж позабыты
Отдельные черты моих забав,
Когда гранитные седые плиты
Балтийских волн ломали буйный нрав.
Там огни маяка таинственно мерцали
Под сумраком ночи у брежных вод
И Духи ветров мой покой ласкали
Созвучием Природных Од.
Я слушал и внимал: то бури завыванье,
То шумных волн суровую красу.
Молчал, и видел их чередованье,
И память их в Душе своей несу.
Стихии голос чувствую доныне,
Он мой кумир и друг блаженных нег
Его безмолвный, но коварный бег
Воздвигнул тайный щит гордыне.
Орёл
Промчавшись тению угрюмой
Средь скал холодных и долин,
Терзаешься свободной думой,
Немилосердный властелин.
Ты – дел кровавых господин,
Беспечных птиц гроза немая
И даже Неба царь. Один,
Под храмом Зевса пролетая,
Спокоен, вечность коротая.
X. О собственном мироощущении
Ещё в ребячестве…
Ещё в ребячестве своём
Я чувствовал своё призванье.
Дичился сверстников… Кругом
Мне было скучно оправданье.
Я всё считал, что тесно мне,
Что, окажись я в стороне
От назиданий, поучений,
Расцвёл бы мой дремавший гений,
В восторг суровый приводя.
Я там, в тиши, произрастал…
Я там, в тиши, произрастал
И Мир единый созерцал,
Извилистым путём тревожно постигая
Устой общественный.
Причиной ли неродственных кровей —
Не знал, каким Богам молиться,
Возвысив чередою дней
Своё унылое терпенье,
Оправдывая назначенье
Философических затей.
Если бы речи слышал я…
О, если б речи слышал я
Людей, послушных Мирозданью,
То в их совместности глубокой
Я б исцелился навсегда.
Но внемлю я пустому звуку
И зрю убогое жилище.
Мне дурно посреди общенья,
Где разочарованность терзает.
Невыносимо долг служить,
Когда вокруг тебя собранье.
Как тягостно испытывать страданья,
И счастлив лишь бываешь в сновиденьях.
О малой родине
Полжизни в Азии моей прошло.
Прошло в любви, в восторгах, в восхищенье.
Как сон загадочный там жизнь моя текла,
В той светлой юности, счастливой, безмятежной.
Прошедших дней очарованье,
Зачем же вновь всплываешь ты?
Зачем разбужены воспоминанья
И замолчавшие мечты?
Зачем душа туда стремится,
Где жизнь текла, какой уж нет?
В родной мне край не возвратиться
И не вернуть минувших лет.
Минутку вниманья! Послушайте, россияне!
Минутку вниманья! Послушайте, россияне!
Жил в разрушительные, мрачные 2000-е годы
Мечтатель: поэт и мыслитель усердный…
Несчастья познал он, судьбины невзгоды,
Имел кошелёк он пребедный.
Умру я так же тихо, как и жил…
Умру я так же тихо, как и жил,
И взора к року своему не привлекал в изгнанье…
Но стих мой будет жить, хоть я уйду,
Так не познав при жизни должного признанья.
Памятник
Я памятник себе воздвиг подвижный,
И наперёд не знаю я, где обрету покой.
Найду ли чуждый стан или смышлёный ближний,
Облившись радостной слезой,
Сосредоточится и тем придаст движенье,
Стремясь усиленно в возвышенный союз,
Установляя зримый срок для исполненья
В земном устройстве справедливого порядка.