– А где козлёнок-то твой? Волк его схватил? – спросила Рейма, поправляя шапочку и растрепавшиеся волосы сестры.
– Ой! Наверное, его волк поймал! – снова расплакалась девочка. – Мой бедненький, маленький козлик!
Вдруг совсем рядом раздалось: «Ме-е-ек!» По холму взбирался козлёнок, живой и невредимый.
– Да вот же он, твой козлик, дорогая! – радостно воскликнула соседка Мария.
– Ты живой! Мой малыш! – окончательно оправившись от испуга, запричитала Кадой, сорвавшись со всех ног навстречу своему любимцу.
– Отец, как-то странно, что волк среди бела дня из леса вышел, да? – озадаченно спросила старшая дочь.
– Может, старый и больной? – предположила Мария. – Да вроде, когда больные в стае, другие волки их убивают, а старые сами умирать в глубь леса уходят.
– Уж не беда ли какая идёт к нам, отец? – не унималась Рейма.
– Не думай о беде, дочь! Кто подумает о ней, считай, её позвал! Кадой-совсем ещё ребёнок, привиделось, может быть, или собака какая там была.
– Хорошо бы, если так! – задумчиво сказала Рейма и направилась по своим делам в ригу.
Наступила ранняя осень. Природа трудилась день и ночь, преображая деревья и кустарники, искусно раскрашивая в багрянец и золото берёзы, рябины, клёны, дубы, изобильно растущие возле добротных домов хуторян.
Приближалось время свадьбы, и Рейма мало-помалу свыклась с тем, что вскоре ей предстоит покинуть родную семью и хутор. Много интересного и нужного для будущей жизни женщины рассказала ей соседка Маро. Не такие уж и разные оказались обычаи у новгородцев, как поначалу думала девушка. Даже в нарядах много общего. Соседка и верная подруга Мария много знала из жизни новгородцев: и в детстве, и в юности жила она среди них, пока не отдали её замуж на окраину, в лужские земли. Так решил отец и не прогадал. Всю бабью жизнь живёт Маро как у Христа за пазухой. Уважаемым старостой большого хутора стал её муж, мудрый и добрый Лаури. Так что не нужно бояться перемен, всё, что Бог ни делает, – к лучшему! А то, что разный люд живёт на новгородской пятине, все давно знают. Тут и чудь, и мордва, и марийцы, и удмурты, да кого только нет. Друг у друга примечая и перенимая то, что понравилось, веками жили соседние народы в мире и дружбе. А уж коли враждовать, кто поднимался, объединялись против общего врага и стояли насмерть. Мало ли таких было историй. Вот взять хоть бы последнюю, с ижорцами. Хорошо, что закончилась эта баталия быстро и не стёрла с лица земли целые народы.
Готовят приданое Мария и Рейма, таясь, чтобы не прознал никто до поры до времени. Мария не уставая рассказывала Рейме всё, что помнила и что знала, о нарядах и обычаях. Вот хотя бы взять пяясиэ – девичью шапочку: такие же носят не только финки, но и другие, даже чуваши, и поволжские татары, которых много проживает на обширных новгородских землях. Да и мюэцириссико – нагрудные украшения – почти одинаковые. Надо подготовить к свадьбе белый пайкас, головной убор, да покрывало полотенечное под него, а шёлковый платок давно в сундуке лежит, от матери остался. Девять поясов да девять рядов бус у Реймы уже заготовлены с тринадцати лет. Десятый пояс должен ей подарить жених. Фартуки и ещё много чего, необходимого для такого случая, помогала готовить добрая Мария. Отец не скупился и по первому слову давал нужные суммы для покупки приданого и наряда невесты.
В предзакатный час, когда небесное светило, утомившись за день, отправляется на ночной покой, алым цветом окрашивая синюю водную гладь озера, всё в мире замирает и готовится ко сну. Паво в эту ночь собирался идти с дарами к арбую. Прошло больше трёх месяцев с той ночи, как колдун, заглянув в будущее, рассказал, что ждёт его старшую дочь, если станет она женой новгородского купца. Сомнения мучили мужчину насчёт оплаты. А оплату надо было нести, раз колдун назвал, что ему нужно. С колдуном шутки плохи!
Самыми сильными магами и чародеями слыли карельские да вожские колдуны-арбуи. По всему древнему пути из варяг в греки не было им равных в ворожбе, врачевании травами и колдовстве. Из разных земель приезжали страдальцы на дальние острова за помощью к этим колдунам. Исцеляли они и разум, и тело, изгоняли бесов, а то и наводили морок и смертельные порчи на врагов по заказу за большие дары. Вожане и чудь, русские и ижора – да разве перечислишь всех, кто, таясь, ехал к необычным отшельникам за помощью. Умели менять свой человеческий облик эти загадочные лесные жители: то на вороний, а то и на волчий. Порой пугали они людей, но не нападали. Много пользы было от них вожанам, мудрость веков и сакральные знания несли арбу и в мир. От старого до малого знали люди, что долг платежом красен, щедро расплачивались с мудрыми колдунами за их помощь. Лишь бы принял арбуй оплату, не отверг бы её.
Не раз уже думал Паво над этим и наконец решил, что следует отдать колдуну козлёнка, когда тот подрастёт. Прошло лето травное да сытное, подрос козлик, такой стал большой, что не стыдно теперь его отдавать. Стемнело. Из-за леса поднималась круглая луна. Паво, пройдя через ригу в хлев, завязал верёвку на шее козлёнка и на всякий случай обмотал верёвкой его выросшие рожки.
– Ну, пойдём со мной на новое житьё-бытьё! – сказал он козлёнку и повёл его через ригу на улицу.
Привычное к хозяину животное безропотно посеменило за ним, иногда останавливаясь и упрямясь, опуская голову. Однако ароматный кусочек ржаного хлебушка с солью манил, и козлик, забывая обо всём, семенил за хозяином всё дальше и дальше в глубь леса.
– Здрав будь, мудрый колдун! – сняв свою красную шапку, отороченную беличьим мехом, и поклонившись, сказал Паво. – Прости, что нескоро пришёл к тебе! Подрастало, что первым на глаза мне попало! Теперь вот пришёл, теперь не стыдно мне!
– Не тем расплачиваешься, Паво! Не того жду от тебя! Разве это первым было, что на глаза тебе попалось? – сердито вымолвил старец.
– Дык, не дочь же родную к тебе вести! Она ребёнок ещё! Разве ж можно?! – возмущённо ответил Паво.
– Закон предков чтить надо! – ещё больше сердясь, проговорил колдун, посохом отодвигая козлёнка со своего пути.
– Как же я могу отдать тебе мою младшую дочь? Как жить мне тогда? Зачем назначил ты, колдун, такую цену? – стараясь пронять колдуна, говорил сквозь слёзы мужчина.
– А затем, что в ней течёт кровь той, которую я любил как родную дочь. Ты не знал своей жены, бедный ты человек! Думаешь, ты сироту взял в жёны, найдя её в дальнем лесу? На то была воля великого бога Укко. Росла она средь непроходимых болот, постигала магию, а пришло её время оставить след на земле – вышла она к людям в поисках счастья.
– Нет, колдун, не верю! – возмутился Паво.
– Не веришь? А не замечал ли ты за своей женой непонятные твоему разуму дела?
– Непонятные? – задумчиво произнёс Паво. – Ну так ведь все женщины ведают много такого, что неведомо нам, мужчинам, – спокойно сказал он.
– Ведают, да не столько, чтобы знать наперёд, что будет, чтобы руками всякую боль унимать, кровь шепотком угомонять, любого зверя приручать, змей подзывать…
– Не могу поверить, что моя жена…
– Так вот, Паво, дочь твоя младшая Силой по рождению отмечена. В десять лет она должна наши знания принять. Не серчаю на тебя, ты отец! Не приведёшь мне меньшую – потеряешь старшую! Всё, иди! Сорок дней тебе даю, не оплатишь свой долг-Силы сами возьмут.
Зашумел ветер по кронам деревьев, полетели сосновые иголки в Паво, как мелкие стрелы. Пропал в темноте колдун, только волчий вой послышался неподалёку от его хижины. Вздрогнул Паво от этого воя и поспешил обратно домой, прихватив козлёнка.
С самого раннего утра начались приготовления к встрече новгородских гостей. Сентябрьское солнце светило ярко, но не грело. Ветер с Ладоги поднимал волны на озере, гнул и ломал деревья. Чайки, кружась в небе, старались поймать воздушные потоки. Накануне Паво пригласил в свой дом старосту и уважаемых старожилов хутора. Накрыв богатый стол, он объявил им новость о свадьбе своей старшей дочери.
– Свадьба моей старшей дочери пройдёт на нашей земле, по нашим законам, одно лишь будет не исполнено: останутся у невесты косы нетронутыми. Свадебное пиршество будет для всех хуторян, от мала до велика.
– Ты уважаемый человек, Паво! – сказал староста. – Твоя дочь – твоё решение. Спасибо, что позвал нас и сообщил о предстоящем праздновании. Новгородцы – достойные люди, пусть счастливой будет твоя старшая дочь на сто лет вперёд!
– Так и есть, так и есть! – отозвались старейшины.
– Не выкурили мы табака со сватами, как положено нашим обычаем, так мало ли какие бывают случаи? Жених моей дочери – сын моего верного давнего друга, спасшего мне жизнь много лет назад. Решение наше породниться было обоюдным.
– Слово своё держишь, дружбу уважаешь, тем и род почитаешь! – сказал один из стариков.
– Дружба да мужское братство – двойное богатство! – добавил староста.
– Пусть великая богиня Ильматар благословит твою красавицу дочь на счастливую жизнь!
До поздней ночи продолжалось застолье и звучали мудрые речи стариков. Только после третьих петухов разошлись гости по своим ригам. Доволен был Паво, что заручился одобрением и получил напутствия перед важным событием в семье.
– Смотрите, смотрите! Русская ладья идёт, – кричали мальчишки, пробегая мимо риг по направлению к берегу.
– Плывёт корабль с женихом! – взволнованно сказала Мария, поправляя свой женский красный пайкас и пряча под него выбившуюся прядь коротких волос. Наряд свой она бережно готовила заранее. Праздник должен быть красивым, потому белый сарафан, нижний фартук из синей материи да и верхний белый, хоть и не были украшены бисером, янтарём, оловянными бляшками, камушками и ракушками-каури, как у молодухи, всё равно выглядели ярко и празднично.
Рейма была одета по вожскому обычаю в амы – глухой синий сарафан без рукавов, поверх него была надета короткая белая кофта – ихад – с рукавами, расшитыми бисером и красными нитями в замысловатый вожский орнамент, и подпоясанная девятью тяжёлыми поясами, украшенными оловянными бляшками, янтарём и бисером. Ноги по вожскому обычаю были замотаны поверх шерстяных чулок разноцветным сукном так, что казались по-паучьи кривыми. Но в этом была вся красота вожанки! Одно было не по обычаю: под пайкасом, покрытым подаренной Марией белой тонкой тканью с яркой вышивкой и лопастями, спускающимися на плечи, остались нетронутыми её прекрасные волосы, спрятанные от чужого глаза. Таково было единственное условие семьи жениха.