– Тяжёлые пояса, спину тянет! – поправляя на себе украшения, сказала Рейма.
– Это ещё ничего, жених ещё десятый подарит тебе, – ответила Мария. – По весу он как ушат воды!
– И кто это всё придумал? – возмущённо вставила Кадой, стоявшая рядом со старшей сестрой и поправлявшая бусинки и бляшки на каатырыд – набедреннике – сестры.
– Такой обычай у ваддялайзыд (води), малышка, – пояснила добрая и улыбчивая Мария. – Так два дня после свадьбы надо всё носить, чтобы духи рода довольными стали.
– Обычай! А если тяжело? Что же теперь, согнуться от тяжести, но всё равно не снимать, да? Так и радости от свадьбы не почувствуешь! Тут трёт, там жмёт! Ноги от повязок одеревенеют, плечи от тяжести повиснут. Нет, я так не хочу! Я радоваться от счастья на моей свадьбе хочу! Чтобы быть как лебедь белая, свободная и ничем не опутанная.
– Забавная ты, Кадой, говоришь так, будто не малышка совсем, а мудрец! – пошутила Мария.
– А я вот тоже хотела бы столько тяжести на себе недолго терпеть, – сказала Рейма.
– Так и не терпи, выйдешь из-за стола, пойдёте с женихом в баню, как положено у нас, а там и скажи ему, что после бани пусть свадьба продолжится по русскому обычаю. Послушается тебя счастливый жених, вот и первая твоя победа будет. А там уж смотри сама, когда что сказать, а когда – смолчать, – посоветовала мудрая Мария.
– Правильно, из бани-да на ладью и в Новгород! Только волны останутся за тобой и тоска в моём сердце от одиночества, – с грустью в голосе тихо промолвила Кадой.
Добротный построил дом купец Афанасий для своего единственного сына Ивана и его молодой жены. Резные наличники да крыльцо как у княжича. Не жалеет Афанасий денег, хочет сыну и дом добротный, и корабль на свадьбу подарить, да и дело своё ему целиком передать. Старость пришла незаметно. Глаз не тот, в нутре всё болит и есть-пить не даёт. Княжеский лекарь всё ему кровь пускает, а толку нет. Кроме болей ещё и слабость пристала как банный лист! Осилить бы, за невестой сходить да обратно вернуться. В последний-то раз тяжко было в море, укачало, чуть жив остался.
«Силён и красив Иван. Кудри пшеничные, глаза голубые, ясные. В плечах – сажень! Лёгок характером сын, как его мать. Дал бы Бог счастья да здоровьица крепче отцовского!» – думал Афанасий, лёжа на полатях в своём богатом доме. Не шёл сон к нему, хоть плачь. Настои и отвары ничем не помогали в последнее время. Одно спасало и поддерживало: молитва святая да пост.
Ладья Афанасия стояла у причала в полном снаряжении, готовая отчалить по первому его слову. С утра, сходив к заутрене и усердно помолившись, Афанасий и Иван, сопровождаемые верной командой, отправились в путь.
– Отец, ты бы лёг отдохнуть, на тебе лица нет, – предложил Иван, глядя, как Афанасий с трудом держится на ногах, ухватившись за борт судна.
– Да, пойду, пожалуй, сынок. Привыкай команды отдавать, теперь всё в твоих руках! – похлопав сына по крепкому плечу, сказал отец и неспешно спустился в трюм.
Путь до острова, где Ивана ждали счастье и любовь, был пройден за несколько дней при полном штиле. Причалив к берегу, новгородцы чинно и неспешно сошли с ладьи и направились к встречавшим их празднично разодетым и весёлым вожанам.
– Здравствуй, народ добрый вожский! – зычным голосом произнёс дружка, выйдя на шаг вперёд и поясно поклонившись по русскому обычаю.
Вожский староста, держа на вышитом рушнике ржаной каравай и соль, поклонился в ответ, сказав вежливо по-русски:
– Добро пожаловать на нашу землицу, добрые соседи!
Афанасий подошёл, отщипнул кусочек от каравая, посолил его и неторопливо съел, покивав головой в знак признания вкуса вожского хлеба.
– Шли мы по морю широкому, по озеру глубокому, летела бела лебедь в небесах, обронила перо. Перо наш молодой купец, добрый молодец Иван имярек, поймал, за лебёдушкой той нашу ладью послал. Вот пришли мы к вам с добром да с поклоном! А не к вам ли та лебедь белая залетела? А не у вас ли она проживает и свово суженого-ряженого ожидает?
– Да есть у нас много птицы разной, есть и лебедь-девица, по стати да красоте – царица, – ответил староста, хорошо знавший русский язык и знакомый с обычаями новгородцев.
– А как бы нам поглядеть на неё? Как бы свериться: та ли птица, а не гусыня ли какая лапландская? – продолжал дружка.
Малознакомые с обычаями русских хуторяне с интересом слушали и наблюдали за этими двумя говорившими о чём-то важном, но явно шутившими мужчинами.
– За погляд денег не берём, а за проход по дорожке до риги возьмём! – сказал староста.
– Что ж поделать, уж больно нам птица эта нужна! Вот за проход, за погляд и за добрый приём! – передавая старосте мешочек с монетами, сказал дружка.
Староста, развязав узелок, взял монетку, проверил её на зуб и, подняв на вытянутую руку, показал народу. Вожане радостно и восхищённо загудели.
– Дорога оплачена, добро пожаловать, гости дорогие! – сказал довольный староста и повёл гостей в украшенную сосновыми и можжевеловыми ветками, мелкими яблоками и рябиновыми гроздьями ригу Паво.
Посреди большой комнаты ломились от яств покрытые расшитыми скатертями столы. Невеста сидела во второй избе, в переднем углу.
Отец невесты пригласил за стол свата и свою родню. Сват сел в божий угол за стол, жених – с ним рядом, напротив двери. Немногочисленная родня Реймы заняла места на лавке за столом, а соседи – на скамье. Рейма всё ещё сидела во второй избе с другими девушками.
Вот сват налил чарку, дал Паво и говорит:
– Держи, сват, теперь будем нового рода.
Отец девушки взял правой рукой у свата стакан с наливкой, перехватил её в левую руку, повернулся в сторону божьего угла, перекрестился и сказал:
– Ну, да поможет Господь, пусть Бог даст счастья и умения друг друга слышать и любить! – затем повернулся к свату и поздравил его как свояка и жениха – как зятя: – Будьте здоровы, сват и зять! – сказал вежливо Паво и выпил до дна свой бокал. – Жаль, нет у тебя, дорогой мой зять, матушки, как и у моей дочери. Да верим мы, что глядят они обе с небес да радуются.
Иван при этих словах встал и поклонился. Поднёс Паво чарку хмельную Ивану, пока тот пил, обступили его девушки и давай в печные заслонки палками колотить. Вышел жених под эти стуки из дома, пошёл по улице, а девушки за ним неспешно идут да в заслонки стучат. Кто хотел выпить за здоровье жениха и невесты, но не приглашён был, выходили из своих риг да с огородов, и потчевали их жених и вся его свита крепким хмельным напитком. Вот прошли жених с товарищами и девушками по хутору и вернулись в дом невесты. Тут Ивана проводили во вторую избу, туда, где была Рейма с близкими подружками. Вошёл Иван и поклонился своей невесте.
– Прими пояс в знак супружества нашего да будь мне верной женой до последнего часу и вздоха, – сказал Иван, подавая Рейме пояс, украшенный серебряными и золотыми монетами, металлическими искусными бляшками, янтарём и вышивкой.
– Принимаю и клянусь! – ответила с поклоном девушка, а подружки тем временем надели пояс на неё и закрепили все застежки и завязки.
Свадьба идёт своим чередом, веселье и шутки звучат за столом. Сват только и успевает хмельное разливать: сначала – родне невесты, потом – деревенским мужикам и всем, кто пришёл свадьбу смотреть. В самом разгаре веселья зашли девушки в первую избу и спрашивают у свата:
– А нам бутылку?
Сват дал им то, что они просили, и они ушли во вторую избу риги, отдали невесте. Рейма взяла эту бутылку с крепким вином у девушек, пригубила сама чарку и начала угощать своих подружек. Которая посмелее, та всю чарку выпила, а кого и уговаривать пришлось. А в первой-то избе в это время пьют да решают, как дальше свадьбу справлять. Дружка, Афанасий да сват с Паво обсуждают, как бы Бог помог хорошим согласием и обычаем всё уладить. Вдруг из второй избы вышли девушки с пустой бутылью, подвешенной на пояс, словно повешенной, и свату вдвоём через стол эту бутыль передают, а сами весело да требовательно ему велят:
– Вот, забирайте! Впредь про нас не забывайте!
Сват, опьяневший от крепкого напитка да от долгого путешествия, спросил их:
– Что вам нужно ещё?
А девушки будто этого и ждали:
– Когда к нам в следующий раз придёте, тогда будем встречать вас как самых почётных гостей! Тогда принесите бутылку побольше, хороший большой пирог, как стол, фунт мыла, два фунта печенья, большое зеркало, размером с дверь, гребень и по кольцу для каждой из нас!
– Ну, раз такое дело, – ответил сват, – будет вам всё, чего просите.
Убежали девушки во вторую избу, Рейме наперебой рассказывают:
– Мы всё посчитали, что было нужно.
Настал момент выгонять сватов из избы:
– Уходите, идите прочь! Невеста хочет в голос петь, да вас стесняется.
Сваты, как положено, ответили им:
– Уходим, уходим. Слава богу, наконец получили невесту, теперь мы уходим довольные.
– Вроде ушли, – сказала Кадой, выглядывая из дверей второй избы.
Да тут кто-то из гостей, забравшись на чердак, взял старый лошадиный хомут и бросил на шею свату. Сват по обычаю шутки ради заржал, словно конь, выбежал из сеней на улицу, бросил хомут на землю и закричал что есть мочи:
– Слава богу, наконец получили то, что нужно, другого и не хотим!
В это время девушки и соседка Мария провожали невесту и жениха в нетопленую баню ночевать и первую брачную ночь отмечать.
Свершилась свадьба!
Отшумела свадьба, покинула родной хутор и свою семью красавица Рейма. Затянуло небо тучами, и начались осенние дожди.
– Даже небо плачет от разлуки с моей дорогой сестрой, – обнимая своего козлика, говорила Кадой. – Всего-то несколько дней прошло, как нет рядом моей Реймы, а кажется, будто годы прошли!
Козлёнок, лёжа на сухой соломе, шевелил ушами, вслушиваясь в слова хозяйки.
– Здравствуйте, кто дома? – донеслось из прихожей.
Кадой, быстро встав с соломы и отряхнув сарафан, поспешила на голос. В дверях стояла хуторянка, которую до этого Кадой видела беременной, с большим животом. Теперь же она была вновь стройной и на ней был н