– Пришла! Давно жду тебя! Пойдём за мной! Девочка с трудом открыла глаза и увидела перед собой высокого худого старца в тёмно-сером плаще, с накидкой на голове.
– Не бойся меня! – сказал старик. – Я тебя не обижу. Вставай и иди за мной.
– А где же волк? Ты кто, колдун? Я ни волка, ни тебя не боюсь! – смело ответила девочка, сжимая свой нож. – Просто я не могу встать. Я лучше тут ещё немного посижу, – тихо проговорила она, чувствуя странную слабость в ногах.
– Хм, колдун, ну, это не я сказал, а ты. Может, и колдун, поднимайся! – повторил старик, помогая девочке подняться. – Скоро пройдёт, это страх в ноги опустился, сердце в пятки, так в народе говорят. Встанешь, он из тебя в болото уйдёт и к тебе не вернётся больше.
Кадой, опираясь о костлявую руку старца, с трудом встала на дрожавшие и, казалось, налитые свинцом ноги.
– На наш хутор напали шведы, – тихо сказала она. – Отец остался там, а мне велел бежать в лес и просить у тебя защиты. Ты не прогонишь меня?
– Зачем же мне прогонять того, кого так долго ждал? – ответил старец и повёл девочку вглубь болота.
На небольшом островке твёрдой земли, среди вырванных с корнем огромных деревьев, притаилась неприметная хижина, заваленная лапником – сосновыми и еловыми ветками. Это и было жилище мудрого арбуя, в котором поселилась Кадой на долгие годы. Много пройдёт вёсен и зим с этого судьбоносного дня до того момента, когда будто неожиданно встретит красавица ведунья своего суженого для продолжения рода арбуев. Строгий древний закон не позволял ведающим создавать свои семьи. Забирала Сила того, кто ослушался и отступил от древних законов и правил. Так было, так есть и так будет.
Однако природа в назначенный час дарит ведуньям-отшельницам счастье познания любви и материнства. Кто знает, может быть, и по сей день на бывших вожских землях, по берегам Ладожского озера да Финского залива, живут белокурые и голубоглазые красавицы, гибкие, как лоза, и не по годам разумные, помнящие своё прошлое, помогающие словом и делом в настоящем и предвидящие будущее…
Как знать?
Каждый день как последний
– Доброе утро! – заходя в палату с ведром и шваброй, сказала Тося, нянечка, доброжелательная и внимательная женщина лет сорока с небольшим, одетая, как положено, в светло-голубой брючный костюм-униформу для обслуживающего персонала медицинской клиники. Каждое утро она приходила в эту отдельную палату, в которой лежала Света, приветливая женщина чуть старше пятидесяти лет, регулярно проходившая сложное лечение. Когда-то Света была «важной птицей», руководила подразделением в государственном учреждении, часто участвовала в важных совещаниях в Государственной думе и правительстве, решала вопросы стратегического характера, возглавляла делегации в страны ближнего зарубежья, подписывала значимые договоры и соглашения… Теперь же из-за покачнувшегося здоровья всё это осталось в прошлом. Каждый раз после прохождения курса химиотерапии Света, словно срывая с себя старую тесную кожу, рвалась к свету, стремилась жить дальше! Каждый день она проживала как последний. Просыпаясь каждое утро, благодарила высшие силы за счастье жить, дышать, чувствовать… Столько интересного было на земле! Так много ещё хотелось попробовать сделать, успеть, осилить…
– Как вы сегодня? Ничего не нужно вам? Может, поменяем сегодня постель? – тихо спросила Тося. Я вот салфетки влажные вам принесла, тут положу, достанете?
– Благодарю, хорошо, – медленно поведя глазами, хриплым голосом ответила Светлана. Лечение давалось всё сложнее. Самочувствие после введения лекарств было сравнимо с сильнейшим токсикозом во время беременности и последствиями алкогольного отравления одновременно. Голова, словно превратившаяся в плотный свинцовый шар, распираемый изнутри, не чувствовала затылка. Казалось, что череп распилен и задняя часть его снята. Любое движение глазами откликалось в мозгу жуткой болью.
– Как вы сегодня? – повторила Тося свой вопрос.
– Я хорошо… – ответила Света чуть слышно.
– Я вчера в Казанский заходила, к иконе. Просила за вас. Сначала не хотела вам говорить, а вот шла сегодня на работу и подумала, что надо сказать. Может, это правильнее будет.
– Благодарю вас! – прошептала Света. – Только я не православная. Но это не страшно…
– А я знаю. Я видала, как к вам в прошлый раз раввин приходил.
– Это мой брат двоюродный, – собираясь с силами, сказала Света, слегка улыбнувшись.
– Элегантный он и вежливый такой, – оперевшись на швабру, сказала, задумавшись на минуту, Тося. – Он мне подарил шарфик. Не подумайте ничего такого, я не просила! Он сам. Я бы и так за вами присматривала, это моя работа! Но шарфик такой красивый и тонкий… Спасибо ему большое!
– Хорошо! – улыбнувшись бледными губами, ответила Света.
– Вы знаете, я вот давно уже тут работаю, многого насмотрелась. Так вы-молодец! Сильная вы! Вас прокапают, а через сутки вы уже совсем другая. И не жалуетесь, не требуете ничего. Только вот можно спрошу? А что вы постоянно в телефоне печатаете? Столько общаться, даже эсэмэсками, наверное, вредно вам? Я, конечно, не скажу докторам, но вы бы поберегли себя. Мне вас просто жалко. Кто вас там всё одолевает так, что столько эсэмэсок ему приходится писать? Заблокируйте этих людей, и всё. Пишут они! – возмущённо посоветовала Тося, по-детски насупив брови и поджав губы.
– Не беспокойтесь, это не эсэмэски. Я кое-что в заметках печатаю, чтобы не забыть. Благодарю вас, Тося, вы добрая и внимательная! – улыбнувшись уже теплее, ответила Света.
– А, ну ладно! Главное – чтобы вас никто не напрягал! А то приедет брат, я ему расскажу! Вам сейчас покой нужен и хорошие эмоции. Если хотите, я принесу какую-нибудь книгу, у нас, в библиотеке нашей, полно любовных романов и детективов, даже фантастика есть. Я вот домой даже отсюда брала почитать «Дневной дозор», толстенная книженция! Не читали? Я до половины прочитала. Представляете, там про ведьму написано, как она наколдовала, и беременная женщина плод скинула, ну, потеряла. Вот у нас, в деревне, такая же старуха жила. Моя мамка рассказывала, как эта ведьма людей портила! Такая сильная колдунья была! Мама дорогая! Я-то раньше думала, что в городах таких нет, а оказывается, про них даже книжки пишут! – Замолчав на мгновение, представляя что-то себе и затем махнув рукой, словно отгоняя свои мысли, Тося вдруг вспомнила, что задержалась в этой палате…
– Ой, вот я балда! Языком зацепилась! Побегу, а то не успею до обхода везде помыть… Если захотите почитать эту книжку, я принесу. Она там лежит, толстая очень, никто её не берёт: тяжёлая, или, может, читали уже, или думают, что не успеют дочитать… Я, правда, путём уж и не помню, что там ещё-то интересного, но про ведьму запомнила! Ну, побегу… Если что надо, на кнопочку жмите, придём.
– Хорошо! – ответила Света и закрыла глаза. До обхода была ещё пара часов. Медсестра, пришедшая вслед за Тосей, как обычно, оставила градусник, положила в таблетницу целую горсть таблеток, сделала уколы, поставила систему и ушла. Света, разговаривая со своей головной и телесной болью, мысленно просила покинуть её тело. Совершенно смешными фразами она общалась с этой сильной и непослушной «дамой».
– Боль, уходи и никогда не приходи! Что тебе ещё нужно в моём мире? Ты довольно похозяйничала тут. Пора тебе и честь знать! Мой головной мозг работает слаженно и ровно, как тридцать лет назад! Моё сердце работает ровно и уверенно, как тридцать лет назад. Мои почки работают ровно и слаженно, как тридцать лет назад… – Света называла каждый свой орган, оставшийся в наличии в её организме после нескольких операций, и представляла его молодым и сильным. Она не помнила, кто ей так посоветовал или, может, когда-то сама прочитала и вот теперь вспомнила о таком методе самолечения. Вероятно, это была ею выдуманная игра, но она со временем увлеклась ею, поверила и привыкла к этому ежедневному занятию.
Порой ей казалось, что так она может утихомирить боль, успокоить волнение и нормализовать давление. Через несколько минут этого душевного разговора со своими частями тела она, как правило, проваливалась в сон. Вот и теперь она чувствовала умиротворение и облегчение.
Конечно же, всё это происходило после болеутоляющих лекарств, но Свете нравилось думать, что это она сама так может регулировать и управлять своим самочувствием.
Волшебные серебристые узоры, словно в игрушке-калейдоскопе, менялись перед внутренним взором Светланы. Ей нравилось наблюдать эти метаморфозы.
– Иди сюда! – услышала она во сне голос и, оглянувшись, увидела приятного вида старушку неподалёку от себя.
– Смотри, сколько тут рыбы! – сказала старушка, не шевеля губами. – Теперь это твоя рыба! Тебе её дали, а ты приняла. Теперь она твоя! – повторила старушка шёпотом, внимательно глядя Свете в глаза.
– Так ей тут уже тесно! – так же, не открывая рта, мысленно сказала Света. – Она голодная, наверное?
– Сытая! Ест много, растёт быстро! Скоро выпрыгивать начнёт! – добавила старушка, посохом ткнув в самую большую рыбину, размером с большое полено. – Ишь ты, злая какая! – продолжая тыкать посохом в рыбу, сказала старуха.
– Ей же больно! Не надо так! – попросила Света.
– Надо! Не жалей! Молись! – вдруг сердито сказала старушка и стала шептать какие-то странные слова. Рыба от этих слов, нервно раскрывая зубастый рот, хватала воздух, чернела и превращалась в прах.
– Я не знаю молитв. Я не успела их выучить… – громко крикнула Света.
– Проси, как умеешь, от души. Пусть всё чужое от тебя вернётся тому, кто этому хозяин! Тебе чужое дерьмо не нужно! Ты его не можешь переработать! Пусть возвращается к своему хозяину! – Старуха провернулась к Светлане. На мгновение Свете показалось, что вместо лица старушки она увидела череп с пустыми глазницами. – Повторяй за мной: «Кто дал, к тому вернись! Мне он ничего не должен, и я ему ничего не должна! Он свободен, и я свободна! Да будет так! Аминь!»
– Подождите, я не запомнила, – попросила Света. И в голове её прогудели снова эти слова старухи. – А я не спросила вас: кто вы? – будто наяву сказала Света.