– Ты! – ответила старушка.
– Я? – удивилась Света. – Не может быть! Я буду такая старая? Я доживу до старости?
– Светлана Сергеевна, проснитесь, пожалуйста! Вы в порядке? – спросил доктор, взяв руку Светланы, замеряя пульс.
– Здравствуйте, доктор! Да, всё хорошо, благодарю! Задремала вот… – улыбнувшись, сказала Света.
– Это хорошо! Хороший сон – это хорошо! – повторив слово «хорошо» несколько раз, улыбнулся доктор. – Пульс немного учащён, давление нормальное. Отдыхайте, я попозже ещё раз к вам зайду. Вы молодец! Я доволен нашими результатами! Очень хорошо!
– Благодарю вас! – ответила Света, чувствуя непонятный трепет в душе и радостное настроение. Посмотрев на телефон, она удивлённо отметила, что спала не более десяти минут, а сон ей показался таким долгим…
«Интересно, – думала она, – неужели это я из будущего приходила? Такая я старая! Значит, я доживу до глубокой старости? Кому бы рассказать об этом сне? Даже рассказать некому! Ну, раз так, значит, я выздоровею и буду жить долго и счастливо!» Улыбаясь своим мыслям, Света снова прикрыла глаза и крепко заснула.
Молодость души
Вот уже несколько лет Валентина Васильевна жила одна в доме на две семьи, посреди центральной улицы старого села. Дети давно все разъехались по городам, а муж умер после продолжительной болезни и нескольких операций. Непростая была её жизнь! С детства привычная к тяжёлому физическому труду Валентина Васильевна не представляла себе, как можно жить на земле и лениться её обихаживать. В свои восемьдесят с лишним лет она просыпалась в пять утра, молилась, стоя перед иконостасом, а затем шла во двор или в огород, высматривала внимательным взглядом для себя «рабочий наряд на день». Когда-то в молодости она была бойкой и ловкой в работе комсомолкой, умелым организатором и надёжным помощником бригадира животноводческой бригады.
А теперь единственной её заботой была старая дворняга Умка, собака её сына, которую ей привезли внуки по пути в город и оставили зимовать, чтобы не подохла с голоду. Сын, похоронив свою жену, отправился с детьми нянчить многочисленное потомство.
– Ну што, Умка, блинка хочешь? – спросила старушка собаку. – Вижу, что хочешь! Ну, лови! – сказала она, бросив кусок вчерашнего блина своей четвероногой подруге. – О, ты ещё вон какая ловкая, словила! – удивилась хозяйка. – Молодец! А давай с тобой в сад сходим, поглядим, что и как там растёт.
Старушка, обув калоши и накинув на плечи старенькую, но привычную куртку, неспешно пошла в сад, стараясь идти ровно, удерживая равновесие, медленно размахивая руками, стараясь не упасть.
– Гляди-ка, вишни-то как нынче цветут! Жалко, если мороз ударит! Может, на ночь-то навоз зажечь? Пусть дымит, тёплым дымом наши вишни от мороза спасает. Ох, Умка, Умка, «видит око, да зуб неймёт!»
Потоптавшись в саду и решив, что не следует возиться с навозом да костром, от греха подальше, она почувствовала усталость и присела на маленькую лавку возле старой баньки. Совсем ещё недавно, лет пять назад, была она намного сильнее и выносливее. Многие в деревне удивлялись её выдержке и активности.
– Как это тебе, баб Валь, удаётся всегда такой шустрой быть, а? – спрашивали её часто не по годам располневшие и отяжелевшие женщины, предпочитавшие коротать день до вечера на лавочках возле своих или соседских домов.
– Так вот если сиднем сидеть с утра до вечера, то и не вспомнишь, было ли какое дело или делать было вовсе нечего! – отшучивалась баба Валя. – А я туда-сюда хожу, себе дело нахожу. Там подмету, тут подотру, вот и дело сделано поутру! До обеда времени – море! Не ленись, трудись, а не мыкай горе! Вечером оглянись, Господу Богу помолись, Царице Небесной поклонись, водицы испей да и спать ложись. Утро вечеру мудрость покажет, на новые дела тебе укажет. Так и живу, туда-сюда хожу-топчусь, солнышку улыбаюсь, травками да глиной лечусь, пустомельством не занимаюсь, – каждый раз приговаривала Валентина Васильевна.
– Ой, глиной ли? – как-то раз недоверчиво переспросила соседка Любаша, с детских лет знавшая бабу Валю и помнившая её всегда весёлой и лёгкой на подъём. – Слово знаешь, не иначе?! – на полном серьёзе спросила она. – Ты, тёть Валь, моей старшей сестре ровесница, её скоро двадцать лет как нет, а ты всё такая же, как тогда была. Не иначе как хитрость какую-то знаешь, может, яблочки молодильные какие ешь? – пошутила Любаша.
– А может, кровь младенцев каких пьёшь? – поддерживая шутку подруги, предположила Галка, женщина дородная и смешливая, любительница «принять на грудь антигрустина» – выпить за праздник или от грусти и тоски для поднятия настроения свойского самогона или наливки.
Поскольку жизнь одинокой пятидесятилетней женщины в деревне нелёгкая и повседневной радости в ней маловато, грусть и тоска шли с Галиной по жизни нога в ногу, как солдаты на параде. Одно спасение – стаканчик горячительного за ужином – стало для неё нормой. Галка не просто любила выпить, она ещё и варила этот «спасительный» напиток для себя и своих товарок.
– Эх, девки! – сказала с улыбкой баба Валя, – хорошо вам живётся! Вот солнце ещё не закатилось, а вы уж «хваченые», сидите, отдыхаете, балагурите.
– А чего нам ещё делать? – громко спросила Любаша, мы пенсионерки уж почти все, государство нас на заслуженный покой проводило, каждый месяц на карточку деньги капают, хоть и немного, да свои. В огороде всё посажено, ужин готовить не надо, мужики все в деревянных макинтошах спят непробудным сном, дети в городах живут, кредиты ипотечные выплачивают. А нам-то чего, баб Валь? Мы-списанный материал!
– Да как же так?! Как можно так про себя говорить, Люба?! Только Господь Вседержитель решает, кто списанный, а кто – нет. Коль силы есть, надо трудиться, вокруг себя всё обихаживать, чтоб глаз радовался. А то Господь посмотрит, посмотрит, что вот такие молодые, а себя не блюдёте, землю-матушку не обрабатываете, сады не сажаете, красоты земной не приумножаете, осердится и пошлёт кару да страдания. Завсегда надо стараться добро творить, мои хорошие, за то будет вам и счастье, и здоровье, и радость в жизни.
– Ну, это всё сказки! – задумчиво отозвалась Галина. – Если бы так было, то моя жизнь была бы как в раю. Сколько я за мою жизнь всего и сажала, и копала, и полола, и косила, дрова колола, на себе сено носила, что-то счастливее не стала. Ты, баб Валь, привыкла при Советах народ на подвиги трудовые агитировать, вот и щас продолжаешь. Только тогда тебе, небось, за агитацию премии давали, а щас-то чего надрываться? С тобой разговор завели «за здравие», а ты опять «за упокой» всё перевела.
– Нет, Галя, зря ты на меня шумишь! – сказала баба Валя, слегка улыбаясь. – Мышцы и жилы человеку от природы даны, чтобы он их напрягал, тренировал, а не ленился, ну и не надрывал без ума, без разума. Вот возьми хоть коня какого: если он всю зиму в конюшне простоит, к весне падёт, потому как мышцы и жилы его, не работая, ослабнут на нет. Смерть такому коню в ухо сначала будет шептать, а потом и конец придёт. Так и любое живое существо. Утро настало, вставай и иди, делом занимайся, физически укрепляйся. Вот вы, вместо того чтобы сидеть да пустые разговоры разговаривать, собрались бы сообща да старый парк-то у конторы вычистили от всякого бурьяна да мусора. Вот бы и глазу приятно, и душе отрадно. А для настроения совместный труд завсегда полезнее, чем ваш «антигрустин».
– Вот ещё, пускай работники порядок наводят, специально нанятые! Вон в сельсовете их сидит полно. Чего они там делают целыми днями? – включилась в разговор одна из соседок, недавно оформлявшая документы на наследство.
– И не говори, Наташка! – поддержала соседку Любаша. – Раньше вот работала в конторе уборщицей тётя Маша, так она везде порядок успевала поддерживать, и никогда такой травы по колено в парке не было. Всё маленькой ручной косой обкашивала вовремя, и всегда порядок был. А щас и трактор купили, чтобы снег с дорожек убирать, и косилку бензиновую, только воздух портит, а косить как следует не косит.
– Это, Любань, называется прогресс! – резонно заявила Галина, уже изрядно дошедшая до кондиции и сидевшая, оперевшись обеими руками, на лавке, медленно моргая сонными глазами.
– А вы вот не смотрите, кто сидит в конторе, а смотрите на то, как вы живёте, какую пользу несёте, – не угомонялась Валентина Васильевна.
– Девки, а давайте и правда попробуем организовать бригаду по благоустройству нашей улицы, – предложила соседка, года три назад приехавшая из какого-то города и поселившаяся в стареньком доме напротив бабы Вали. – Может, мужиков уговорим, они тоже помогут. Изгороди поправят, где надо, да хоть плетни, как в старину, сами наплетём, щас в городах так кафе некоторые украшают, стилизацией это называется. А потом цветов насажаем, дорогу, может, кто на тракторе проедет, подровняет, можно ведь?
– Вот-вот, молодец! – воодушевлённо сказала баба Валя. – А сначала надо обсудить всем вместе, что сделать надо, прикинуть всё, а потом начать с основного. Вот посмотрите, как сразу жить интереснее станет и настроение улучшится. Вы ведь ещё молодые, сильные, не мне чета! Глядишь, приметит сельское или районное руководство, другим в пример вас поставят и помощь окажут.
Совсем уже стало темно на улице. В садах пели птицы о дальних странах, где они зимуют, и о прекрасной, дивной и любимой земле, куда они стремятся по весне сквозь холодные ветры, а порой и снежные бури, на гнездовья для продолжения своего птичьего рода.
– Вон как соловьи-то нынче поют, прямо соревнуются промеж собой, – нарушив тишину после ухода бабы Вали, тихо сказала Любаша. – Счастливые, видать. Скоро потомство будет, будут им пропитание искать, замолчат. А щас поют, радуются счастью, любовь славят.
– Да уж, вот ведь как всё устроено: птицы каждый год свои гнёздышки вьют, деток растят, песни поют. И никто ни на кого не ропщет, никому не завидует, не жалуется. А человек всё ищет, кого бы в своих бедах и проблемах обвинить, на кого бы свои промахи и ошибки свалить, – продолжила Наташа.