Несколько дней Орик прятался на территории заброшенной базы. И не мог свыкнуться с мыслью: никогда более не увидит он, как радуется старая овчарка теплому солнышку, никогда не убедит он калеку в том, что мир не так уж плох, а люди не все злые. Не довелось встретить инвалиду доброго человека. Прожил жизнь в ужасе и принял смерть мученическую.
«Нет существа страшнее человека! Найти бы место, где нет их вообще…»
А как же его первый хозяин, добрая девушка, дядя Миша? Дети, которые его так любят? Вот кто защитит его! Надо бежать к ним!
Алла сразу заметила припаркованный у школы светлый микроавтобус. Многие владельцы собак в Петербурге знали, какому страшному и безжалостному извергу принадлежит эта машина. А вот рядом и он, высокий, костлявый живодер – символ ужаса и боли.
Неужели отлов вызван на Орика? Господи, спаси и сохрани малыша!
Садист всегда ездит с напарником, значит, он где-то рядом, высматривает жертву.
– Жорик вернулся! – раздались детские возгласы.
– Жорик, иди к нам!
Навстречу бежал Орик, улыбался, вилял хвостом, сиял от счастья.
И вдруг – движение в кустах, ствол ружья и человек, прицелившийся в бегущую собаку…
– Малыш! Орик! Ко мне! – В отчаянии Алла бросилась наперерез – закрыть его собой от ядовитого дротика.
Пес развернулся, кинулся в объятия. Девушка! Его любимая! Не зря он так долго смотрел в окно!
– Тетя, это ваша собака? – окружили дети.
– Ребята! Жорик нашелся!!! – Толпа школьников росла.
Крепко обхватив руками пса, Алла видела, как удалялся светлый фургон. А Орик был счастлив: скулил, подпрыгивал, пытаясь облизать, расцеловать, обнять. Он знал, он чувствовал: здесь его спасение, ведь на свете добрых людей больше, чем злых!
P. S. Орик, наконец, нашел свой постоянный дом: вместе с Аллой и Маней он и сейчас живет в Петербурге и все так же любит смотреть в окно…
С любовью ко всему живому
Жил на свете Человек. Одни называли его святым, другие – отшельником и чудаком, третьи просто крутили пальцем у виска…
Каждое утро к подъезду его дома на Арбате прилетала большая стая голубей. И бежали навстречу бездомные собаки, радостно виляя хвостиками, и бомжи, коими богата была Москва в девяностые, поджидали в сторонке, стараясь не остаться незамеченными очень скромным и неприметным пожилым человеком в потертой куртке, кепке, почти надвинутой на глаза…
Не любил, когда его узнавали!
И для каждого находилось у него не только доброе слово, но и угощение: птицам – пшено, собакам – колбаска и косточки, бомжам – хлеб, сосиски, мелкие деньги…
Впрочем, люди ценили не столько дары, сколько искреннюю заботу знаменитого артиста о тех, кто пал на самое «дно» в силу жизненных обстоятельств. Ибо побеседовать о жизни, пожать руку великому человеку, вновь почувствовать себя уважаемыми – дорогого стоит…
– Идите с миром, – отвечал он им на слова благодарности.
Сам же шел кормить бомжей четвероногих – бывших «друзей человека», от которых массово избавлялись россияне, внезапно ставшие нищими после грабительских экономических реформ девяностых.
Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошерстных, маленьких и больших было обречено на холодную и голодную смерть, если, конечно, «повезет» им избежать лап живодеров!
И он выбрал для себя миссию – помогать этим несчастным, брошенным созданиям, хотя сам едва сводил концы с концами: жил на мизерную пенсию в маленькой квартирке с кухней в четыре квадратных метра, куда и друзей было неловко пригласить…
Черно-белый телевизор, неработающий душ и кран с холодной водой, вместо занавесок на окнах – мешки из-под сахара… комнаты, нуждающиеся в ремонте… и больная, лежачая жена.
– Почему только вы ходите, а где ваша супруга? – спрашивали местные продавцы.
– Да вот, шляпку подходящую в гардеробе не нашла, – отшучивался он, покупая лапшу «Доширак» для себя и пшено – для голубей.
Мясные обрезки и косточки для животных ему оставляли продавцы соседнего «Смоленского» гастронома. Сам он мясо не потреблял – был вегетарианцем, занимался йогой, врачей не посещал, даже карточки медицинской не имел. Возможно, именно поэтому дожил до преклонного возраста без хронических болячек.
Но на девятом десятке изношенный организм уже давал о себе знать…
Это удручало, впрочем, как и все происходившее в России в девяностые. Он не смог принять «новую эпоху» – криминальное разграбление страны – и не смог к ней приспособиться…
Но в любую погоду – дождь, снег, мороз и гололед, – несмотря на настроение и сердечные боли, он находил в себе силы встать с постели, чтобы идти к тем, кто нуждался в его заботе, любви, ласке.
«Я должен кормить голубей», – твердил он сам себе каждое утро.
Птицы садились на плечи, голову, клевали корм с ладони, собаки жались к ногам, ласкались. И чувствовал он, как необходим этим беззащитным созданиям в мире холодном, равнодушном, жестоком…
Птицы и собаки следовали за ним повсюду так же, как в далекие времена животные сопровождали православных святых: Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Евфросинию Вяземскую…
И бродил он с этой свитой по арбатским дворикам, кормил собак, кошек. Беспризорных котят, щенков относил в зоомагазин, где затем их бесплатно отдавали в добрые руки.
Страстную любовь к животным, природе пронес через всю жизнь с тех детских лет, когда его, болезненного ребенка, мать устроила в школу, располагавшуюся в заповеднике.
Застенчивый, погруженный в себя мальчик часами гулял в лесу, подружился с птицами, насекомыми и даже деревьями. Беседовал с ними, нежно разглаживал пожухшие листочки, физически ощущая страдания срубленных, случайно покалеченных, варварски поломанных… Лес воспринимал как огромное чудо, как храм и боялся причинить вред любому, даже муравью…
Вот ползет невесомая букашка по ладони, едва касаясь лапками, нежно щекочет кожу: хрупкие ножки, ломкие крылышки, изящное тельце – ювелирная работа божественного мастера!
А может быть, и люди для кого-то там, наверху, всего лишь ничтожные насекомые?
Даже став взрослым, никогда не убивал он тараканов, мух, пауков, потому что все живое создано самим Творцом, и человек не вправе уничтожать его творения.
Как-то зимой в жестокий мороз он заметил на люке теплоцентрали умирающего пса.
«Надо взять собачку, а то за ночь замерзнет». – И восьмидесятилетний человек поднял несчастного, отнес домой…
Так в квартире поселился Мальчик – обычный «дворик» с вылезшей шерстью, выпирающими под кожей ребрами, злобный и недоверчивый…
Но если есть в человеческом сердце настоящая любовь – любую дворнягу можно отогреть. Пес поправился, оброс шелковистой шерсткой, стал лучшим другом своему спасителю. И когда они в обнимку отдыхали на диване, на телефонные звонки отвечала супруга:
– Не тревожьте Гошу. На нем спит собака. Он очень боится ее беспокоить. Она же дворняга, столько перенесла. Пусть поспит…
Бывало, Мальчик занимал диван раньше хозяина и тому приходилось укладываться рядом – на полу…
– Собаки – они как лекарство: лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему. После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасет вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов, – советовал он друзьям и мечтал о том, чтобы все люди подкармливали животных. – Человек должен жить в доброте и любви к живым существам, иначе он даже не животное по Дарвину, а резиновый манекен, набитый трухой под названием «внутренние органы».
Кроме Мальчика, в семье жили два попугая и спасенная из лужи божья коровка. Благодаря неустанной заботе, ей выпало счастье прожить на свете целых ТРИ года вопреки двухлетнему жизненному сроку в природе.
Одного из попугаев нарекли Борисом – он был куплен в день, когда президентом страны стал Ельцин. Попугай умел говорить и часто с интонациями супруги хозяина кричал вслед: «Что ты все бегаешь? Пойди поспи!»
По вечерам Человек выходил на балкон, рассматривал в телескоп звездное небо, и верный Мальчик ложился у ног, согревая своим теплом.
Как же манили далекие галактики, инопланетные цивилизации!
– Но, – беседовал он с собакой, – человечество слишком агрессивно, не захотят инопланетяне с нами общаться, вряд ли мы будем приняты во вселенское высокоразвитое созидательное братство…
Вся история человечества – бесконечные войны, разрушения, насилие, горе и слезы народные. Наши технические достижения направлены не на благо человечества, а на уничтожение друг друга. И с техническим прогрессом деградирует человеческая мораль… Где гарантия, что новые знания не будут повернуты против соседей по галактике?
Возможно, пройдет не одно столетие до того, как люди поймут, зачем они на Земле…
И, прежде чем рваться к звездам, стоило бы навести порядок в собственном доме, где столько нуждающихся, больных, неимущих. А для этого нужно всего лишь жить по законам ЛЮБВИ!
Именно этой любовью – к жене, дочери, собаке… любовью ко всему живому – он и жил, и был счастлив, хоть пенсии не хватало, и сантехнику починить было не на что, и жена тяжело болела, и дочь – художница, скульптор – мало зарабатывала.
От предлагаемой материальной помощи всегда отказывался:
– Другим сейчас тяжелее… есть люди беднее. Я же могу жить и в бочке, как Диоген.
Ни деньги, ни машины, ни дорогая обстановка – ничто материальное его не интересовало, он страстно любил лишь книги, заполонившие всю квартиру.
Пифагор, Сократ, Гомер, Овидий, Гораций, Петрарка… Как же созвучны были их взгляды его собственным мыслям, миропониманию! Ведь еще две тысячи лет назад любимый поэт Овидий писал:
Бросьте силки и капканы! Не трогайте пташек
небесных…
Уст человеческих кровью созданий живых не скверните…
Смертные – смертных щадите!
Ему часто поступали приглашения принять участие в спектаклях-юморинах в Театре киноактера. Несмотря на плохое самочувствие, он всегда соглашался, шутил, что зарабатывает на корм бездомным животным.