Под таким же «соусом», да из-за отсутствия пальцев на левой руке, устроился на работу и отец. На завод, грузчиком.
Но вдруг произошёл несчастный случай с одним из младших братьев – он попал под машину. Ухаживать за ним было некому, поэтому выбор пал на меня. И мне пришлось на пару-тройку месяцев оставить школу.
Но я старался читать, а ещё мне помогла наша учительница математики, которая по воле судьбы также оказалась в этой больнице. Вместе с ней помимо математики я осваивал другие предметы школьной программы.
Алла Константиновна (так звали учительницу), кореянка по национальности, очень много рассказывала о своей стране, где когда-то родилась, об истории народа, о ссылке в далёкий и неведомый Узбекистан; делилась со мной блюдами корейской кухни, которая мне очень понравилась. Потихоньку жизнь наладилась, и всё вошло в норму.
Была ещё Фаина Львовна – учительница по русскому языку и литературе, достаточно пожилая женщина. В то время я тоже читал запоем. Перечитал всё, что было в школьной библиотеке, потом записался в городскую. Ей это очень нравилось. И после уроков мы с ней непременно о чём-нибудь беседовали.
В старших классах появилась Лидия Аркадьевна – учительница по литературе. В то время нас стали сажать с девочками. Ко мне, на удивление всего класса, пересела самая красивая девочка в классе – Лена Акаджанова.
Наша пара так понравилась учительнице, что при подготовке школьного спектакля по поэме А. С. Пушкина «Цыганы» она предложила наши кандидатуры на главные роли. Так, соседка по парте стала цыганкой Земфирой, а я – юношей Алеко.
Было много хороших преподавателей, энтузиастов своего дела. Большинство из них помимо преподавания делали массу интересных вещей, но мы при этом ни за что никогда не платили, да и сам педагог, я думаю, ничего не получал, кроме своей зарплаты.
К примеру, учительница, которую звали Раиса (отчество не помню), создала «Клуб неунывак». У нас был свой гимн, эмблема. Мы собирались вместе, что-то обсуждали, ходили в походы, помогали друг другу в трудную минуту, ибо мы были «неунываки».
С удовольствием я занимался спортом, авиамоделизмом.
Любил посещать кинотеатр, но как всегда не хватало денег на билеты. Все фильмы непосредственно воплощали в жизнь. «Спартак», «Фантомас», «Три мушкетёра».
После просмотра фильма «Спартак» мы вооружились теми же предметами, которыми пользовались герои фильма. В одной руке у меня был кусок рыболовной сети, в другой – вместо копья настоящая рыболовная металлическая острога. У моего противника (Спартака) вместо щита и меча в одной руке был длинный кухонный нож, в другой – большая крышка от кастрюли. И мы сражались по-настоящему.
Подобного рода поединки происходили и после просмотра фильма «Три мушкетёра», только наши шпаги были сделаны из кусков арматурной проволоки. В одном из поединков я потерпел поражение – мне прокололи плечо в районе ключицы.
Фильм «Неуловимые мстители» породил особое «увлечение». Мы выходили на железнодорожные пути в черте города и в безлюдном месте цеплялись за проходящие мимо «товарняки», двигающиеся с небольшой скоростью. Забирались куда только возможно, а потом, проехав какое-то время и удовлетворившись, спрыгивали на ходу. Увлекались этим до тех пор, пока один из нас не попал под колёса, но, к счастью, потерял только ногу.
Сооружали свой «штаб». Для этих целей выкопали большое подземелье, но оно потом рухнуло. Пробовали создать свой язык, на котором должны были объясняться; изучали существующие сленги – когда к словам прибавлялись какие-либо частицы. Искали клады, пытались организовать свой кукольный театр.
Научились добывать деньги, но не воровством, а путём производства извести, технологию получения которой позаимствовали из школьного учебника химии. Известь затем продавали на базаре, а на вырученные деньги приобретали аксессуары для дворовой футбольной команды.
Учились курить. Пробовали анашу, вино и водку. Не забывали драться за свою улицу, за девчонок.
У меня в тот период появилась тяга к оружию, как к холодному, так и огнестрельному. У меня были ножи и ружьё, из которого мы палили, уходя за город. При этом сами заряжали патроны, лили дробь – здесь пригодился мой деревенский опыт. Тогда было немножко другое время. Не создавало большого труда приобрести гильзы, порох, капсюли. Лили из свинца кастеты.
Надо заметить, что, приехав в Узбекистан, я не умел плавать. А рядом была Сырдарья, полноводная по тем временам река. Были каналы. Была ещё жара, заставляющая лезть в воду.
Вначале я просто барахтался на мелководье, пытался было зайти глубже, но всякий раз страх меня останавливал, мешал сделать это. Надо мной смеялись и мальчишки, и девчонки, которые прекрасно плавали, ныряли с обрыва, прыгали с моста, высота которого была более десяти метров.
В один из дней я всё так же стоял на берегу канала, держась за корень верблюжьей колючки, который уходил вглубь песчаного обрыва. Все ждали, что я прыгну в воду и поплыву, но…
Вдруг по чьей-то воле кусок обрыва сорвался и полетел на меня. Не знаю, как я оказался в воде и, не помня себя, переплыл канал. Потом, отдохнув, ободрённый присутствующими, я вернулся обратно. Так я научился плавать.
Через короткий промежуток времени я начал осваивать Сырдарью. В конце лета я уж вместе со всеми переплывал эту реку для того, чтобы выпросить, а если не получится, похитить арбузы с бахчи. И, толкая их перед собой, так же вплавь возвращались. Под палящим солнцем с удовольствием поедали сахаристое содержимое.
Тяга к познанию толкала и на другие приключения. Мне очень хотелось увидеть Аральское море, тоже очень полноводное, по тем временам.
Мы с другом взяли с собой еды, «позаимствовали» на берегу Сырдарьи лодку и отправились в путешествие, совершенно упустив из вида, что ещё нужны и вёсла. Да и потом, зачем они нужны, думали мы, когда течение само принесёт нас к морю. Мы просто оттолкнули лодку и поплыли.
Шло время, течение уносило нас далее и далее. Чтобы управлять лодкой, мы использовали руки. А когда в лодке начала появляться вода, стали пользоваться башмаками.
Бекабад уплывал всё дальше и дальше, а затем и вовсе скрылся из виду. Мимо стали проплывать какие-то селения, поля, небольшие рощицы.
К этому времени мы уже выспались, съели все припасы. День начал клониться к вечеру. Море всё не появлялось. Стало как-то не по себе, а потом и вовсе страшно. Мы отчаянно стали грести к берегу. По истечении достаточного продолжительного времени, мы всё же, совершенно обессилев, достигли берега. Бросив лодку на берегу, пешком пустились в обратный путь. Было уже очень поздно, когда я вернулся домой. Чтобы не спугнуть спящих, быстренько юркнул в постель.
Был ещё один пример из области познания. В школе нам преподавали историю. Это был очень интересный и весьма познавательный предмет. И он даже подтолкнул меня к мысли стать археологом.
Но вернусь к деталям. На одном из уроков стали рассказывать об Александре Македонском, его походах, упомянули и о том, что на берегу Сырдарьи есть развалины построенной им крепости.
Это стало толчком к её посещению. Захотелось самому заняться раскопками и непременно найти что-нибудь стоящее. Сказано – сделано. Я всё тщательно изучил и на междугороднем автобусе отправился к этому месту.
Радости моей не было предела, когда на её территории я обнаружил столько черепков глиняной посуды, причём хорошо сохранившихся, и даже с узорами! Я тут же представил, как в школе будет открыт уголок, а я стану местной знаменитостью. И таких черепков я насобирал целую сумку и едва дотащил её до дома. А затем – до школы.
Каково же было моё разочарование, когда мне сказали, что всё это мусор, который люди выкидывают на помойку.
Следующим моим познанием стала гитара и, как её продолжение, дворовые и блатные песни. В то время многие увлекались этим инструментом, и я был не исключением. Но была одна особенность. В Бекабаде была и есть в наше время пересыльная тюрьма и, как следствие, много вольных поселенцев. Их устраивали на работу, а проживали они, как правило, на квартирах.
Поскольку к тому времени мы уже обзавелись другим жильём, то свою кибитку им тоже отдали просто так.
У меня появилась новая обязанность. Я бегал за «бормотухой», а взамен часами слушал песни, которые до сих пор остались в моей памяти. И я стал учиться играть на гитаре, и даже завёл песенник.
Потом начал писать стихи. Первое стихотворение, вероятно, как и все, отправил в «Пионерскую правду». Пришёл вежливый отказ. Больше я попыток публиковаться не повторял.
Учился я в школе легко, но не серьёзно. Бывало, пропускал занятия только лишь потому, что просто не хотелось идти в школу.
До восьмого класса я по-прежнему хотел стать лётчиком. Но потом мне вдруг захотелось в море, и я стал задумываться о поступлении в мореходное училище, да и сама специальность «штурман дальнего плавания» манила и завораживала. И я начал лихорадочно готовиться к осуществлению своей новой мечты.
В первую очередь изменил своё отношение к школе. Проявил повышенный интерес к таким предметам, как физика, математика, география, больше начал читать художественную литературу приключенческого жанра; а также развесил по стенам свои рисунки, но теперь уже с изображением кораблей.
По вечерам, лёжа в постели, я мысленно представлял себе, как я схожу с корабля после длительного плавания: морская форма с золотыми нашивками на рукавах, борода, трубка во рту; в одной руке обезьянка, в другой – чемодан с наклейками, а на плече – попугай. На берегу же – милое создание, машущее мне рукой. Всё это так будоражило, что я не мог нормально заснуть.
После окончания учебного года я начал усиленно собирать документы для поступления. При прохождении медицинской комиссии мне вдруг заявили, что я не годен, поскольку у меня «гланды», а для их устранения необходима операция.
Вечером того же дня я уже оказался в больнице, чем взбудоражил своих родителей. Операция была тяжёлой. Увлечение самодельным мороженым в свою бытность дало о себе знать.