С её позиций проходил стажировку в одной из ведущих американских газет, которая также дала мне возможность практически досконально изучить эту страну, её народ, увидеть то, о чём замалчивали местные СМИ.
На этом также хотелось бы остановиться подробнее.
Это случилось накануне развала Союза.
Однажды меня вызвал редактор и сообщил, что в Ташкент прибывает солидная делегация, в состав которой входят члены Конгресса, высокопоставленные чиновники, представители деловых кругов США. Необходимо подготовить материал, который бы «прозвучал» на весь Союз.
На следующий день я уже был в фойе гостиницы «Узбекистан», где остановилась делегация, а оттуда автобусом прибыли в нынешний парк «Дружбы», на место закладки парка «Сиэтл».
Вечером в тогдашнем Доме дружбы состоялся приём, на котором присутствовали некоторые члены правительства республики, представители творческой интеллигенции Узбекистана.
На следующий день состоялась экскурсия по городу, в ходе которой я познакомился с прибывшими американцами, а с наиболее значимыми и интересными договорился по поводу интервью, что и сделал на следующий день. Одним словом, обычная редакционная рутина.
Во время экскурсии, а точнее посещения выставки молодых художников, я случайно познакомился с одним из американцев, пожилым человеком, который внимательно разглядывал работы. Причём взгляд его не был похож на взгляд обывателя. Этим он и привлёк моё внимание.
Поскольку по тем временам я очень интересовался живописью и сам немного рисовал, то завязал разговор на эту тему. Он оказался не только любознательным, но и человеком, хорошо разбирающимся в вопросе. Поинтересовался, не профессиональный ли я художник, а получив отрицательный ответ, спросил, что я здесь делаю. Пришлось представиться. Он сказал, что представляет интересы одной из американских газет.
Так незаметно для нас обоих разговор перешёл на профессиональную тему: как у них и что у нас. Беседа продолжалась довольно долго. Продолжилась она и вечером, во время небольшого застолья.
Перед отъездом он мне сказал: «Вы много интересного и поучительного рассказали мне как коллеге. Я бы хотел продолжить наши деловые отношения, в том числе и в Америке.
– Вы знаете, – пояснил он, – у нас сейчас стали модными деловые обмены. А что, если я вас приглашу на Игры доброй воли не как простого гостя, а как представителя узбекских СМИ? Получите аккредитацию, посмотрите международные соревнования, увидите свой любимый вид спорта – академическую греблю, поживёте в американской семье. У нас и это теперь модно. Предоставите хорошую информацию для своей газеты, подготовите материалы для нашего печатного органа. Думаю, это будет интересно: «Америка глазами русского журналиста». И главное – увидите Америку. Подумайте, а я вам пришлю приглашение к моменту начала Игр доброй воли.
Во время сдачи материала я доложил редактору суть нашего разговора.
– Мечтать не вредно, – заявил он и, махнув рукой, засмеялся: – Помечтай, если так хочется.
Прошло достаточно много времени. В один из дней раздался телефонный звонок, звонили из США, просили дать номер факса для отправки документа.
Надо заметить, что факс в учреждениях Республики на тот момент был большой редкостью. Пришлось немного солгать, что аппарат не работает, а если его не починят, я сообщу номер другого. Просил перезвонить. А сам, используя все свои связи, срочно занялся поиском факса. Нашёл его только в тогдашнем «Инторге», договорился.
На следующий день я получил документ. Это было приглашение посетить США и принять участие в освещении Игр доброй воли, где было также сказано, что все расходы по пребыванию американская сторона берёт на себя, за исключением расходов на билеты.
Билет в США по тем временам стоил достаточно дорого – 2000 долларов США. К тому же таких денег, тем более в валюте, редакция просто не имела.
«Ответным шагом данного мероприятия, – говорилось в документе, – будет приезд американского журналиста в Узбекистан на тех же условиях».
По этой причине было трудно отказать со ссылкой на какие-либо обстоятельства, а поскольку мероприятие уже носило политический характер, пришлось редактору обращаться в ЦК партии, печатным органом которого была наша газета.
Там тоже долго решался вопрос, были и свои нюансы, на которых не хочется заострять внимание. Скажу одно – господин Случай всё расставил по своим местам.
Вскоре я получил служебный паспорт в отделении МИДа, а потом выехал в Москву для получения визы, где провёл несколько дней, стоя в очередях в ожидании приглашения на интервью.
Перелёт был долгим. Было душно, шумно, звучала речь на нескольких языках, пахло табаком, плакали маленькие дети.
По приезде я был представлен коллективу редакции, а потом мы поехали в пункт аккредитации, где я прошёл все формальности. Странное неудобство: при фотографировании заставили улыбаться, что далось мне нелегко – ведь фото делалось на документ.
А потом я своими глазами увидел, как работает пресс-центр международного уровня. Всё было в диковинку и многое непонятно.
Надо сказать, что с первых дней пребывания в Америке я чувствовал себя дикарём, попавшим на другую планету. Поражало и удивляло всё: и обилие машин самых различных марок; и наполненные прилавки магазинов; и компьютеры, на которых можно было просто работать, совершенно не переживая за сделанную ошибку, а ещё можно было, не сходя с рабочего места, отправлять материалы кому-то другому или просто рисовать.
Я не говорю уже о возможностях телевидения, мобильном телефоне, микроволновой печи или стиральной машине, куда можно было бросать бельё, не сортируя его предварительно по цвету, и вытаскивать совершенно сухим. Сейчас это звучит смешно, но всё было так.
Отправлять в редакцию материалы не было никакой возможности, но я делал вид, что отправляю, посещая различные мероприятия.
Игры доброй воли вскоре подошли к концу, и все стали разъезжаться. Я попрощался со всеми, с кем успел познакомиться, в первую очередь со сборной Советского Союза.
После окончания соревнований В. Фассио, а он оказался владельцем газеты, пригласил меня к себе в кабинет. Поинтересовавшись всем, он сказал:
– Своё обещание я выполнил, и вы можете ехать домой, но у меня к вам есть деловое предложение. Хочу, чтобы вы остались и немного поработали в редакции, и я даже готов платить вам зарплату.
Узнав о размере моей зарплаты, а она по тем временам составляла мизер, он произнёс:
– Вы столько же будете получать и у меня, но не раз в месяц, а каждую неделю, и без всяких вычетов, как любят делать у вас. Ну, как вы на это смотрите?
Радости моей не было конца.
А затем начались мои редакционные будни. О них разговор отдельный. Я выполнял редакционные задания, а параллельно готовил материалы о Советском Союзе, Узбекистане.
Надо отметить, я сильно отличался от своих американских коллег. В первую очередь, разница была в подходах подготовки материалов и журналистских приёмах, поскольку у каждого была своя школа журналистики.
Западная школа, как правило, обучала только фиксировать события, всё остальное отдавалось на восприятие читателя. Наша же, напротив, учила анализировать происходящее, оценивать и высказывать своё мнение.
Это сразу же привлекло внимание. В газету стали приходить письма, которых отродясь не было. Одним словом, началась коммуникация между газетой и читателем. Люди хотели больше знать о СССР, его культуре, традициях.
Как-то мой коллега пригласил меня в гости к своему знакомому, хотя американцы, как и другие иностранцы, не приглашают незнакомого человека к себе в дом, предпочитая проводить встречи, а то и мероприятия, в других уютных местах – кафе, ресторанах. Я согласился.
Уже придя в дом, увидел достаточно много народа.
– По какому случаю все собрались? – спросил я своего попутчика. – Что это, день рождения? Тогда почему ты мне ничего не сказал про подарок? Как-то неудобно приходить в дом с пустыми руками, – посетовал.
– Нет, – ответил он. – Если честно, все хотят посмотреть на русского.
В правильности его слов я убедился спустя некоторое время. Мы пили, ели, я произнёс тост. В какой-то момент ко мне подошли две женщины. Они о чём-то говорили между собой, потом одна из них потрогала мои волосы, затем свои, и произнесла удивительную фразу: «Мэри, знаешь, а у него такие же волосы, как у нас». И это был Сиэтл.
Многие из бывших граждан Союза звонили в редакцию, приглашали в гости, объясняя это тем, что холодильник полон, а выпить и поболтать по душам не с кем.
В подтверждение сказанного приведу ещё один пример. Однажды мы были на уик-энде, на яхте, в океане. Пили, много болтали (американцы этим грешат), а где-то в уголочке молча сидел один человек.
Он долго и упорно смотрел на меня, а потом подошёл и прямо спросил, не русский ли я случайно.
– Да, я русский, – ответил я.
– Ну, слава богу. Представляешь, приехал по делам, хотел устроиться в гостиницу, а меня поселили к каким-то «баптистам». Они мне сразу не понравились. Я начал отказываться, а они ни в какую. Я сказал им, что не знаю английского языка, а они: «Ноу проблем». Я пью и курю, говорю я им. А они: «Ноу проблем». Я лунатик. По ночам встаю. А они: «Ноу проблем».
Короче, не живу, а мучаюсь. Правда, чуть-чуть осталось находиться в этой стране.
Мы с ним провели почти весь день. Уже когда подходили к берегу, он неожиданно обратился ко мне с просьбой.
– Слушай, ты чирикаешь по-ихнему. Договорись, чтобы нас вдвоём, хотя бы на пару дней, оставили на яхте. В Союзе я не маленький человек, у меня при себе есть деньги: доллары, марки, фунты. Мы сходим с тобой в магазин, возьмём водочки, какие хочешь продукты; пожарим картошечку с мясом; выпьем хорошенько, закусим и начнём болтать. Ты даже не представляешь, сколько я знаю анекдотов.
Мне было до глубины души жаль этого человека.
В тоже время я был шокирован тем, как сотрудники редакции уже тогда совершенно свободно рассуждали о том, кто придёт к власти в случае развала Союза. Называли Ельцина, говоря, что срок его пребывания будет недолгим, затем наступит пора Горбачёва. При этом художники редакции мышкой на экране компьютера рисовали карикатуры на этих людей.