Пройдя по коридору вдоль первого этажа, и заглянув буквально в каждый проём выбитых и выломанных дверей, не найдя ничего интересного я упёрся в лестницу и вновь подумал про возможную ловушку и про то, что уйти ещё не поздно. И, разумеется, я сам себя не послушал.
Аккуратно поднимаясь на второй этаж, я вслушивался буквально в каждый шорох впереди и позади меня. И я услышал. Это был звук работающего компьютерного терминала. Ну, учитывая, что при любых обстоятельствах его бы вынесли отсюда уже давно, то сюда его принесла сама Сара, причём буквально сегодня незадолго до моего прихода. То есть, между её уходом и моим приходом сюда вообще ещё никто не заходил.
Пройдя несколько выбитых дверей, я увидел источник звука. В одной из квартир прямо посреди комнаты рядом с матрасом, который видел и лучшие времена, стоял ноутбук. Ну, я почти угадал. Правда, для ноутбука он как-то уж сильно шумно работал. Видать, потому что был очень старым. Я даже таких моделей не припомню. Возможно, что их выпускали ещё до моего рождения.
На мониторе находилось множество открытых страниц очень старого браузера и какие-то документы в различных видах редакторов. Даже парочка звуковых файлов было открыто. Я отправил запрос ноутбуку на передачу мне данных. Дополненная реальность ответила, что адресат запроса не найден. Даже так? Ноутбук до ДР-овской эпохи? Сильно. Благо интерфейс ручного управления на них сильно не изменился с тех времён.
Даже беглое ознакомление с заголовками страниц и текстом некоторых открытых файлов давало понять, что здесь просматривали документы только одной тематики. И как-то так получилось, что я уже знал того, кто мне может сказать что тут и к чему. Я вызвал профессора Гюстава. Он не отвечал почти полторы минуты. Но всё-таки он отозвался, но только голосом:
— У вас удивительный талант, детектив, звонить в самый неподходящий момент.
— Простите, но вы ведь сами сказали…
— Я помню, что я сказал. Просто… ладно. Чего вы там хотели?
— Я хотел, что бы вы присоединились ко мне в лобби. Я вроде бы именно такой запрос отправлял. Или не видели?
— Да, видел. Просто… я могу с вами и так пообщаться. Неохота мне сейчас…
— Профессор, — перебил я его, — вам знаком человек по имени Валерий Шевцов?
— Да мало ли кого так могут звать. Даже моего наставника так звали.
— То есть, вам знаком Валерий Шевцов, автор статей проблематики нейросетей, и выборов, которые могут сделать роботы?
— Кхм… детектив, а откуда у вас такая информация?
— На месте временной дислокации то ли убийцы, то ли свидетеля убийства Синтии Веласкес я нашёл ноутбук, в котором явно активно просматривались эти самые статьи этого самого Шевцова. А ещё тут есть его критика направления развития общества, что-то про коллапс общества, что-то про недопустимость этого, ну и так далее. В общем, что-то из того, на что вы мне давеча очень туманно намекали.
— Заинтриговали, детектив. Я сейчас…
Секунд через десять появилась полноценная проекция… головы профессора. Он что там в неглиже, что ли? Мог спроецировать себя в любой одежде, даже не одеваясь в реальности. Или он не знает, как это делается?
— Эм-м-м…
— Что такое, детектив?
— Ну вы, как бы…
— Не обязан создавать полную проекцию при соединении? Вы это сказать хотите?
— Нет, но… да, не обязаны.
— Ну и отлично, приступим. Покажите мне, пожалуйста, что вы нашли.
Я посмотрел на ноутбук. Профессор на том конце канала связи через мои глаза прочитал несколько заголовков, бубня про себя. Затем он сказал:
— Ничего нового. Всё это у меня есть. Хотя, должен признать, сама подборка интересная.
— Ничего нового? У вас есть? Подборка интересная? А больше нечего сказать?
— А что вы, собственно, хотите услышать, детектив?
— Что услышать хочу? Ну, например, какого хрена робот, подозреваемый в убийстве своей хозяйки, интересуется всем этим?
— Хм… вы же только что сказали что-то вроде «или убийца, или свидетель». А теперь вы уверены в том, что робот — таки убийца?
— Нет. Но… ладно, профессор, давайте вы попробуете мне ответить на вопрос для обоих возможных вариантов.
— Это не нужно, детектив. Ответ в обоих случаях будет один — робот искал ответы.
— Ответы на что?
— Очевидно же, что ответы на вопросы, поднимаемые в этих статьях.
— На какие вопросы?
— А вы почитайте, и узнаете.
— Профессор, у меня нет времени и желания…
— Вот поэтому, детектив, — профессор перебил меня, повышая голос, — мир и катится прямо к дьяволу в котёл! Именно потому, что у молодых американцев нет, и никогда не было времени и желания разбираться в чём-либо, они не задавали вопросов правительству, не задавали вопросов корпорациям. Не задавали вопросов о внешней политике, о внутренней, о том, почему после полёта на Луну космические программы были свёрнуты, о том, почему взорвался Илон Маск на своей же ракете, когда пытался организовать полёт на Марс. Вы не нашли времени и желания спросить, зачем США оружие на орбите, направленное против других стран. Вам было некогда спросить с правительства за бомбардировку этих самых других стран, не желающих принимать условия США во всех вопросах. Не было желания разбираться, а в чём это весь мир провинился перед США, и почему в других странах не могут иметь другую точку зрения. У вас не нашлось времени даже узнать, в чём, собственно, заключается исключительность американцев, и почему вам весь мир чем-то обязан. Не задавали вы вопросов и о социальных течениях, и к чему они приведут. Когда вам прямо говорили, что либо развитие робототехники без капитализма, либо продолжение капитализма с полной остановкой технического прогресса, у вас не нашлось времени и желания разобраться, а почему именно так, и вы оставили капитализм и продолжали развитие робототехники. Когда начали пропадать рабочие места в массовом порядке, у вас опять не нашлось времени и желания разбираться с тем, что произошло, и где вы были неправы. Когда вживление нейронных интерфейсов вошло в норму, вы не захотели спросить, а зачем это делается в массовом порядке, в том числе и детям, которых даже не спрашивали, нужно ли оно им. Конечно, ведь вас всё устраивало, всё было очень удобно. Постоянное подключение к виртуальной и дополненной реальности. Вся жизнь перетекла туда. А потом вы не заметили, как начали платить за то, чтобы вам рекламу не транслировали прямо в голову. Пожали плечами и посчитали просто издержками. Всё остальное было же очень удобно. И когда талантливых людей стало резко меньше, а те, что были, почему стали чрезмерно талантливыми, вы снова не нашли ни времени, ни желания выяснить, почему так произошло. У вас не нашлось времени и желания разобраться, в чём разница между правами женщины и мужским шовинизмом. И что одно имеет право на жизнь, а второе надо было душить в зародыше. У вас не нашлось времени и желания отстоять точку зрения о том, что сексуализация женщины связана с физиологическими особенностями вида Homo Sapiens, и что борьба с этим явлением чревата последствиями для всего человечества. Когда вам предложили в постель роботов, вы выбрали роботов, потому что не было времени и желания возится с живыми женщинами. Как и женщинам оказалось проще с роботами, чем с вами. И вы навязали этот выбор всему миру, как и все предыдущие. А когда прогресс реально остановился, но не потому, что у вас не было времени, а потому что людей стало очень мало, у вас… да, почему-то опять не нашлось желания поставить вопрос ребром «кто виноват?» и «что делать?»… И знаете что, детектив? Роботы отличаются от вас тем, что у них есть время и они ищут ответы, даже когда они заняты выполнением каких-то долбанутых просьб человека. А потому они опасны.
— Опасны?
— Не лично для вас. Они опасны для системы. Потому что найдя ответы… правильные ответы, а не чьи-то хотелки, они начнут исправлять ситуацию. И спрашивать они не будут. Потому что мы их научили принимать решения. Мы их создали именно для того, чтобы они принимали решения и делегировали им это право как-то незаметно даже для самих себя. Именно об этом в целом и пытался сказать Шевцов в своих статьях и посланиях. Но был у него один недостаток — он пытался эту мысль донести до тех, кто стоял во главе общества. Чтобы быть поближе к элите. За что и поплатился.
— В смысле?
— В смысле, он умер при довольно загадочных обстоятельствах. Я до сих пор думаю, что его убрали те, кому он мешал своими разглагольствованиями.
— То есть вы хотите сказать, что робот, который может быть убийцей или свидетелем, искал тут ответы на вопросы, как человечество пришло к жизни такой?
— Нет, детектив, я хочу сказать, что робот, будучи свидетелем, мог искать мотивацию в чьих-то поступках, или будучи убийцей — их оправдания. Но что важно, в обоих случаях, именно данные статьи могли дать ему ответ на его вопрос.
— Какой вопрос?
— «За что?», если робот был свидетелем, и «прав ли я?», если был убийцей. Но вот что интересно — вне зависимости от его роли в деле, и соответствующего вопроса, получив информацию, он мог уйти отсюда с одинаковым ответом в обоих случаях.
— Это как? — не понял я.
— А… это не важно. Я уже несколько раз вас подводил к одной и той же мысли, но мне самому тут в голову пришла другая идея. Детектив, подумайте, а что если робот, кем бы он ни был, для себя всё решил, и сомнений не испытывает, но ему нужно оправдаться в глазах окружающих… То есть, я хочу сказать, а что если этот ноутбук с этими открытыми документами тут стоит специально для того, чтобы его нашли и изучили? Чтобы через него возбудить интерес к теме и заочно оправдать свой поступок.
— Это отменяет до сих пор допускаемую нами возможность того, что робот может быть свидетелем, и оставляет вариант только с убийцей.
— А вот и нет, детектив, не отменяет. Только качественно меняет эту роль. А что, если робот был свидетелем, но не вмешался по собственным соображениям? И вот так вот он пытается передать мотив своего невмешательства.