Встает, надевает пальто.) Принимай его сама. Вы договоритесь. Прекрасно договоритесь. Я свое дело сделал. (Выходит.)
Рахель как будто пытается удержать его, потом отворачивается, подходит к зеркалу. Поправляет прическу. Звонок в дверь. Она застывает в растерянности с зеркальцем в руках. Снова звонок. Рахель открывает, в дверях стоит Саймон.
Саймон. А, прекрасно! Ты прихорашиваешься. Это замечательно. Я забыл главное: ему сорок один год. Тебе тоже сорок один год и ни месяцем больше, ясно? Он дважды интересовался твоим возрастом. Это показалось ему слишком роскошным — столь юная невеста, всего сорок один год! Да еще дорога за мой счет! Надеюсь, он больше не станет об этом спрашивать, во всяком случае, тебя. Он всех подозревает в жульничестве. Как будто весь мир сговорился обмануть его. Но он уже спросил раз и другой, и хватит! В конце концов, это может показаться нам обидным. Потом ты как-нибудь выпутаешься. Рожать ты сможешь и в пятьдесят лет. О, Боже, что за поганый мир! (Выходит.)
Рахель неторопливо оглядывает комнату. Снова раздается звонок в дверь, входит Саймон.
Саймон. Да, это еще не все. Это твоя квартира — лично твоя. Так я ему сказал. Я объяснил, что я достаточно обеспеченный человек, преуспевающий делец и все такое прочее. Ничего, потом как-нибудь разберемся. В конце концов, он не какой-нибудь мерзавец и не станет требовать развода из-за такой чепухи. Это жена бросила его, а не он — ее. Я скоро вернусь. (Выходит.)
Рахель убирает со стола пустые чашки. Звонок в дверь. Она открывает, входит Бени.
Рахель. Господин Альтер! О, заходите, пожалуйста… Брата нет дома. Я надеюсь, вы… Вы знаете, как он… Но на самом деле он… Заходите. Хотите чаю?
Бени (топчется в дверях в сильном смущении и неодолимом душевном волнении). Только объяснить… Ваши туфли, которые я вернул… Это не против вас! Наоборот! Я даже сейчас хотел бы починить… Но невозможно! После того, что я слышал… Не могу… Я покривил бы душой! Вы не виноваты. Я… Я нехороший! Я полон желчи. Я… (Исчезает.)
Рахель стоит с минуту молча, потом выглядывает за дверь, словно собирается сказать что-то ему вслед, и видит Лейзера. Она в испуге захлопывает дверь. Звонок. Рахель открывает. На пороге стоит Элиэзер Вайнгартен, Лейзер, в промокшем насквозь пальто.
Лейзер (произносит громко, едва ли не вызывающе). Здравствуйте!
Рахель. Здравствуйте. Заходите, пожалуйста.
Лейзер. Вы должны прежде узнать, кто я. (Протягивает ей руку.) Элиэзер Вайнгартен!
Рахель (пожимая ему руку). Рахель.
Лейзер (не выпуская ее руки из своей). Очень приятно!
Рахель. Мне тоже. (Пытается высвободить свою руку.) Очень приятно. Заходите, пожалуйста. (Закрывает дверь.) Саймон вышел ненадолго. Садитесь, пожалуйста.
Лейзер. Я должен сначала снять пальто, не так ли?
Рахель. О, конечно! Извините. Вы насквозь промокли.
Лейзер. Это пальто промокло. (Принимается стягивать пальто и вдруг вспоминает.) Извините. У меня есть тут для вас… (Вытаскивает коробку конфет и протягивает Рахели.) Это подарок. Женщины любят шоколад.
Рахель (принимая от него коробку). Спасибо. (Кладет коробку на комод.)
Лейзер. Где повесить пальто?
Рахель. Да, конечно. Извините. Дайте мне.
Лейзер. Вам это будет тяжело. Это пальто — как носят грузчики. Мой отец купил его, когда жил в Соединенных Штатах Америки. В Нью-Йорке. Летом там страшная жара, а зимой — холод и мороз.
Рахель (указывая ему на вешалку). Тут, пожалуйста.
Лейзер (вешает пальто). Где вы хотите, чтобы я сел?
Рахель. Конечно. (Усмехается.) Извините. Здесь. Возле стола. Простите меня.
Лейзер (садится). Вы слишком много извиняетесь.
Рахель. Что? Я не знаю… Я делаю слишком много ошибок.
Лейзер (смотрит на нее и говорит громко). Это некрасиво, что я сижу, а вы стоите.
Рахель. Конечно. (Помолчав.) Я себя не помню… (Садится.)
Лейзер (спохватывается). А где шоколад?
Рахель. Простите?
Лейзер. Я принес вам шоколад.
Рахель. Ах, да! Он тут, на комоде.
Лейзер. Если вы позволите, я бы попросил, чтобы вы поставили его на стол. Я знаю, женщины любят шоколад, но еще больше они любят свою фигуру. Но поскольку это мой подарок, я не хотел бы, чтобы вы заботились теперь о диете. Попробуйте его прямо сейчас. Пожалуйста. И к тому же я хочу знать, не обманули ли меня.
Рахель (после некоторого молчания). Хорошо. (Встает и ставит коробку на стол, говорит не сразу.) Я буду есть шоколад, а вы выпьете чашечку чаю. (Отходит в угол к плите, ставит чайник на огонь.)
Лейзер (не глядя на нее). Это недорогой подарок.
Рахель. Что вы! Вы не должны приносить дорогих подарков.
Лейзер. На дорогие подарки у меня нет средств. (Помолчав.) К тому же я уверен, что дорогих подарков вообще не следует делать. Трудно дарить дорогие вещи от всего сердца. Дорогие подарки делают с расчетом. И те, кто их принимает, выдают свое корыстолюбие.
Рахель. Я как-то не задумывалась об этом.
Лейзер. Так подумайте теперь. (Помолчав.) Я приведу вам пример. Лея-Двора Вильман, двоюродная сестра моей матушки — она также и ваша родственница со стороны тети Малки, той тети Малки, которая является тетушкой вашей матушки, — подарила мне к свадьбе дорогой сервиз. (Замолкает и смотрит на Рахель, проверяя, какое впечатление производит на нее его рассказ.) А сама она жалкая вдовица, у которой на руках восемь детей. И едят они хлеб да постное масло. Это их единственное пропитание. Так ели некогда в Старом городе. Люди помнят Стену плача, древние синагоги, а нищету в Старом городе они не помнят. И вот эта Лея-Двора, которая не видит даже овощей и фруктов, у которой башмаки переходят от старшего ребенка к младшему, она дарит мне сервиз за семьдесят восемь фунтов! Разумеется, израильских, а не английских, но это тоже немало. Возвращать подарок неудобно. А принять его — это разбой. Я вернул, но она не пожелала забрать. Тогда я пошел в лавку к Фройнду и отдал ему этот сервиз. Фройнд — это зять раби Баруха Гекраковера. А деньги я отослал ей по почте.
Рахель (не сразу). У нее, разумеется, нашлось на что истратить эти деньги. (Ставит чашки на стол.) Я добавлю вам молока.
Лейзер. Шмуэля-Вольфа убило иорданской пулей. Это ее муж. С тех пор ее жизни никто не позавидует. Люди, которые не любят задумываться, полагают, будто самое большое горе человек испытывает в день утраты.
Рахель (смотрит на Лейзера с интересом). Это очень верно, то, что вы говорите.
Лейзерр. И кроме всего прочего, у нее еще бородавка на кончике носа. Вот тут. (Показывает, где.) Как будто большая капля, которая вот-вот сорвется вниз. Невозможно не засмеяться.
Рахель принужденно смеется.
Лейзер. Похоже на каплю шоколада. У нее была определенная причина, почему она поднесла мне к свадьбе этот сервиз. Она хотела, чтобы я помог впихнуть ее Иерухама на работу в Министерство социальной помощи. Это ее старший сын. (Принимается накладывать сахар в чашку, кусок за куском.) Но я сам уже не служил там. Она просто не знала об этом. За всеми своими заботами она никогда не знает, что творится на свете. Зато она помнит все даты — кто когда родился, кто когда умер. Вся семья у нее в голове. И она ходит на могилу ко всем родственникам и плачет на всех похоронах. Она столько плачет, что хватит на всех сирот.
Рахель. Берите сахар. Берите, не стесняйтесь.
Лейзер. Один раввин-хасид после устроил его на работу. В банк. Иерухама. В Иерусалиме. Бывает, кто-нибудь помогает человеку, а при этом сам смеется над ним. Кто-то кому-то помогает, а сам уже покатывается со смеху, потому что представляет, как он будет рассказывать о несчастьях того, кому он теперь помогает.
Рахель. Я съем шоколад, вы не должны извиняться.
Лейзер (помолчав). За что я должен извиняться?
Рахель. Вы не должны.
Лейзер. За что я не должен?
Рахель. За подарок и за… Не важно. Я сказала просто так.
Лейзер. Нет, вы сказали не просто так, просто так не бывает.
Рахель (слегка поразмыслив). Вы правы. Но все равно, забудем об этом. Вы знаете, что я имела в виду.
Лейзер. Не знаю.
Рахель. Все равно, забудем об этом. Я, верно, выразилась не к месту. (Помолчав.) Это от смущения. Но это естественно в таких обстоятельствах, не правда ли? (Открывает коробку и пробует шоколад. Продолжает весело.) Очень хороший шоколад, вас не обманули. И пейте, пожалуйста, чай. Я буду есть шоколад, а вы пейте чай, договорились?
Лейзер пьет чай. В комнате воцаряется молчание. Свет за окном меркнет. За стеной раздается стук молотка. Лейзер и Рахель одновременно заговаривают каждый о своем. Молоток стихает.
Рахель. Как вы думаете?..
Лейзер. У вас есть?..
Рахель. Да, пожалуйста…
Лейзер. Нет, продолжайте.
Рахель. Вы — гость.
Лейзер. Это вам не поможет. Говорите, что вы хотели сказать.
Рахель (после некоторого молчания). Я только хотела спросить вас, что вы думаете о прогрессе в области медицины? В наши дни…
Лейзер (не понимая). О чем?
Рахель. Я думаю, это единственная область, в которой цивилизация действительно что-то дала человеку и сделала его счастливей. Не просто обеспечила удобствами или силой, но принесла реальное избавление. Пятьдесят лет назад половина детей на земле умирала прежде, чем успевала произнести свое первое слово.