Холиямбы
Многим из смертных, Посидипп[175] богатства
Не приносят пользы; им следует лишь таким имуществом
Владеть, которым они могут разумно распорядиться.
А ныне многие из окружающих нас честных и достойных
5 Людей вынуждены подыхать с голоду,
А те, кто, как говорится, гроша ломаного не стоит,
Купаются в богатстве. Но на что нужно тратить свои богатства,
А это самое главное, они не знают.
Дома же из драгоценных [камней] смарагдов,
10 (Если бы только это было выполнимо),
С портиками и четырёхколонными залами,
Которые стоят много талантов, они готовы купить.
Тем же, что необходимо для воспитания духа, они пренебрегают,
Всему предпочитая самое ничтожное в жизни —
15 Презренную выгоду и богатство.
Они не прислушиваются к разумным речам, которые
Сделали бы их души мудрее и научили распознавать добро
И справедливость. Разве, Посидипп, таким людям
20 Не удаётся владеть великолепными и дорогостоящими дворцами,
Тогда как сами они ни копейки не стоят?
И если хорошенько вдуматься, то очень справедливо сказать:
В голове у них одни только деревяшки да камни.
Как я слышал, некогда на земле жил человек
По имени Нин, ассириец, у которого было целое море золота,
Да и всего остального — гораздо больше, чем песка в Каспии.
За звёздами он не наблюдал, а если и смотрел [на небо], то просто так.
5 И у магов он не возжигал священного огня,
Как требует того обычай, прутьями касаясь бога[177].
Он не витийствовал и не судил людей,
Не умел он ни собрать народ, ни устроить смотр войску.
Но зато умел всласть поесть, выпить, любить.
10 Всё остальное он столкнул в пропасть.
Но вот умер человек и обратился ко всем с такими словами:
[Там сейчас город Нин и гробница поёт]
Послушай, кто бы ты ни был, — ассириец или мидянин,
Коракс или с дальних северных болот
15 Длинноволосый синд[178], — вот что я тебе скажу:
«Я, кто некогда был живым дыханием и носил имя Нина,
Ныне уже ничто и превратился в прах.
[Мне принадлежит ровно столько, сколько
Съел, сколько спал, сколько любил...][179].
20 А мои богатства терзают нахлынувшие отовсюду враги,
Словно вакханки, рвущие на части живого козлёнка.
[Я же, уходя в Аид, не взял с собой ни золота,
Ни коня, ни серебряной колесницы.
И хотя носил митру, теперь лежу здесь кучкой пепла]»[180].
Для Нина бочка для купания — меч его, а кубок — копье,
Кудрей копна — лук со стрелами, чаши — врагов ряды,
А неразбавленное вино — кони горячие, вместо боевого клича —
«Окропите меня духами».
Люди добрые, подайте вороне, дитятке аполлоновой,
Горсть ячменя или пшеницы миску,
Кусочек хлебушка иль просто грошик — кто чего хочет.
Подайте, люди добрые, вороне чего-нибудь
5 Из того, что у каждого под рукой. Она и горстку соли
Возьмёт. Ворона очень соль любит.
Кто даст сегодня соли горсть, тот завтра кусок отломит сот медовых,
Послушай, мальчик, отвори нам дверь! — Вот Плутос нас уже услышал,
И девушка несёт вороне смокв груду.
10 О боги, дайте ей всяких благ вдосталь.
Пошлите, боги, ей богатого и знатного мужа,
И пусть старик-отец понянчит на руках внука,
А мать положит на колени внучку,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Жена пусть отпрысков растит для братьев.
15 А я, куда меня ни понесли бы ноги,
Всё гляжу неотрывно на Муз, и песенки свои пою у дверей,
И желаю добра каждому, кто даёт, да и тому, кто не даёт[183].
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Люди добрые, подайте, чем богат ваш дом,
И ты, хозяин, и ты, молодая хозяйка, давай, не жалей,
20 Таков уж обычай — дать, когда ворона просит.
Вот какая у меня песенка. Подай же что-нибудь. Ну, вот довольно, хватит!
И из разбитой чаши кислым вином
Он совершает возлияние, держа её в скрюченных пальцах,
Дрожа, как беззубый старик при порывах северного ветра.
АНОНИМНЫЕ ХОЛИЯМБИЧЕСКИЕ ПОЭТЫ
Против стяжательства
... Нет никого, кто, изучая повадки наших
Современников, не взглянул бы на них без проклятий и ненависти.
Я расскажу тебе о них, Парн, со всей прямотой,
Поскольку поэзия не напрасно должна коснуться твоих ушей.
Я покажу тебе, Парн, что людей покинула
Совесть, и они, как Гарпии с крючковатыми пальцами,
Готовы из каждого камня выдавить прибыль.
10 Каждый ищет, где бы пограбить,
И бросается стремглав в воду и плывёт
К своей добыче, готовый утопить
На своем пути друга, брата, жену,
Лишь бы спасти свою трижды жалкую шкуру.
Для этих людей нет ничего святого —
Они не задумаются превратить море в сушу, а сушу — в море.
Все они всегда и везде поучают:
«Наживайся, приятель, и летом, и зимой,
Везде ищи только выгоду, никого и ничего не стыдись.
Пусть все бранят тебя. Тебе-то что?!
20 Тяни свою руку туда, где можно что-нибудь хапнуть,
Где ж надо дать, лучше б руки отсохли»[185].
Многие скажут: «Поздравь себя,
Если ты хоть чем-нибудь богат. Тогда кругом тебя друзья.
Богатого тебя и боги полюбят.
Если же ты беден, то и мать-родительница возненавидит тебя.
Нищий, не будешь нужен и родственникам».
Потому-то, друг мой, я проклинаю
Нынешнюю жизнь и всех людей,
Живущих такой жизнью, ненавижу и ещё больше буду ненавидеть.
30 Потому что они, эти люди, перевернули нашу жизнь.
Ведь некогда священная и ещё до сих пор почитаемая
Справедливость ушла и никогда больше не вернётся.
Процветает неверие, а вера покинула землю.
Бесстыдство стало сильнее Зевса.
Святость клятв умерла, и боги терпят всё это.
Низость буйствует повсюду среди людей,
Которые солёной слюной плюют на благородство.
Никто не возьмёт в супруги даже Геру,
Будь она нищая...
40 Скорее введут в дом женой последнюю лидийскую шлюху,
Лишь бы только она принесла с собой денег...[186]
... Ведь они тащат, откуда только могут,
И нет для них ни близкого, ни дальнего.
Они предпочтут голодать, только бы накопить побольше.
70 Закон их не страшит, они забыли о богине справедливости
Дике и потешаются над ней.
Я же поражаюсь: как люди могут жить среди
Таких зверей, когда жить среди них невозможно.
Никто никому не верит,
Кругом одна лесть и медоточивые речи.
Клянусь богами, я знаю только одну правду:
Не быть рабом удовольствий и желудка,
А довольствоваться лишь необходимым.
80 Все же стараются урвать себе побольше,
Словно увидели, так сказать, сладкий пирог.
Что толку набивать себе брюхо?
То, что кладёшь себе в рот, остаётся там
Только на время еды. Сколько ни ешь,
Всё отправляется в живую пучину.
Ешь поэтому столько, сколько я, и не больше,
Иначе запутаешься, как птица в силках.
Я же, Парн, не гоняюсь за всеми такими удовольствиями,
А держу себя, как коня, в узде и,
90 Умеряя призывы своего желудка,
Приучаюсь к скромному образу жизни.
Когда я бываю вынужден сделать себе приятное,
Это доставляет мне страдание, ибо кусочек соли
Для меня уже удовольствие. Мне ничто не доставляет
Большей радости, чем сделать что-нибудь полезное и
Справедливое, а многие люди наживаются
Самыми позорными путями, потеряв всякий стыд и совесть.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
100 Ведь есть, есть же такое божество, которое
Наблюдает за всем этим и не допустит, чтобы
Оскорблялись божьи законы без конца,
И каждому назначит заслуженную участь.
Итак, Парн, я предпочитал бы иметь только
Самое необходимое и считаться честным человеком,
А не зарабатывать кучу денег, чтобы мои враги
Могли однажды сказать:
«Груз соли вернулся туда, откуда прибыл»[187].
КЕРКИД ИЗ МЕГАЛОПОЛЯ
Мелиямбы
Существовал также рассказ, что Диоген умер, задержав дыхание. Об этом свидетельствует Керкид из Мегалополя [или с Крита] в своих «Мелиямбах»:
... Не такой уж, как прежде, этот знаменитый синопец,
Который ходил с посохом, складывал вдвое плащ,
Жил под открытым небом.
Он поднялся на небо, крепко прижав зубы к зубам,
Чтобы остановить дыхание.
Этот человек был в полном смысле Диоген,
Зевсом рождённый, небесный киник-собака.
а Как изысканные блюда обжор и чревоугодников,
Так и похлёбка, не заслуживающая даже
Названия еды, которую бедняки черпают из одного котелка, —
Всё отправляется в конечном счёте в отхожее место.
Вот она — высшая цель прожигателей жизни.
Так верно говорит об этом милейший Керкид.
А сам он питался просто [солью]
И плевал на всю эту роскошь солёной слюной насмешки[190].
ь Хлеб для меня — пирог изысканный и блюдо пряное,
А соль мне делает всё сладостным,
Поэтому на богачей плюю слюной солёно-радостной[191].
а ...Человек даже на пороге смерти неохотно смыкает
Навеки глаза, а сердце в твоей груди неприступно,
И его не смогли сокрушить никакие заботы,
Одолевающие пожирателей жирного мяса.
Поэтому ничто из прекрасного на земле ещё никогда
5 Не прошло мимо тебя, и вся изысканная добыча Муз
Глубоко проникла в самые твои внутренности, и ты,
Моё сердце, устраивало нечто вроде рыбной ловли
На Пиэрид и было самым умелым на них охотником.
А ныне в твоих ниспадающих с головы волосах
Ясно виднеется седина, и подбородок покрыла
10 Сивая борода, а жизнь, уже глядящая на широкий
Порог своего заката, заискивая и льстя, всё ещё
Ищет какого-то совершенства, подходящего возрасту и годам. Тогда мудрой...[192]
ь ... [Почему богиня судьбы Тиха (или Зевс) ] не превратила
Этот денежный мешок, обжору и развратника Ксенона в сына
Нищеты и не послала нам, беднякам, на жизнь те груды
Золота, которые он снова и снова пускает на ветер?
5 Что этому помешало? Что она сможет на это ответить,
Если кто-нибудь её об этом спросит? Ведь богу легко
Выполнить всё, что только ему взбредёт в голову.
Почему же она не отберёт у грязного мошенника и ростовщика,
Готового задушиться за грош, или у
Расточителя, не устающего проматывать своё состояние,
У этого губителя денег, их свинского богатства
И не даст хотя бы самых ничтожных средств на
Существование бедняку, который питается лишь самым
10 Необходимым и не имеет даже своей собственной посуды.
Неужели Дика слепа, как крот, а Фаэтон
Смотрит одним только глазом, у богини же справедливости
Фемиды ясные очи затуманились? Тогда что же это за боги,
15 У которых нет ни слуха, ни зрения? А ещё этот
Величественный метатель молний, восседающий в центре Олимпа...
Ровно и крепко держит он в руках весы [Судьбы], и ни одна
Чаша не дрогнет. Так говорит Гомер в «Илиаде»:
«Чаша весов упадёт, когда день роковой для доблестных
20 Мужей наступит»[193]. Тогда почему же этот справедливый
Весовщик никогда не склонит чаши весов в мою пользу? Что же
Касается самых ничтожных из варваров-мисийцев[194], то
[Страшно сказать!] для них Зевс готов склонить весы.
К каким же владыкам земным или небесным нужно обратиться
25 За справедливостью, когда сам Кронид, который зачал и
Породил всех нас, для одних отчим, для других отец
Родной? Лучше оставим этот вопрос для тех, кто гадает по
Звездам. Надеюсь, он не окажется для них слишком трудным
А мы лучше позаботимся о Пэане и Доброй Метадос[195],
30 Ведь богиня она и, совсем как Немезида, только живёт на
Земле. Итак, пока бог посылает нам попутные ветры, чтите
Эту богиню, легко живущие мужи...[196] Налетит враждебный
Ветер и погубит ваше ненавистное богатство, дарованное
Судьбой. Вот тогда придётся вам извергнуть обратно из
Самого нутра все, что сожрали, до последнего кусочка...[197]
а Кто-то сказал нам, Дамоном, что лазоревокрылый
Сын Афродиты из щёк своих выпускает два разных дуновения.
Ты достаточно образован, чтобы это знать.
На кого из смертных он дунет нежно и дружелюбно
5 Из правой щеки, тот спокойно правит кораблём любви
С помощью мудрого кормила убежденья.
На кого же он дунет из левой щеки, те оказываются
Среди бурь и страшных вихрей любовных желаний,
Их ожидает повсюду плавание по бурному морю [страстей].
10 Хорошо об этом сказал Еврипид[198]. Поэтому из этих
Дуновений лучше выбирать то, которое сулит нам
Спокойное плавание, и, разумно пользуясь кормилом
Убеждения, плыть напрямик, ибо Киприда ведёт
Наш корабль вперёд по волнам...[199]
b ...Ведь вся эта бешеная злоба и безумное
Стремление соития с женщинами влекут за собой
Гибель и конечное раскаяние. Но есть ещё продажная
Любовь, Афродита с площади. Когда тебя охватит
Желание и ты захочешь её, с ней никаких хлопот,
Ни страха, ни беспокойств. Всего за один обол
15 Ты уложишь красотку к себе в кровать и можешь
Считать, что стал зятем самого Тиндарея...[200]