Да, я преступник. Я, Старший Вычислитель Лабан Твиссел.
Трижды наступал и проходил момент биовремени, когда самое простое действие с моей стороны могло изменить ее личную Реальность. Разумеется, я знал, что такое персональное Изменение ни за что не будет одобрено Советом. Но все равно я заранее начал чувствовать себя виновным в ее смерти. Позже это тоже сыграло свою роль.
Потом она забеременела. Я не предпринял никаких мер, хотя обязан был сделать это. Я рассчитал ее Судьбу, приняв во внимание ее связь со мной, и знал, что вероятность беременности для нее весьма велика. Ты можешь этого не знать, но Временницы иногда беременеют от Вечных, несмотря на все предосторожности. Случается и такое. Но Вечным нельзя иметь детей, поэтому мы быстро и безболезненно ликвидируем последствия. Для этого есть много методов.
Из Плана Судьбы я знал, что она умрет до родов, поэтому не принял мер. Она так радовалась тому, что станет матерью, и мне не хотелось ее огорчать. Она рассказывала мне, какое это счастье — чувствовать в себе трепет новой жизни, а я сидел рядом с ней и пытался улыбаться.
А затем случилось нечто совершенно непредвиденное. Она родила до срока…
Неудивительно, что ты на меня так посмотрел. У меня был ребенок, настоящий ребенок, мой собственный. Возможно, никто из Вечных не может сказать такого о себе. Это было серьезное преступление, но худшее случилось потом.
Я не ожидал ничего подобного. В вопросах, связанных с рождением детей, мой жизненный опыт был крайне мал. Я в панике обратился к Плану Судьбы и обнаружил, что проглядел маловероятную вилку. Профессиональный Планировщик сразу бы заметил ее, а я, я был наказан за чрезмерную самонадеянность.
Что мне было делать?
Убить ребенка я не мог. Его матери оставалось жить лишь две недели, и я решил: пусть они проживут этот срок вместе. Две недели счастья — не такой уж великий дар.
Мать умерла точно в предсказанный срок и точно так, как было предсказано. Я пробыл в ее комнате все время, позволенное пространственно-временной инструкцией. То, что я уже целый год знал об этом, только усугубляло мое горе. До самого конца я держал ее за руку, а другой рукой обнимал своего сына.
Я сохранил ему жизнь. Почему ты так вскрикнул? Ты что, осуждаешь меня?
Откуда тебе знать, что значит держать на руках своего сына — крохотную частицу собственной жизни? Я могу иметь Киберцентр вместо сердца и инструкции вместо нервов, но я это знаю!
Да, я сохранил ему жизнь. Я пошел и на это преступление. Я поместил его в воспитательный дом и часто навещал (в строгой хронологической последовательности через определенные промежутки биовремени), внося за него плату и наблюдая, как он растет.
Так прошло два года. Периодически я проверял План Судьбы своего сына (это нарушение правил стало для меня привычным) и каждый раз с удовольствием убеждался, что вредные эффекты для данной Реальности отсутствуют с точностью до 0,00001. Мальчик научился ходить и лепетать несколько слов. Никто не учил его называть меня “папой”. Я не знаю, какие догадки в отношении меня строили Времяне, заведовавшие этим домом. Они брали мои деньги и помалкивали.
Через два года во Всевременном Совете рассматривался проект Изменения, которое краешком захватывало 575-е. Незадолго до этого меня произвели в Вычислители. Детальная разработка проекта была поручена мне. Это было первое Изменение, которым я занимался самостоятельно.
Конечно, я был горд, но к гордости примешивалась озабоченность. В текущей Реальности мой сын был незваным пришельцем. В новой Реальности он не должен был иметь Аналогов. Мысль о том, что ему предстоит уйти в небытие, мучила меня.
Я разработал проект Изменения, который показался мне безукоризненным. Мой первый проект. Но я поддался искушению. Поддался еще и потому, что нарушение законов давно вошло у меня в привычку. Можно сказать, я стал закоренелым преступником. Заранее уверенный в ответе, я все же еще раз составил План Судьбы для моего сына в новой Реальности.
Затем я провел сутки в своем кабинете без еды и сна, до изнеможения проверяя этот План в безнадежных попытках отыскать в нем ошибку.
Но ошибки не было.
Утром я должен был вручить свои рекомендации Совету. Вместо этого я наскоро разработал для себя инструкцию — все равно этой Реальности оставалось существовать недолго, — и вышел во Время в точке, отстоящей от момента рождения моего сына на тридцать с лишним лет.
Ему было тридцать четыре года, столько же, сколько и мне тогда. Я представился ему в качестве дальнего родственника его матери. Он ничего не помнил о своем отце и не сохранил никаких воспоминаний о моих визитах к нему в детстве.
Он работал авиационным инженером. В 575-м существовало много способов воздушных сообщений (так же, как и в теперешней Реальности), и сын был уважаемым и преуспевающим членом общества. Он был женат на очаровательной женщине, но детей не имел. В новой Реальности, где мой сын не должен был существовать, Аналог этой женщины никогда не выйдет замуж. Все это я знал давно. Я знал, что Реальность не пострадает, иначе не осмелился бы оставить своего сына в живых. Все-таки я был не настолько безнадежен.
Целый день я не отходил от моего сына. Любезно улыбаясь, я беседовал на отвлеченные темы и сухо простился, когда отведенное инструкцией время истекло. Но, прикрываясь маской равнодушия, я жадно впитывал каждый его жест, каждое слово, пытаясь навсегда сохранить их в своей памяти. На следующий день (по биовремени) эта Реальность должна была прекратить существование.
Мне хотелось в последний раз посетить и тот отрезок Столетия, когда еще была жива моя жена, но я уже истратил свое время до последней секунды. Да и не знаю, хватило ли бы у меня мужества хоть издали взглянуть на нее.
Возвратившись в Вечность, я провел еще одну ужасную ночь в яростной борьбе с собой. С опозданием на сутки я вручил Совету свои рекомендации по поводу Изменения.
Твиссел понизил голос до шепота и умолк. Сгорбившись, он сидел совершенно неподвижно, уставясь в какую-то точку на полу, и только руки его медленно сжимались и разжимались.
Не дождавшись продолжения, Харлен тихо кашлянул. Ему было жалко старика, жалко несмотря на все совершенные им преступления.
— И это все? — спросил он после долгой паузы.
— Нет, хуже… гораздо хуже, — прохрипел Твиссел. — У моего сына в новой Реальности все же был Аналог. В четырехлетнем возрасте после полиомиелита он стал паралитиком. Сорок два года в постели при обстоятельствах, не позволяющих применить к нему технику регенерации нервов, открытую в 900-м. Я бессилен спасти его или хотя бы безболезненно окончить его мучения.
Эта Реальность все еще существует. Мой сын все еще там, в своем Столетии. Я один во всем виноват. Это моя воля приготовила ему такую жизнь, мой приказ совершил Изменение. Много раз я нарушал законы ради него или ради его матери, но мне всегда будет казаться, что в тот последний раз, исполнив свой долг и сохранив верность клятве Вечного, я совершил самое большое и главное свое злодеяние.
Харлен молчал, не находя слов.
— Но теперь-то ты понимаешь, почему я так близко принял к сердцу твою историю, почему я хочу, чтобы ты получил свою девушку? — продолжал Твиссел. — Вечности это не повредит, а для меня, быть может, станет искуплением за мое преступление.
И Харлен поверил. В один миг он поверил старику.
Сжав голову кулаками, он упал на колени и медленно раскачивался, не находя выхода отчаянию.
Подобно Самсону, он одним ударом разрушил свой храм. Он должен был спасти Вечность — и погубил ее; он мог обрести Нойс — и навсегда ее потерял.
Глава 15. ПОИСК В ГЛУБИНЕ ВРЕМЕН
Твиссел тряс Харлена за плечи, настойчиво окликая его по имени:
— Харлен! Харлен! Во имя Вечности, будь мужчиной.
Харлен медленно выбрался из трясины отчаяния.
— Что же нам теперь делать?
— Только не то, что ты делаешь. Не отчаиваться. Для начала выслушай меня. Забудь о своем взгляде Техника на Вечность и попробуй взглянуть на нее глазами Вычислителя. Все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Когда ты воздействуешь на Время и тем самым вызываешь Изменение Реальности, то Изменение наступает сразу. Почему?
— Потому что вариация сделала Изменение неизбежным, — дрожащим голосом ответил Харлен.
— Разве? Ты ведь можешь вернуться назад и уничтожить все следы этого воздействия. Можешь или нет?
— Наверное, могу. Но мне никогда не приходилось делать этого. Я даже не слышал о таких вещах.
— Правильно. Поскольку мы не отказываемся от своего намерения произвести Изменение, оно происходит. Здесь же мы имеем дело с обратным случаем. Ненамеренная вариация. Ты послал Купера не в то Столетие, и теперь мы хотим во что бы то ни стало исправить эту ошибку и вернуть Купера обратно.
— Как, ради Времени?
— Еще не знаю, но способ должен быть. Если бы это было невозможно, то воздействие было бы необратимым; Изменение произошло бы сразу. Но Изменение пока не наступило. Мы все еще находимся в Реальности “Мемуара Маллансона”. Это означает, что воздействие обратимо и будет обращено.
— Что?!
Харлену казалось, что он снова погружается в бурлящую, бездонную пучину кошмара.
— Несомненно, существует какой-то способ замкнуть круг во Времени, и вероятность того, что мы сумеем найти этот способ, возможно, очень велика. Иначе наша Реальность уже исчезла бы. Пока она существует, мы можем быть уверены, что идем по правильному пути. Если в какой-то момент я или ты придем к ложным выводам, если вероятность замкнуть круг станет меньше определенной критической величины, Вечность тут же исчезнет. Тебе это понятно?
В этом Харлен был не слишком уверен. Впрочем, он не особенно старался что-либо понять. Он медленно поднялся с колен и кое-как доковылял до кресла.
— Вы думаете, что мы сможем вернуть Купера назад?..
— …и послать его в нужное Время. Захватим его в момент выхода из капсулы, и он попадет в 24-е Столетие постаревшим на несколько биочасов, от силы на несколько биодней.