В мгновение ока ситуация из просто плохой превратилась в ужасную. Бушу оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Николай убивает беззащитных людей. И все это время Женевьева лежала на каталке, спокойная и недвижная.
Человек в маске в дымной наблюдательной комнате тоже был неподвижен, если не считать движения указательного пальца на спусковом крючке. Выстрелы отдавались тягучим звоном, стекло трескалось, дождем летели осколки; было ясно, что оно вот-вот разлетится, что это вопрос нескольких секунд. Жестами, не лишенными грубоватого изящества, стрелок отшвыривал использованные обоймы и загонял на место новые с такой стремительностью, что стрельба практически не прекращалась.
Когда последний медик, обливаясь кровью, рухнул на пол операционной, Буш посмотрел на безучастную Женевьеву, неподвижно лежащую на каталке. Выхватив из нагрудного кармана шприц, он высоко поднял его в воздух.
— Что ты делаешь? — прокричал Фетисов.
Буш бросил взгляд на русского, на человека, разносящего в осколки стекло наблюдательной комнаты, и решился. Отрывистым движением он вогнал шприц в грудную клетку Женевьевы. Длинная игла, пройдя сквозь грудину, погрузилась в сердце. Одновременно он надавил на шприц, вводя в ткани дозу адреналина.
Глаза Женевьевы мгновенно распахнулись. В них читался испуг. Когда Буш извлек иглу, она вскрикнула, ее тело подскочило на каталке. При виде груды окровавленных тел на полу и вооруженного человека в двадцати футах от нее, беспрерывно стреляющего по стеклу, она вскрикнула снова, лицо ее исказилось ужасом и недоумением. Она не могла понять ситуацию, в которой находится, не знала, что едва не угодила под скальпель безнравственного ученого.
— Что происходит?
Стараясь успокоить Женевьеву, Буш говорил, глядя ей прямо в глаза.
— Сейчас нет времени объяснять. Доверьтесь мне. Я здесь с Майклом.
— Где Майкл? — От адреналина в крови тело ее дрожало, дыхание вырывалось толчками.
— В Либерии.
Женевьева вцепилась Бушу в запястье.
— «Альберо делла вита»? Он отправился туда за шкатулкой?
— Совершенно верно. Не волнуйтесь.
— Ее нельзя открывать. Передайте ему. Обязательно скажите ему, шкатулку нельзя открывать ни в коем случае. Пусть уничтожит ее. Ее нужно бросить в самую глубокую бездну. — Женевьева схватила Буша за обе руки и изо всех сил сжала. — Вы понимаете?
— Об этом позже, — вмешался Фетисов, намекая на человека в наблюдательной комнате, продолжающего стрелять по стеклянному экрану.
Взявшись за ручки каталки, он силой уложил Женевьеву и двинулся к двери.
— Нам пора.
Но не успел Буш отреагировать, не успел даже шагнуть к выходу, как в коридоре грянул выстрел. Фетисов спиной ввалился обратно в операционную и рухнул к ногам Буша. Из коридора доносились звуки суматохи, потом кто-то побежал, и все стихло. Буш с оружием на изготовку бросился к двери.
Осматриваясь из-за угла, он наткнулся на молящий взгляд Женевьевы; ему показалось, что все происходит как в замедленной съемке или кошмарном сне: трое в темных комбинезонах везли каталку по направлению к холлу. Боясь ранить женщину, Буш опустил пистолет и, бросившись вдогонку, успел заметить, как трое завозят каталку в открытую кабину лифта. Когда он подбежал к лифту, дверцы закрылись прямо перед ним. Путь к спасению Женевьевы был отрезан.
— В пучину океана! — донеслось из лифта.
Голос Женевьевы затих.
Не теряя ни секунды, Буш кинулся обратно в операционную. Склонился над Фетисовым. Глаза раненого с полуопущенными веками смотрели в потолок. Он стонал и хрипло дышал. На халате, простреленном в одном месте, не было ни единого кровавого пятна. Упираясь руками, Фетисов пытался сесть. Буш поддержал его и почувствовал через халат пуленепробиваемый жилет.
— Счастливчик ты, сукин сын. — Отклонившись к дверному косяку, Буш с едва сдерживаемой яростью смотрел на окровавленные тела на полу операционной.
Он бросил на Фетисова свирепый взгляд.
— Для чего ты устроил это побоище? Никто не должен был погибнуть.
Стрелок все так же спокойно, почти ритмично, поливал пулями стекло.
Грохот стоял такой, что у Буша мешались мысли. Усилием воли он сосредоточился.
— Нужно как можно быстрее выбираться на поверхность.
Фетисов, покачиваясь, поднялся на ноги.
— Где Женевьева?
— Как они здесь очутились? — Буш, с высоты своего громадного роста, грозно надвинулся на русского. — Предполагалось, что ты отключишь лифт.
— Где Женевьева? — повторил Фетисов.
В своем полуневменяемом состоянии он не испытывал страха перед здоровяком американцем шести с лишним футов ростом.
— Ее увезли.
И тут мгновение раскололось звуком разбиваемого стекла; человек в наблюдательной комнате наконец пробил себе дорогу.
Глава 42
Датчик на баллоне показывал, что воздуха осталось на три минуты. В углу дисплея помигивал красный индикатор. Отложив баллон, Майкл уставился на мелкие набегающие волны внутри резервуара. В десяти футах под поверхностью яростно бушует вода. Спуститься туда для них — верная смерть.
— Мы будем глотать воздух, как скаковая лошадь, которая берет крутой подъем.
— А может, попробовать дышать поверхностно, а на какое-то время вообще задерживать дыхание?
— Мы израсходовали почти весь воздух, когда поднимались со дна трубы сюда. По моим расчетам, отсюда до поверхности примерно такое же расстояние, и на преодоление его потребуется столько же усилий. — Майкл огляделся. Светящиеся палочки постепенно угасали. — С какой стороны ни подойди, нам в любом случае понадобится гораздо больше воздуха, чем у нас есть.
— А нельзя как-нибудь наполнить баллоны здесь?
Майкл отрицательно покачал головой. Его досада усиливалась; он преодолел столько трудностей только для того, чтобы застрять тут. И все же не в его правилах подводить тех, кто на него надеется, не говоря уже о себе самом. Он погрузился в раздумья, пытаясь найти ответы на вопросы. Может быть, все-таки есть способ пополнить запасы кислорода здесь? Нет. И даже если он возьмет оба баллона и попытается добраться до поверхности в одиночку, с тем чтобы там прихватить компакт-баллон и вернуться за Сьюзен, все равно воздуха ему хватит только до половины пути. При любом раскладе им не хватает воздуха, чтобы подняться наверх, преодолевая засасывающую силу потока.
И тут его осенило. Ответ пришел мгновенно. Он бросился к двери.
— За мной! — позвал он Сьюзен.
Девушка непонимающе повернулась к Майклу, но тот уже исчез. Свет его фонарика растворился за поворотом в темный коридор. Она пустилась вдогонку. Майкла она обнаружила в старинном зале, где он рассматривал стены.
— Может, объяснишь, что у тебя на уме?
Майкл не ответил, а лишь приблизился к стене, закрытой большим гобеленом, примерно десять на десять футов. На нем изображалась охотничья сцена с участием членов королевского семейства. Охотники вооружены мечами, рядом с их угольно-черными конями мчатся волкодавы. Схватив гобелен за нижний край, Майкл дернул что было силы. В первый момент крепления выдержали, но потом, под тяжестью ковра, подались и выскочили из стены. Скатав гобелен, Майкл перешел к соседнему и проделал ту же процедуру. Скатав и этот, заговорил с Сьюзен:
— Не хочешь ли помочь?
— Помочь в чем? Что ты делаешь?
— Нам не понадобится дополнительный воздух, у нас его сколько угодно. — Он указал на стену напротив. — Сними вот тот и пошли.
— Я уже вообще ничего не понимаю, — только и проговорила Сьюзен.
Решив больше не задаваться вопросами, она сорвала со стены пестрый гобелен.
— Какая красота пропадает.
Майкл промолчал. С двумя гобеленами под мышкой он вышел из зала.
Закинув на плечо свой гобелен, Сьюзен бегом бросилась в пещеру с резервуаром. Там Майкл уже раскатывал гобелены на полу.
— Может, все-таки объяснишь свой план? — Сьюзен уже почти сердилась.
Майкл, погруженный в изучение гобеленов, лишь скользнул по ней взглядом.
— Нам не хватает воздуха потому, что надо бороться с течением; мысль об этом до такой степени ослепила нас, что мы не замечали очевидного решения.
На мгновение ей показалось, что она начинает понимать.
— Ну хорошо. — Она кивнула, но потом помотала головой. — Нет, не понимаю.
— Единственная причина, почему нам необходимо больше воздуха, заключается в усилии, которое надо затрачивать, чтобы подниматься против течения в трубе. Но если поток остановить…
Сьюзен, размышляя над сказанным, посмотрела на гобелены. И улыбнулась.
— Ты заткнешь сток.
Майкл, впечатленный ее догадливостью, улыбнулся.
— Мы заткнем трубу.
Сунув руку в один из своих мешков, он извлек три таймера и разложил их на земле. Присоединил к ним запечатанный пакет с тремя кусками пластичного «семтекса», в отдельной упаковке каждый.
— А это для чего? — Вид взрывчатки заставил Сьюзен насторожиться.
— Когда мы забьем сток, воде надо будет куда-то деваться. Она либо поднимется выше, туда, где мы встречаемся с Полем, либо — что хуже — разольется и затопит Либерию.
— Но для чего взрывчатка?
— Мы должны все точно рассчитать. Одевайся. — Майкл проверил свой воздушный баллон. — Мы бросим туда заряды с часовым механизмом. Когда они достигнут дна, туда же отправятся три гобелена. Этого должно хватить, чтобы забить дно трубы, что ослабит силу потока. После этого нам надо будет быстро подниматься, с одной короткой остановкой для декомпрессии у тридцатифутовой отметки. Однако из воды надо выбраться до того, как снаряды сработают, иначе нас засосет обратно, и на этот раз не будет ничего — ни решетки, ни груды костей, — что остановило бы наше падение.
Оба быстро оделись. Баллоны, шлемы, маски.
Майкл извлек из рюкзака золотую шкатулку и, на несколько секунд задержав на ней взгляд, сунул в водонепроницаемую сумку. Потом достал рубиновое ожерелье для Поля. Остается надеяться, что тот еще не пожинает плоды его ошибок. Вместе с аптечкой и другими предметами первой необходимости он положил ожерелье в рюкзак. Для окончательной уверенности в сохранности опустил и рюкзак в водонепроницаемую сумку.