Симон недовольно посмотрел на приятеля, потом снова перевел взгляд на Синди.
— Вы уверены? — спросил он.
Девушка не ответила.
— Она уже достигла своей цели, Синди, — улыбнулся Симон. — Ее цель — это вы. Она воспитала вас, дала образование, подготовила к жизни в этом мире. Она говорит о вас с такой гордостью — Оксфорд, «Голдман Сакс»… Я не сомневаюсь, когда она по достоинству оценит вашу новую работу, то будет хвастаться этим последним вашим достижением.
— Вы к ней так хорошо относитесь? — Синди помолчала, обдумывая его слова. — Я и не подозревала, что у нее есть такой хороший друг. А почему вы не завели с ней роман?
Пол рассмеялся.
— Она больше подходит для Майкла.
— А кроме того, Симон принес обет безбрачия, — добавил Буш.
Синди посмотрела на высокого, красивого итальянца, одновременно осознавая замечание Буша.
— Так вы священник?
Глава 10
Майкл и КК прошли через большие аркообразные мраморные двери в холл отеля «Фор Сизонс», забывшись в разговоре; в помещении зазвучал их смех. Пятизвездочный отель расположился под сенью Голубой мечети и собора Святой Софии в двух кварталах от Топкапы в районе Султанахмет, в сердце Старого Стамбула. Здание, построенное сто лет назад, было модернизовано, но сохранило турецкий неоклассический вид. Трехэтажное сооружение желтовато-золотистого цвета имело роскошно озелененный двор, сочетающий черты современности и традиционные восточные мотивы, напоминая о тех днях, когда Стамбул был космополитическим центром мира.
Майкл оглядывал просторный, отделанный мрамором холл, поднимал голову к высокому потолку, обводил взглядом небольшие тамбуры и не мог отделаться от чувства, что все это он уже видел. Только дело не в отделке интерьера, не в пальмах, не в плетеной мебели, цветах пустыни или персидских коврах. И не в восточной открытости здания или в гостях изо всех стран, наводнявших холл. Дело в самом здании. В нем было какое-то знакомое свойство.
Майкл и КК вошли в кабину лифта, швейцар закрыл за ними дверь. Они поднялись на четвертый этаж, разговаривая о спорте и путешествиях, об их желании пробежаться вместе с быками по улицам Памплоны, полазать летом по Швейцарским Альпам. Сент-Пьера переполняли смешанные эмоции — таких он еще не чувствовал. КК притягивала его — и злила; она пленяла его, но в то же время вызывала настороженность. Злость, которую он испытал, узнав, что она — вор, рассеивалась; на ее место приходил страх, что ей не по силам осуществить задуманное. Страх, что она исчезнет где-то в чреве дворца Топкапы и он никогда ее не увидит.
Выйдя из лифта, они услышали смех Буша и пошли на него по коридору к открытой двери. Президентский номер занимал более тысячи трехсот квадратных футов, имел мраморные полы и изящные темно-каштановые ковры. Центром тяготения для имеющейся в гостиной темной мебели являлся большой камин. Земляные оттенки с акцентом на бордовый и голубой придавали старинному турецкому стилю восточный аромат. В номере была оснащенная всем необходимым кухня, столовая и большой бар, в изобилии наполненный всевозможными напитками. У основания закругляющейся мраморной лестницы стояли чемоданы, сама же она вела в просторные спальни второго этажа с громадной ванной и небольшим кабинетом.
Из громадных арочных окон во всю высоту стены и с трех больших балконов открывался идеальный вид на знаменитую мечеть-собор Святой Софии, дворец Топкапы и окружающий древний город, словно добавляющий роскоши номеру, подделанному под турецкую старину.
Буш и Синди выпивали в баре. Увидев приятеля, его глаза, Пол улыбнулся. Он целую вечность не видел его таким счастливым.
— Я снял нам номер, — сказал Буш, улыбаясь улыбкой Чеширского кота.
— Мне показалось, что тебе не хочется оставаться, — сказал Майкл. — Где?
— Дальше по коридору. — Рот Майкла растянулся в улыбке еще сильнее. — Несмотря на цену, я думаю, оно того стоит.
Майкл смотрел на приятеля, ожидая шутки.
— Ты хочешь узнать, почему я улыбаюсь?
Майкл кивнул.
— Было бы неплохо.
— Ты оглянись, — сказал Буш. — Посмотри на эти окна, двери. Неужели не чувствуешь? Я знаю, ты питаешь склонность к таким вещам… к таким местам.
Майкл медленно повернулся, оглядывая изысканное помещение, выложенную мрамором прихожую, высокие потолки. Он еще внизу почувствовал это, только не был уверен…
— Тут есть что-то такое, чего я никак не могу понять — что?
— Это место, этот пятизвездочный отель раньше был тюрьмой. — Буш громко рассмеялся.
Сент-Пьер не услышал в этом ничего смешного. Он почувствовал это еще в холле. Тяжелое ощущение в животе.
— Тебе это кажется смешным?
КК улыбнулась.
— Слушайте, это гораздо лучше моего предыдущего местопребывания.
— Ну-ну, шутите-шутите. — Майкл покачал головой, прошел к бару и налил себе виски.
Симон сидел в столовой за столом, читая рукопись, его видавшая виды переполненная коричневая сумка стояла открытая перед ним. Он посмотрел на Майкла.
— Ну, как ваше свидание?
— Это было не свидание, — сказал Майкл. — Она просто показывала мне достопримечательности.
— Достопримечательности? — понимающе сказал Симон.
— Какие достопримечательности? — спросила Синди.
Симон и Буш, чуть улыбаясь, посмотрели на КК и Майкла.
— Что происходит? — прореагировала Синди на их многозначительные взгляды.
— Мы просто ходили прогуляться.
— Правда? — Синди смерила КК недовольным взглядом. — Мне кажется, что здесь все, кроме меня, посвящены в какую-то тайну.
— Мы просто ходили прогуляться — и ничего более, — сказала КК. Сердитая интонация в ее голосе положила конец этому допросу.
Сестры поглядывали друг на друга, а остальные погрузились в молчание.
— Пусть они устраиваются, — сказал Буш, вставая. — Вам этот номер кажется неплохим — но подождите, вы еще увидите морские виды из нашего окна.
— И кто платит за эти виды? — спросил Майкл, прихлебывая виски.
— Я полагал, что ты — в компенсацию за то, что я согласился тащиться с тобой за тридевять земель… Опять согласился.
Мужчины собрались и направились к двери.
Майкл повернулся к КК.
— Мы вылетаем рано утром. Я надеюсь, что ты будешь с нами в самолете.
— Когда вы собираетесь обедать? — спросила та, игнорируя слова Майкла.
Сент-Пьер разочарованно покачал головой и вышел.
— Увидимся около шести, — сказал Буш, прикрывая своего друга.
Когда дверь закрылась и сестры остались одни, выражение лица Синди изменилось. Все маски сброшены, и на поверхность вышли истинные эмоции.
— Не понимаю, как ты оказалась в тюрьме.
— Долгая история. — Хотя комната была громадной, КК почувствовала, как стены словно смыкаются вокруг нее.
— Тебя арестовали! — Синди недоуменно взирала на сестру. — Тебя приговорили к смерти. Никого не приговаривают к смерти так быстро.
— Как ты это узнала? — спросила совершенно потрясенная КК. Она и словом не обмолвилась о смертном приговоре — просто сказала Синди, что попала в тюрьму по ошибке, но все закончилось благополучно.
— Ты уходишь от ответа.
— Синди, откуда тебе это известно?
— Мне кто-то позвонил, сказал, что ты в Акбиквестане, в тюрьме в ожидании казни.
— Мне важно знать, кто тебе это сказал.
— Да не знаю я, черт побери, — взорвалась Синди. Кто-то звонит посреди ночи, сообщает мне это и вешает трубку. Потом я звоню, звоню, звоню тебе — и не могу тебя найти. Никто тебя не видел уже целый месяц. Когда, наконец, я тебя нахожу, ты подтверждаешь, что была в тюрьме, но об остальном лжешь.
— Я сказала, чтобы ты оставалась в Лондоне.
— Ты что, издеваешься? Не уходи от ответа. Ты чуть не погибла.
— Но не погибла же.
— Что происходит?
— Это не твоя забота.
— Ты мне не мать, КК.
Слова Синди больно резанули по сердцу.
Сестра подошла к своему чемодану у лестницы и открыла его. Вытащила оттуда большой картонный тубус, вернулась к КК, положила его на стол. Потом церемонно уселась.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем и нужно получить от тебя правдивый ответ.
КК уставилась на младшую сестру. Та перестала быть ребенком, которого она защищала, которого воспитывала. Она стала женщиной на равных с ней. Поэтому Кэтрин уступила.
— Справедливое требование.
Синди открыла тубус, вытащила картину, осторожно разложила ее на столе. КК попыталась скрыть эмоции, глядя на знакомую картину и надеясь, что сестра не слышит стук ее сердца.
— Ты дала мне это, когда мы были еще детьми, сразу после смерти мамы. Сказала, что это напоминание о том, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось, и навсегда останемся сестрами. — Она помолчала. — Где ты ее взяла?
КК смотрела на картину, которая висела в комнате сестры: две держащиеся за руки девочки кисти Моне. Сердце у нее упало.
— Ты не понимаешь…
— Нет, понимаю, — сказала Синди, глядя на сестру обвиняющим взглядом.
— Это не то, что ты думаешь.
— Скажи мне, что ты ее не украла. Посмотри в глаза и скажи.
КК молча уставилась на нее.
— Ты думаешь, я такая дура? Когда ты прекратишь относиться ко мне как к ребенку, которого нужно оберегать? Ты моя сестра, а не мать. — Синди отвернулась, отирая слезы с лица, собираясь с мыслями. Наконец она снова повернулась. — И, кстати, я знала, что это Моне, с моего пятнадцатилетия.
Кэтрин поняла — то, чего она так боялась, случилось. Теперь она не могла уйти, прятаться за выдуманными историями. Она не могла убежать от правды, и выбора у нее не оставалось.
КК набрала воздуха в легкие, села и начала говорить. Она рассказала обо всем, что украла и чем пожертвовала, чтобы устроить жизнь сестры. О том, как она с Симоном оказалась в тюрьме. Излила душу в надежде, что сестра оценит те жертвы, которые она принесла ради ее будущего.
Синди сидела потрясенная, на лице застыло выражение стыда, она избегала встречаться взглядом со старшей сестрой. Ей понадобилось несколько минут, чтобы оценить, что та сделала.