м, что средний ребенок унаследовал интеллект всевластного отца. Из только что подслушанного разговора ему стало ясно, что эта женщина капризна, жестока, одержима гордыней… то, что она оказалась здесь, доказывало ее храбрость и решительность… а то, что в ней текла кровь Ксонков, означало, что она, возможно, не в своем уме.
Но он еще не закончил с Элоизой Дуджонг.
— И где теперь доктор? — резко спросил он.
— Мы оставили его в доме моего дяди.
— Предварительно оглушив, — добавила миссис Траппинг.
— Он там в безопасности, — быстро сказала Элоиза. — В доме тепло, там есть еда, дрова и кровать… Господь знает, он заслужил избавление от всего этого… от меня…
— Наверняка он чувствует то же самое, — заметил Чань.
— Он жив, — высокомерно сказала Шарлотта. — Хотя и не должен жить.
— И как долго, по-вашему, он будет там оставаться? — спросил Чань, обращаясь к Элоизе и словно не замечая миссис Траппинг. — И куда пойдет оттуда? Принц мертв. Макленбургские власти объявили доктора преступником. Наше правительство сейчас в руках его врагов, оно будет счастливо схватить и казнить его. Вряд ли у него есть деньги. Иностранец без гроша в кармане, преследуемый властями? Вашему Абеляру крупно повезет, если первый же шериф не повесит его на месте.
Элоиза принялась рыдать, прежде чем он успел закончить.
— Вы такой уродина, смотреть страшно, — заметила миссис Траппинг.
Чань взял Элоизу за подбородок и поднял ее голову так, что их глаза встретились.
— Я был в вашей комнате — я знаю. Вы с самого начала шпионили для Ксонка? Или для графини?
— Кардинал…
— Конечно, об этом не стоило говорить! Когда люди вокруг умирали! Когда спасали вашу жизнь!
Чань резко оттолкнул ее.
— Каролина Стерн вызвала вас обеих в отдельный кабинет отеля «Сент-Ройял», — продолжал Чань. — Почему вы выполняли приказы графини — она вас шантажировала? Или тут было что-то еще? Что она требовала в обмен на молчание? Кого еще вы предали?
Слезы текли по щекам Элоизы. Чань повернулся к миссис Траппинг.
— Может быть, вы скажете? В вашей памяти, кажется, нет пробелов.
— Я вполне в состоянии рассказать вам о Каролине Стерн, — сказала Шарлотта Траппинг. — Но объясните мне, с какой стати я должна это делать.
Чань иронически подумал: беспечное пренебрежение его гневом означало, что Шарлотта впервые по-настоящему поняла, насколько он опасен. Может, наследственное упрямство заставляло ее бросать вызов смерти (и вот ведь незадача — только смерти, не меньше)?
— Это наши семейные проблемы, — холодно добавила она. — Зачем вас посвящать в них?
— Я уже в них посвящен.
— Но что вами движет, сэр? В чем причина? Этот самый доктор? Или месть? Или, — Шарлотта обвела взглядом его истасканную одежду, — все дело в деньгах?
Чань с трудом сдержался, чтобы не хлестнуть ее по лицу.
— Я здесь, потому что кое-кто пытался меня убить. Кое-кто вроде вашего брата.
— Но он же вас не убил. Не знаю, чего вы так боитесь… вы, верно, не промах, если ушли от Франсиса. Скажите, куда он отправился, какие у него планы?
— Чтобы вы помогли ему?
Шарлотта улыбнулась чуть ли не по-девчоночьи.
— Нет, я этого не говорю…
Эта женщина была несносна.
— Когда вы в последний раз видели своих детей? — спросил Чань.
Миссис Траппинг не ответила, сразу же поняв, что означает этот вопрос.
— Во всем виноват этот ужасный тип, — прошептала она. — Ноланд Аспич. Всегда высматривает, и так недобро… он никак не хотел смириться с тем, что Артур — его начальник…
— Вообще-то он нанял меня, чтобы я убил вашего мужа, — сухо сказал Чань.
— Что?
— Чань не убивал Артура, — быстро вставила Элоиза.
— Но… этот человек… он нанял вас…
Чань улыбнулся.
— Вашего мужа ненавидели.
— Простите…
— Ваш муж был низким негодяем.
— Но… какое бесстыдство… какая наглость…
— Шарлотта! — воскликнула Элоиза. — Ваши дети! Мог Франсис забрать их?
— Конечно нет! Зачем ему ставить под угрозу…
— Шарлотта!
— Я не знаю!
Обе женщины повернулись к Чаню. Сообщить им то, что было известно ему, означало закончить допрос и установить союзнические отношения. Нужно ли ему было это? Или ему было все равно? Что двигало им? Разве он не пытался ответить на этот вопрос с самой первой ночи в лачуге рыбака? Почему он до сих пор не вышел из этого дела? Он подумал о докторе с проломленной головой и разбитым сердцем, о мисс Темпл, бегством спасающейся от смерти, плененной или уже убитой. Он посмотрел на двух женщин, на сверток с картинами, на богача-маразматика — вот они все, как последние цыгане, сидят среди этих развалин.
— По распоряжению Тайного совета ваших детей посадили на поезд и доставили в Харшморт-хаус. Приказ исполнил капитан Тэкем.
Глаза Шарлотты сощурились.
— Дэвид Тэкем делал мне авансы на полковом собрании. Он даже не был пьян. Он подлая гадюка.
— Они все еще в Харшморте? — спросила у Чаня Элоиза.
— Разве я в Харшморте?
— Франсис их видел?
— Не знаю.
— Он говорил о них? — настаивала Элоиза. — Высказали, что между вами был разговор. Он не упоминал о них?
— Ни слова.
— Что он сказал? — Этот вопрос задала миссис Траппинг, но голос ее теперь звучал холодно.
— Почти ничего, что стоило бы повторить, — ответил Чань. — Синее стекло лишило его разума.
— Кардинал, прошу вас! — воскликнула Элоиза. — Франческа! Мальчики! Где дети теперь?
— Нет, — отрезал он. — Расскажите мне о Каролине Стерн.
За окном раздался всплеск. Чань развернулся в ту сторону, пытаясь уловить все необычное на фоне шумов ночного леса (пока они говорили, наступила ночь), но для него все эти звуки были чужими. Чьи осторожные шаги заглушало журчание потока, обтекающего сломанное мельничное колесо?
Чань повернулся назад и тут же откинул голову со сноровкой, которой позавидовал бы бойцовый петух. Кирпич, брошенный Шарлоттой, пролетел в дюйме от его лица. Чань схватил ее за запястье. Будь бритва в его правой руке открыта, он не удержался бы и инстинктивно взрезал ей шейную вену. Но поскольку бритва была сложена, он просто ударил женщину в челюсть, отчего та упала на пол с протестующим, мучительным воплем. Он посмотрел на Элоизу, которая стояла, прижав обе руки ко рту.
— Я не видела, что она делает! — прошептала она. — Ах, Кардинал Чань! Шарлотта, вы просто дура!
Она подошла к своей хозяйке, распростертой на полу и судорожно подергивавшей ногами, потом подняла широко раскрытые глаза на Чаня.
— Кардинал!
Дверь распахнулась, а в окне возникли три драгуна с карабинами, которые тут же нацелились в грудь Чаню. В дверях вырос офицер с саблей наголо. За офицером виднелись силуэты еще как минимум десятка солдат.
— Брось то, что у тебя в руке, — приказал офицер: лейтенант, судя по петлицам и единственному тонкому эполету. — Вы все пленники короны.
Чань раскрыл ладонь, и бритва упала на пол. Лейтенант вошел в комнату, нацелившись кончиком сабли ему в грудь. Чань отступил и оказался на одной линии с двумя женщинами и Вандаариффом — тот вскочил на ноги, когда распахнулась дверь. Офицер откинул бритву в угол грязным сапогом. Следом за ним вошли еще четыре драгуна, их клинки посверкивали в пламени камина.
— Ты — Чань, — проговорил капитан, словно вычеркивая фамилию из списка. — Не двигаться! — Он кивнул на Вандаариффа. — Беркинс, Кримп, взять его.
Солдаты подхватили лорда под руки и повели в темноту. Офицер не отводил саблю от груди Чаня.
— Сударыни, я лейтенант Торп…
— Я вас прекрасно знаю, — сказала миссис Траппинг.
Лейтенант неловко кивнул, глядя не ей в глаза, а на кожаный чемодан, затем молча подошел к нему, открыл и стал внимательно перебирать лежавшую там одежду. Закончив, Торп встал, увидел сумочку у Шарлотты на запястье и протянул руку. Та с презрительным фырканьем подала ему сумочку. Лейтенант расстегнул ее. Чань услышал, как что-то позвякивает внутри, потом увидел синеватый отблеск на лице Торпа. Сумочка была набита карточками синего стекла, несомненно, извлеченными из разных тайников в кабинете Артура Траппинга.
Лейтенант Торп закрыл сумочку и сурово проговорил:
— Я преследовал этого преступника от самого Харшморт-хауса. То, что я обнаружил и вас тоже, — чистая случайность. Сержант!
От дверей отделился широкоплечий драгун и железными пальцами схватил обеих женщин за локти. Когда он волок Элоизу мимо Чаня, она прошептала:
— Простите. Простите, бога ради…
Чаню нечего было ей ответить, к тому же через секунду она исчезла. Торп со звоном вдвинул саблю в ножны и тоже вышел наружу, где прошептал что-то на ухо сержанту. Чань остался один перед лицом расстрельной команды в окне. Потом вернулся Торп и устремил на него профессионально отстраненный взгляд.
— Тебя выдала лошадь. Мы увидели ее с дороги.
— Я плохо разбираюсь в лошадях, — ответил Чань.
— И это тебе дорого обошлось. Сними очки.
Чань снял — выбора не было — и получил удовольствие от гримасы на лицах солдат, увидевших его шрамы. Он засунул очки в карман.
— Благодарю, — сказал Торп и крикнул, повернув голову: — Капрал!
К ним шагнул молодой солдат с желтыми шевронами на рукавах. Чань горько улыбнулся. Левая брючина солдата над сапогом была мокрой — как раз этот олух и провалился в пруд.
— Взять его!
Капрал изо всех сил всадил Чаню кулак в солнечное сплетение. Тот согнулся, и солдат, зайдя Чаню за спину, заломил ему руки, крепко держа их. Грубый толчок — и Чань упал на колени. Дыхание у него перехватило, он поднял голову, пытаясь набрать воздуха. Три солдата отошли от окна. Торп натягивал на руки плотные кожаные перчатки, а драгун рядом с ним держал открытую кожаную сумку. Еще один драгун стоял с обнаженной саблей с другого бока Торпа, но других солдат Чань за дверью не видел.
Неужели они все ушли с сержантом и пленниками? Чтобы те не видели, как он умирает?
— Мне дали очень простой приказ, — сказал Торп. — Ты слишком опасен, чтобы оставлять тебя в живых, но владеешь крайне ценными сведениями. И мне велено получить их у тебя.