нул с облегчением, слыша, как доктор что-то бормочет.
– И наконец, ртуть…
Каждый последующий металл вызывал внезапную и специфическую реакцию, но последний заполонил все чувства Чаня, будто его голову погрузили в холодную воду. Пленник потерял ориентацию, захваченный вихрем видений из картин графа. Его руки были черны… ступни погружены в плодородную почву свежевспаханного поля… он был обнажен… на нем было струящееся одеяние… он держал меч, сверкавший, как солнце… и повсюду вокруг лица, светившиеся в пространстве, – люди, которых он знал. Они смеялись, умоляли, истекали кровью, а потом перед ним опустилась на колени графиня – блеснули ее синие зубы, одной рукой она сжала бедро мужчины, а в другой, поднятой вверх, было ярко-красное, живое, сочащееся…
Он задохнулся, его лицо оказалось прижато к кожаной поверхности стола. Что произошло? Что с ним сделали?
– Это наихудший результат, – сказала графиня, – все слито в единое целое.
– Это невозможно, – ответил Пьерсон. – Какими бы ни были его намерения, химические факты…
– Секунду, доктор. – Чань почувствовал ее прикосновение.
– Вы слышите нас, кардинал Чань?
– Вы можете это удалить?
– Простите?
Чань встал на ноги и тихо спросил Пьерсона:
– Вы можете это удалить, не убив меня?
Пьерсон покачал головой.
– Мне жаль. Что бы ни было имплантировано, уже прошло достаточно времени, чтобы посев…
– Посев? – Чань пнул столик с инструментами так, что тот врезался в стол доктора.
– Это термин самого графа, – запротестовал Пьерсон.
– Зачем? – закричал Чань. – Что он сделал?
Пьерсон взволнованно взглянул на графиню.
– Он делал много исследований – непроверенные теории… процедура для ассимиляции стекла в человеческом теле.
– Чтобы превратить меня в своего слугу. – Чань натягивал через голову рубашку.
– А разве вы им стали, кардинал? – Графиня подождала, пока мужчина наденет снова свои темные очки. – Вы действительно его создание.
– Не более, чем ваше.
– Именно. Но Оскар заносчив. Он будет верить в то, что его магия сработала. Вы понимаете? Если вы сыграете свою роль убедительно, мечты ослепят его.
Сработал ли план Вандаариффа? Что, если имплантированное стекло было очередным устройством с часовым механизмом, которое ожидает своего часа, чтобы взорваться? Третий день еще не закончился. Чань надел пальто священника и начал застегивать пуговицы.
– А Селесту Темпл освободят?
– Освободят.
– Она здорова? Не ранена?
– Насколько мне известно, здорова.
Чань посмотрел на Джека, который был чем-то обеспокоен. Кинжал был снова вставлен в трость, и Чань выхватил ее у Пфаффа. Он повернулся к графине:
– Как только Селесту привезут, вы доставите ее к доктору Свенсону.
– Как вы пожелаете. А вы знаете, что делать, как только окажетесь рядом с Робертом Вандаариффом.
– Я раскрою ему череп.
– Первым же кирпичом, попавшимся под руку.
Графиня снова привела Чаня и Пфаффа на безлюдную площадь в парке. Улицы оставались пустынными, хотя вдалеке, как показалось Чаню, небо потемнело.
– Это дым?
Графиня только пожала плечами.
– Отправляйтесь, Джек. Найдите меня, когда вы закончите.
– Закончу что? – спросил кардинал.
– Не ваше дело, старина. – Пфафф взял руку графини и наклонился, чтобы ее поцеловать. Чань мог бы ударить ногой по голове Пфаффа как по мячу, но вместо этого решил осмотреться. Заросший парк, кирпичные столбы ворот, тень от украшенной резьбой колонны…
Пфафф выпрямился и поднял руку графини для еще одного поцелуя, потом повернулся на каблуках, при этом полы его оранжевого пальто описали полукруг. Чань наклонился и поднял камень с дорожки.
– Что вы делаете? – спросила графиня. – Мы должны…
Когда Пфафф отошел шагов на двадцать, Чань бросил ему точно между лопатками камень размером с голубиное яйцо. Пфафф закричал, согнулся, потом повернулся кругом, размахивая бритвой, выхваченной из пальто, лицо его покраснело.
– Будь ты проклят, Чань! Чтоб ты попал в ад!
Кардинал снял с головы воображаемую шляпу и помахал ею с притворным уважением. Джек задыхался от ярости и сделал шаг к Чаню.
Чань вздохнул и выпрямился. Он надеялся, что его догадка была верной и сигнал увидели.
– Я бы вас спросила, всегда ли вы себя ведете как ребенок, – сказала графиня, – если бы и так уже не знала ответ. Ребенок и забияка.
– Я не думаю, что это вам судить.
– Как раз напротив. Я в этой области эксперт. – Графиня широко улыбнулась. – Вот почему я нахожу вас таким забавным. Вы напоминаете танцующего ручного медведя.
– Даже когда вашему человеку достается?
– Шшш! Мистер Пфафф сам себе хозяин, по крайней мере этого бы он хотел, хотя его возможности ограниченны. Джек похож на только что оперившегося птенца, выглядывающего из гнезда.
– Он целует вам руку.
– Руку легко помыть. – Чань неодобрительно нахмурился, и графиня снова рассмеялась. – О, я забылась – не каждый день я гуляю с монсеньором Добродетель, рядом с которым я просто вавилонская блудница. Дорогой кардинал, а вы хотите поцеловать мою руку вместо него?
Он взял даму за руку. Она напряженно наблюдала, чуть приоткрыв рот, поощряя его к действию, хотя он не знал, чего она от него ждала – насилия или страсти, да и различала ли их эта женщина?
– Такой стыд… – прошептала она.
Они стояли среди бела дня на краю площади, но он не мог сделать и шага, как будто они были в самой гуще танцующих пар посреди бального зала. Чань спросил сдавленным голосом:
– С каких это пор вас заботит стыд?
Она сказала тихо:
– Потом… после того как вы убьете Вандаариффа… после спасения мисс Темпл… мы должны еще раз попытаться прикончить друг друга. Такое напрасное расточительство… два создания, настолько подходящие друг другу…
– Я не создание, мадам.
Ее глаза уставились на горло Чаня.
– И поэтому я выиграю.
Они шли под пологом древесных крон по тихим улицам. Взгляд графини стал беспокойным и рассеянным, она глядела на красивые фасады домов, но не видела их.
– Вы когда-нибудь были на корабле, кардинал? В море?
– Нет. А вы?
– Конечно. Я не крестьянка.
– Прошу прощения.
– Но я никогда не была в долгом плавании, чтобы занимало несколько недель.
– Это разве имеет значение? Помимо постоянной морской болезни?
– Вы разве не хотели бы побывать в Африке? В Китае? Почувствовать тепло индийского солнца на лице?
– Нет.
Она вздохнула.
– И я бы не хотела.
– Я не понимаю, в чем проблема.
– Вы слышали когда-нибудь, как Франсис Ксонк говорит о Бразилии?
– Только однажды, и этого было достаточно.
– Все, чего когда-либо искал Франсис, были излишества.
– А вы разве другая?
– Мне никогда не было нужды их искать, – ответила она с сарказмом.
– Намекаете на мисс Темпл? – спросил Чань. – Имеете в виду Ост-Индию?
– Она из Ост-Индии. Для нее мы – жители непонятной сказочной страны. Ее очевидная неудовлетворенность этой страной – вот что я имею в виду. Африки избегают, кардинал, потому что она всегда разочаровывает. Новые горизонты всегда воспринимаются через призму прежних взглядов.
– Но ведь вы – путешественница. Когда вы в последний раз были в Венеции? Или в том месте, которое вы называете домом?
– Я всегда и везде дома.
Чань сдержался и не стал отвечать. Впервые графиня ди Лакер-Сфорца вела себя как обычная раздосадованная женщина.
– Вы боитесь, – сказал он.
– Оскара Файнляндта? Кардинал, я устала. И голодна. – Тон последнего замечания ясно давал понять, что графиня говорит вовсе не об обеде. – А чего боитесь вы?
– Не за себя.
– Ха. Вы так же благородны, как тягловая лошадь. – Она ущипнула плечо красного пальто кардинала. – Вы в самом деле убили священника?
– Мне это не потребовалось.
– Вы хотите убить Оскара?
– Конечно.
– А если он пообещает сохранить вам жизнь?
– Не поверю. Я потеряю жизнь, а вместе со мной – сколько еще других людей? Весь город? Целая страна?
– Когда умру я, кардинал, города и страны могут идти к черту.
Чань заметил, что она улыбается, и сразу же встревожился.
– Мы пришли?
– Почти… за нами определенно наблюдают.
Чань видел только те же ухоженные улицы.
– Кто наблюдает?
– Ответ на этот вопрос – причина, по которой я здесь. Меня не просили сопровождать вас – только доставить им в руки.
– Если бы вы меня просто отослали, я мог отказаться с вами сотрудничать.
– Если бы вы собирались бросить мисс Темпл, то начали бы действовать раньше, когда могли сломать челюсть Джеку Пфаффу. Нет, помимо получения удовольствия от вашей компании, я пришла, чтобы узнать, кем еще занимается Оскар.
– Это дом кого-то из ваших знакомых?
Она изучающе посмотрела на него, а потом кивнула на покрашенный белой краской особняк в конце улицы.
– Я думала, вы были здесь. Именно тут он работал над Анжеликой.
Чань вздохнул, слишком ярко припомнив заброшенную теплицу и ее кровать, покрытую пятнами крови.
– Я не понял, что мы прошли так далеко. Дом ремонтировали – задний двор был в полном беспорядке.
– На деньги Вандаариффа. А ведь он воскрешает мертвых.
– Что может им помешать застрелить нас прямо здесь, на улице?
– Удивляюсь, как вам при такой недогадливости удается отыскивать себе пропитание? Если и есть люди, которых Роберт Вандаарифф хотел бы сохранить больше, чем нас двоих, мне они неизвестны. Нет, кому бы он ни поручил это дело, они появятся, и тогда я лучше узнаю моих врагов.
– В какой момент вы собираетесь ускользнуть? Почему бы ему не захватить и вас, если он вас желает так горячо?
– Ну, это же Оскар. Я лишу его жизни при первом же представившемся шансе, а вот он, напротив, будет откладывать этот шаг до последнего. Он склонен к театральным эффектам.
– Таким, как химическая свадьба?
Она не ответила, потому что белая дверь особняка отворилась и высыпал десяток солдат в зеленой униформе. Позади важно выступал человек, чей министерский черный сюртук контрастировал с его юным лицом и светлыми волосами. Он указал рукой на графиню.