ще одна вереница ассистентов появилась в зале с машинами и ваннами позади Вандаариффа, и один из них нес поднос с бутылками. К ужасу Чаня, остальные несли неподвижные нагие тела Каншера и Горина. Оба мужчины были разрисованы яркими разноцветными символами, как дикари на островах каннибалов или почти так, потому что кожа под краской была бледной.
– Что вы с ними сделали?
Ассистенты опустили Каншера и Горина в похожие на гробы ванны. Головы свесились наружу. Ассистент с подносом высыпал соломенного цвета порошок из фляжки в ванну Горина, а потом в ванну Каншера. Поднялся пар. Ассистент поднял глаза – на толстом лице под капюшоном были видны шрамы.
– Вы были знакомы, как я полагаю, в прошлой жизни моего нового помощника. Теперь он будет полезнее – как всегда, умен, но теперь выйдет на новый уровень.
Чань беспомощно наблюдал, как Труст опорожнял все новые и новые бутылочки. Вскоре Каншер и Горин плавали в ржавом растворе, который пенился, прикасаясь к их раскрашенной коже.
Чань крикнул в сторону металлической решетки:
– Чего вы хотите?
– Выпейте Глоток Молчания.
– Идите к черту. – Чань повернулся к дверям. – Я найду выход. И перережу вам горло.
– Нет, кардинал. Это не ваше место. – Глаза Вандаариффа сверкали под маской. – Вы знаете ритуал, разве нет? Из воспоминаний Розамонды. Я, без сомнения, обязан ей. Так много участников ритуала теперь придут подготовленными.
– Ничего не выйдет, – сказал Чань. – Даже если вы выживете, в каком окажетесь мире? Город горит. На улицах командует армия. Люди бежали. В министерствах царит безмолвие, банки пусты…
– Жужжащие мухи на куче навоза.
– Государство висит на волоске! У Фойзона есть союзники. Все влиятельные силы будут способствовать его восхождению к власти и вашей гибели. Ваше положение неустойчиво. Бронк жив. Его гренадеры…
Слова замерли на губах Чаня. Ассистенты вернулись с еще двумя раскрашенными телами: одно принадлежало тому угловатому человеку из поезда, Келлингу, а другое – самому полковнику Бронку, и на нем теперь зияли раны. Чань вспомнил о необычной тишине в дюнах: чем это можно было объяснить, как не стеклянными шарами? Даже горстка людей Вандаариффа могла одолеть выживших солдат Бронка еще до того, как те сумели бы сделать первый выстрел. Труст уже стоял над полковником, опорожняя очередную бутылочку.
– Драгоценные соли, – сказал Вандаарифф, проследив взгляд Чаня. – Кровь и секс, кислота и огонь – священная трансформация, кардинал. И таким способом плоть жизни становится плотью снов.
– Пощадите мисс Темпл.
Вандаарифф обернулся.
– Простите?
– Пощадите Селесту.
– Почему же мне следует так поступить?
– В обмен на меня, мое сотрудничество.
– Вы и так будете сотрудничать.
– Нет. – Чань вытащил свой серебряный нож. Он снял полотняную сумку и красное пальто. Потом поднял шелковую рубашку и отыскал шрам рядом с позвоночником. – Я вырежу оттуда ваше стекло, даже если это убьет меня.
Вандаарифф пристально посмотрел на Чаня через прорези маски.
– Это действительно убьет вас.
– Пусть так и будет.
– Остановитесь. – Вандаарифф облизал сухие губы бледным языком. Рядом стоял Труст, с жадным любопытством наблюдая за происходящим. – Я не могу пощадить ее. Она должна сыграть роль Невесты.
– Используйте графиню.
– Она – Дева Люцифера. – Вандаарифф показал рукой на потолок маленькой комнатки, сделанный из маленьких открытых трубочек, и все они вдруг неярко засветились.
– Она враг и хочет убить вас.
– А я хочу расчленить ее, сварить и приготовить из нее клей. Тем не менее мы всегда с ней как-то договаривались.
Позади Чаня один из ассистентов подполз к полотняной сумке. Кардинал наступил ему на руку и услышал хруст раздавленного стеклянного шара. Ассистент завизжал от боли, но успел оттолкнуть подальше медный шлем до того, как потерял сознание, вдохнув синий дым. Чань попытался подобрать его, но другой ассистент – видимо, они ждали этого момента – схватил Чаня за ногу, так же теряя сознание и падая на пол. Шлем оказался вне досягаемости.
Зал завибрировал от приглушенного рева. Чань поднял голову, задержав дыхание. Черный дым шел из разбитых дверей. Задымленный воздух предохранит от голубого пара так же, как и шлем. Кардинал бросился к двери и широко распахнул ее.
Почерневшие фигуры людей лежали на покоробленных плитках. Судя по разорванной и обожженной форме, это были гренадеры. Потом дым слегка рассеялся, и человек с измазанным сажей лицом ударил Чаня в грудь прикладом винтовки. Кардинал упал на спину, и у него перехватило дыхание. Острая боль сжала легкие. Темные очки оказались сбиты.
Вандаарифф закричал из другой комнаты:
– Отлично! Усмирите его!
Чань потерял нож. Он пытался нащупать шлем. Удар ногой в ребра снова бросил его на пол. Он увидел над собой темное лицо и сначала принял его за Махмуда – темнокожего палача Вандаариффа, но этот человек был ниже ростом и слишком гибкий. Потом он увидел белые волосы.
Племянник алхимика навалился на грудь Чаня и придавил коленями его руки к полу. На плече Фойзона висел кожаный футляр, и тот открыл его.
– Нет, нет! – кричал Вандаарифф. – Глоток, дайте ему глоток!
Кардинал выгнул спину, но не смог сбросить противника. Его легкие горели.
Одна из рук Фойзона нащупала больные глаза Чаня и подняла веки. Другая положила на лицо открытую стеклянную книгу и сильно прижала.
На какую-то секунду ослепленный и кричащий кардинал Чань почувствовал, как его обнаженная душа балансирует на краю пропасти. А потом у него отняли все, каждую его частичку.
Глава 9Договор
Доктор Свенсон переводил пистолет с солдат Бронка на Келлинга и на Шофиля. Любое проявление слабости спровоцирует нападение.
– Передайте мои наилучшие пожелания ее величеству. Весь Макленбург к ее услугам.
Это была бессмыслица. Его объявили преступником и в Макленбурге, и здесь. Сколько еще раз он будет подвергать себя смертельной угрозе до того, как черные крылья смерти сомкнутся над ним?
Он заметил движение Шофиля, но тот двигался настолько быстро, что его можно было остановить, только убив, и, хотя он и знал, что племянник алхимика – негодяй, этот человек посвятил себя тому, чтобы свалить Роберта Вандаариффа. Отличалось ли это чем-то, если не говорить о вожделении, от его detente[11] и перемирия с графиней?
Шофиль выхватил у Келлинга ящик с бумагами и метнул как камень в грудь одного из лакеев – в воздухе полетели бумаги. Солдаты бросились вперед. Свенсон выругался по-немецки.
Он ранил одного в бедро, а второго, который был готов саблей раскроить череп доктора, – под мышку. Третий выстрел пришелся в потолок, потому что сабля падающего солдата плоской стороной ударила доктора по лбу, и он опустился на колени. Он поднял глаза и увидел, как закрылась дверь за мисс Темпл, а Шофиль избивал второго лакея. Слуга, что был гораздо тяжелее и на полголовы выше, чем племянник, застонал и упал. Шофиль теперь обратил свою ярость на Свенсона и глядел на него, сжимая кулаки.
– Почему я должен щадить вас? Почему бы вам не умереть? – Он отбросил в сторону пистолет доктора и повернулся к Келлингу: – Откройте эту проклятую дверь!
Тот рявкнул на людей из министерств, стоявших в стороне и не принимавших участия в схватке. Теперь, когда стало понятно, на чьей стороне сила, они с готовностью присоединились к Келлингу, пытавшемуся открыть овальную дверь. Келлинг стонал от боли, но тем не менее всей тяжестью навалился на железный штурвал.
Свенсон пополз на четвереньках. Шофиль подскочил к нему и загородил путь.
– Куда, черт подери, вы направляетесь?
– Эти люди. – Свенсон указал на солдат. – Кто-то должен перевязать их раны.
– И возможно, вам не следовало стрелять в них! – Племянник алхимика отступил в сторону и завизжал на придворных: – А вы! Я запомню имя каждого из вас! О, я запомню ваши имена!
Несмотря на ненавидящие взгляды, которые бросали на него пациенты, Свенсон наклонился и осмотрел обоих солдат. Нога легко заживет – кость и артерия не задеты, а вот с рукой будет трудно, потому что пуля прошла через плечевой сустав.
– О чем думает старая карга? – спросил Шофиль, обращаясь, по-видимому, к своему секретарю, но тот изо всех сил пытался провернуть штурвал. Шофиль протиснулся между помогавшими ему людьми и крикнул:
– Меня не проведешь, ваша светлость!
Его испытующие маленькие глазки отыскали Свенсона – единственную аудиторию. Придворные убежали.
– Герцогиня утверждает, будто там внутри королева, – она лжет.
– Вы используете какое-то восточное боевое искусство? – спросил Свенсон.
– Простите? – Шофиль хихикнул. – О! О нет, совсем нет.
– Вы двигаетесь необычно быстро.
– И я сделаю что-нибудь необычное с герцогиней Когстедской, можете быть в этом уверены! Я знаю, кто там! С какой это стати она решила защищать именно графиню ди Лакер-Сфорца? И вы! Отдали колониальной девчонке мою книгу! Моя собственная стеклянная книга, и вы швыряете ее в руки пустоголовой девчонке!
– Только потому, что у меня не было времени разбить ее.
– О! О! – Шофиль поднял руки к потолку. – Примитивный, грубый тевтон!
– Если графиня внутри, эта кучка людей не сумеет ее схватить.
– Ха! Я сам ее схвачу. – Шофиль хлопнул своими руками, затянутыми в серые перчатки. – Такой сильный зуд.
Штурвал неожиданно повернулся. Шофиль ворвался в дверь, вернув пистолет секретарю, когда проходил мимо. Свенсон устремился вслед за министерскими чиновниками, но Келлинг помахал пистолетом.
– Куда это вы направляетесь?
– Уберите оружие, – вздохнул доктор. – Если бы он мог пустить меня в расход, я был бы уже мертв. Поскольку я жив, я мог бы прострелить вам голову, а он только ругнулся бы, кляня устроенный мною беспорядок.
– Ошибаетесь, – осклабился Келлинг. – Он все помнит, вы еще заплатите!
– Вам следует забинтовать запястье.