Несмотря на то, что директор «Моссада» подчинялся кабинету премьер-министра Израиля, его полторы тысячи сотрудников были гражданскими лицами. Среди них — специалисты по связи, вооружению, психологи, местные агенты разведки, зарубежные агенты и «вольные стрелки», или киллеры. Структура этой организации была пирамидой отрицания — снизу до самого верха. И когда в планы операций входило освобождение заложников, внедрение в террористическую группу, организация саботажа и убийства, именно такая структура работала лучше всего, полагал Амит.
Как и Енох, многие чины в «Моссаде» имели за плечами годы службы в вооруженных силах Израиля. Сам Енох отбыл трехлетнюю воинскую повинность под началом Амита — тогда Блюм был совсем юнцом, не знавшим бритвы, и весил меньше своей штурмовой винтовки «галил».
— Ты в порядке? — спросил Енох с искренним участием.
— А-а, бывало и получше. Уделишь пару минут?
— В десять у меня инструктаж, так что давай лучше сейчас.
Амит постарался втиснуть все, что хотел поведать о вечернем нападении, в двухминутное резюме. Упомянул он и тактику нападавшего: его снабженный глушителем пистолет израильского производства, умелое обращение со взрывчаткой. Решив не рисковать, он в своем рассказе ни словом не упомянул о Жюли.
— Очень похожее мы наблюдали в Газе, если ты в курсе, о чем я, — сказал Амит Еноху.
Короткая пауза, наполненная свистом ветра в динамике телефона. Наконец Енох отозвался.
— Дьявол, даже не знаю, что сказать. Похоже, это как-то связано с твоими раскопками.
— Определенно. Весь участок буквально сметен.
Тревожная пауза.
Амит чувствовал нежелание Еноха вмешиваться и не винил его: Блюм был семейным человеком, по правде сказать, более семейным, чем он. А это дело могло иметь серьезные последствия. И все же он задал вопрос, который Амит надеялся услышать.
— Чем я могу помочь?
— Понимаю, что прошу слишком многого: это может поставить тебя в очень трудное положение. Но если кто-то в вашей конторе хочет моей смерти, я должен это знать.
— Если они хотят твоей смерти, то не будет иметь значения, что ты об этом знаешь.
Верно. Как только попадешь на прицел «конторы», «Моссад» не отступится, пока на деле не будет поставлен красный штамп.
«Надо было пристрелить его, — нашептывал внутренний голос Амиту. — Пристрелить. А тело спрятать».
Тогда бы у него оставался хотя бы шанс, что наниматель того парня посчитал бы задание выполненным, решив, будто Амит и Жюли погребены под обломками.
Хоть какую зацепку. Если существует распоряжение, может, ты что-то про нее узнаешь. О том, что меня «вычеркнули». И если да — то почему?
Вновь свист ветра.
Енох застонал.
— Я сейчас на сборах, — наконец отозвался он. — Меня направили заниматься контролем телеграфных переводов и телефонной болтовни. Так что у меня больше нет доступа к информации такого рода.
Понизив голос, он сказал:
— Но у меня остались знакомые в «Метсаде». Дай мне немного времени.
Амит усмехнулся и показал Жюли поднятые вверх большие пальцы.
— Здорово, Енох. Просто здорово.
«Метсада» — один из восьми отделов «Моссада» — отвечал за специальные операции: политические убийства и координация действий тайных военизированных подразделений. Его обширную базу данных берегли как зеницу ока.
— Да, кстати, — добавил Амит. — Есть кое-что у меня, что может помочь. Я парня того сфотографировал. Снял, правда, на камеру телефона, но узнать-то его можно. Не возражаешь, если я отправлю его на твой мобильный?
— Давай. Это не опасно. Все, мне пора. Как только что-нибудь выясню, дам тебе знать.
Закончив разговор, Амит держал включенным свой мобильный телефон ровно столько, чтобы успеть передать снимок Еноху. Затем отключил его на случай, если охотящиеся за ним попытаются запеленговать его.
— Думаете, он поможет? — спросила Жюли, когда Амит вернулся в машину.
— Думаю, да. Енох отличный парень.
— А мы чем займемся?
Он погладил эспаньолку.
— Думаю, нам следует прокатиться в Музей Рокфеллера. Побеседовать с моим другом Йозефом Даяном.
25
Рим
— Вы уверены, что это сработает? — спросила Шарлотта, когда такси притормозило у края тротуара на Борджо-Пио.
— Не вижу причин для сомнений, — ответил Донован. — Раз уж мы зашли так далеко…
Он развел руками и улыбнулся.
Заплатив водителю 40 фунтов, они вышли из такси с небольшими дорожными сумками.
— Все будет хорошо.
Отчего-то Шарлотта поверила ему и позволила уговорить себя заехать в «Феникс скай харбор интернэшнл» после короткой остановки у ее дома, где они забрали паспорт и самое необходимое. Донован с опаской решился на это, поскольку считал, что их преследователи отправились туда сразу же, как увидели адрес в ее водительских правах. Но Шарлотта успокоила его, сказав, что после ватиканских злоключений немедля по возвращении в Штаты сменила данные о физическом адресе на номер местного почтового ящика. Это означало, что номер почтового ящика значился не только в ее водительском удостоверении, но также и в адресе доставки корреспонденции. Дело конечно было не только в Конте. В мире хватало фанатиков, которые ставили генетику на одну ступень с абортами и убийством, и Шарлотте следовало сохранять определенный уровень анонимности. Поскольку она оставила свой бумажник в ВМС, Донован оплатил дорогущие билеты «Континентал эрлайн» своей кредиткой.
Несмотря на то, что вылет был назначен в шесть утра, ни один из них не спал в течение четырех с половиной часов пути до Ньюарка и полуторачасового ожидания в аэропорту. Достаточно времени для того, чтобы Шарлотта вдоволь погоревала и поплакала, а Донован постарался изо всех сил утешить ее. Однако восемь часов спокойного перелета над Атлантикой и Западной Европой сделали свое дело. Оба проснулись, уже когда самолет шел на посадку во Фьюмичино около одиннадцати утра по римскому времени.
Вместе с Донованом она перешла улицу.
— Мне нужен ваш паспорт, — сказал он и дождался, пока Шарлотта достанет документ из сумочки.
Забрав его, Донован возвел глаза к небу и проговорил:
— Господи, пошли удачу ирландцу. Постойте здесь пару минуток.
На тротуаре было оживленно, и Шарлотта отошла в сторонку. Донован у огромных, богато украшенных железных ворот с папским крестом наверху и римскими колоннами по бокам обратился к швейцарскому гвардейцу в синем мундире, черном берете и со шпагой на боку. Сквозь шум машин и гомон туристов Шарлотта с трудом могла слышать их разговор. По это было и не важно: похоже, они говорили на итальянском. Донован предъявил два паспорта, и часовой внимательно взглянул на Шарлотту. Затем священник показал ему бедж, свой устаревший пропуск в Ватикан. Удовлетворенный, гвардеец шагнул за ворота и пригласил следовать за ним. Донован уверенно взглянул на Шарлотту, улыбнулся и поднял указательный палец. Универсальный сигнал «пока все идет хорошо, я ненадолго».
Когда миновали первые пять минут, в голове Шарлотты закопошились безумные мысли, нелепые предположения о том, почему Донован решил, что лучше всего было приехать сюда. Могло ли это быть его тщательно продуманным планом вернуть ее в Ватикан, то есть ловушкой? А вдруг Конте не погиб, а притаился за этими воротами в ожидании инструкций Донована, как схватить ее.
Но лэптоп был намного важнее, чем ее безопасность, — ведь именно там хранилась обличительная информация. Тут ее пронзила мысль: «Мой лэптоп! Боже, что, если к этим людям попадут файлы?» Но тут же она успокоила себя, вспомнив, что все данные были зашифрованы. Были…
Надо ли удивляться тому, что в новостях она ничего не слышала о смерти Конте? Донован ведь упоминал, что это не было даже настоящим именем наемника. И его смерть стала просто очередным нераскрытым убийством в Италии. Си-эн-эн здесь нечем поживиться. Но смерь Сантелли? Стала ли она сенсацией в Штатах? Он, конечно, был не Папой Римским, но в Ватикане его пост эквивалентен вице-президенту. Шарлотте сейчас очень хотелось, чтобы у нее хватило времени проверить истинность рассказа Донована.
— Просто не верится, что все это происходит со мной… — прошептала она.
Священнослужитель с приятным лицом вышел из ворот и прошагал мимо Шарлотты. Заметив ее тревожное выражение лица и припухшие веки, он учтиво улыбнулся, быстро глянул на сумку и тепло поздоровался.
— Здравствуйте.
«Очень кстати», — подумала она.
— Здравствуйте, — с улыбкой ответила Шарлотта и поняла, что на боку ее спортивной сумки — подарка от членов местного YMCA[55] — клирик прочитал адрес филиала в Фениксе.
Значит, еще не все потеряно.
— Простите, святой отец?
Он остановился и повернулся к ней.
Шарлотта сделала два шага навстречу.
— Понимаю, что мой вопрос может показаться странным… — Она отвела глаза.
— Я священник. Мне приходится слышать много странных вопросов, дитя мое.
Добрым лицом он напомнил ей отца.
— Мне очень неловко, — продолжила Шарлотта, разведя руками, — но не скажете ли вы, кардинал Сантелли по-прежнему занимает пост в секретариате?
Мужчина плотно сжал губы и горестно покачал головой:
— Печально, что вы не в курсе. Его преосвященство скончался несколько месяцев назад.
— Да что вы… — Она сделала страдальческое лицо. — Какое несчастье. А что случилось?
— Не выдержало сердце. Упокой, Господь, его душу.
Шарлотта поблагодарила священника, а когда повернулась, перед воротами стоял Донован и жестами подзывал ее. В этот момент она вдруг заметила, какой чудесный день разгулялся над Римом, — теплый и безоблачный, а окружившие ее красивые здания эпохи Возрождения будто несли покой в ее душу. Существенное улучшение по сравнению с ее прошлым визитом. Она зашагала к Доновану.
— Что там такое? — поинтересовался Донован.
— О, ничего особенного, — ответила она. — Так, поболтали.
— Вам понадобится вот это, — сказал он, протягивая Шарлотте ламинированную табличку с цифровым кодом, ее именем и отсканированным изображением паспорта, размещенным под мерцающей голограммой папского креста. — Паспорта будут у них, пока мы не уйдем. Боюсь, пропускной режим ужесточили.