— Он выживет? — умоляюще спросила Нэнси у Джека.
Тот покачал головой.
— Если тащить его — нет. А если не трогать… — Он предоставил ей самой додумать ответ.
Слезы потекли из глаз Нэнси. Джек положил ладонь ей на плечо.
— Ему не больно. Боль заберет опиум.
Жень что-то искал в своем рюкзаке, готовясь к возвращению. Неожиданно он повернулся к Нэнси и произнес:
— Погодите, Нэнси, есть у меня идея. У вас с собой Оракул?
— Да.
Она скинула рюкзак, достала книгу и положила на пыльную землю. Ей почудилось, что Оракул источает живую энергию — энергию зла. Нэнси чувствовала за спиной Джека, напряженного и раздраженного, но не остановилась.
— Есть монетка? — спросила она.
— Есть.
Жень встал на одно колено и достал из кармана монету. Нэнси нерешительно взглянула на него.
— А вопрос?
Жень секунду смотрел ей в глаза, потом опустил взгляд на книгу и, накрыв обложку ладонью, проговорил — сначала по-китайски, затем по-английски:
— Оракул, правдив ли рассказ Антона Херцога о том, что ты и есть «Книга Дзян»?
Нэнси шумно вздохнула и принялась подбрасывать монету. Жень записывал результаты пальцем на песке. Когда монетка подлетела и упала шесть раз, они составили гексаграмму. Кровь отхлынула от лица Женя. Слабым бесстрастным голосом он объявил:
— Солнце в зените. Кричащий журавль в тени. В середине пустота.
Нэнси испуганно спросила:
— Вы помните эту гексаграмму, не заглядывая в книгу?
— Да, — ответил полковник, глядя на Нэнси почти сердито.
Дрожащим от волнения, умоляющим голосом она попросила:
— Объясните мне, пожалуйста.
— Это Чжун-фу. Внутренняя правда. — Жень испуганно округлил губы.
Прежде чем Нэнси успела ответить, полковник заговорил вновь. В его голосе слышалось страдание.
— Это означает, что Антон Херцог говорит правду. Это означает, что Шангри-Ла существует, а Оракул и есть «Книга Дзян».
Жень отвернулся, погрузившись в свои мысли. С минуту все молчали. Потом, словно разбивая волшебные чары, Джек наклонился, протянул руку и стер начертанную на песке гексаграмму. После чего, положив руки на плечи Нэнси и полковника, прошептал:
— Все. Уходим.
54
Далеко внизу мерцали факелы и фонарики китайских солдат, разыскивающих Антона Херцога, а еще дальше, на краю погрузившейся в ночь долины, Нэнси видела зловещее оранжевое зарево Метока — последнего тибетского аванпоста перед индийской границей.
— Не сворачивайте с этой тропы, — напутствовал Жень в темноте. — Мне в другую сторону, к Гоби, на совет братства. Несу им печальные вести… Как только преодолеете перевал, обязательно поспите, затем двигайтесь через плато. Придете к племени торговцев солью. Они отведут вас к индийской границе, где Ярлунг-Цангпо образует водопады. Там есть тропа, крутая и очень трудная, но вы справитесь. Она приведет вас через горы к берегам Брахмапутры. Идите по течению священной реки, и довольно скоро увидите селения. У вас нет с собой золота?
— У меня немного ренменби,[63] — ответил Джек.
— Там они не в ходу. — Резким движением Жень расстегнул куртку, надорвал подкладку и вытащил золотой обруч. — Возьмите. Весит три унции. Отдайте его вождю торговцев солью, а в придачу вот это. — Он достал маленькие квадратные карточки. — Это фотографии его святейшества далай-ламы. Херцог говорил, в Тибете они запрещены законом, но очень ценятся. Это должно остановить туземцев, если они вдруг задумают ограбить вас. А теперь возьмите еще воды и цампы — и разойдемся…
Джек благодарно кивнул.
— Я верну вам деньги за золото, если удастся найти вас, — сказал он.
— Не стоит беспокоиться. Вы спасли мне жизнь. Просто идите и не оглядывайтесь.
Нэнси все еще была в шоке, лишь наполовину понимая их разговор.
— А Херцог?
Жень молчал, но молчание его говорило о многом. После паузы он ответил:
— Сейчас я приготовлю ему трубку. И еще одну про запас. Больше никто и ничем ему не поможет. Он нетранспортабелен, мы не можем его нести. И не можем больше оставаться рядом: нас схватят или убьют на месте.
Все трое ощутили невысказанное облегчение оттого, что иного выбора, кроме как оставить умирающего Антона Херцога, не было. Ему не суждено вернуться в Дели и выздороветь, не суждено подготовить вторую экспедицию и вернуться в Шангри-Ла, если, конечно, царство действительно существует. Он умрет в одиночестве, его чары будут разрушены раз и навсегда; они отвернутся от него и тем самым отвергнут его страшную правду, чтобы добрая воля восторжествовала. Жуткая таинственность Антона обернулась кошмарным сном. И все же, несмотря ни на что, бросать его было бесчеловечно. Нэнси несколько мгновений стояла, глядя на оболочку Антона Херцога — знаменитого журналиста, блестящего ученого, обезумевшего и одинокого на пороге смерти, затерявшегося в этом вероломном уголке планеты. Нэнси не выдержала и горько зарыдала, повернувшись к диким джунглям. Где-то высоко в небе прогудел самолет. Пора уходить. Жень попрощался и зашагал прочь по тропе, а Нэнси и Джек начали свое последнее восхождение.
Нэнси карабкалась вверх, а слезы все бежали из глаз. Она проделала такой путь, столько выстрадала и узнала — ради чего? Чтобы бросить умирать человека, которого так долго искала? А вдруг Херцог говорил правду и их жизни были лишь игрой кукловода? Джек Адамс никогда не советовался с Оракулом, избегая его планов и интриг, но сама Нэнси чувствовала силу книги, мощь ее психологической обработки и некое присутствие, до самого конца управлявшее ими всеми, постичь суть которого никто даже не надеялся.
Нэнси замерзла до костей и проголодалась, у нее осталось одно желание: уйти подальше от людей, отделиться от них. Все в этом мире напоминало жуткую карусель, чудовищный фарс, устроенный дьяволом и демонами. Счастьем здесь называли себялюбие — это и есть истина мира. Рыдая и хватая ртом воздух, опустив голову, Нэнси устало брела по тропе. А позади, в пещере, живой или уже мертвый, остался он — дикарь ли, безумец ли? — человек, чья жизнь непостижимым образом переплелась с ее жизнью: Антон Херцог.
Эпилог
Нью-Йорк
Жень оказался прав: торговцы солью стояли лагерем на продуваемом всеми ветрами плато. Их юрты покрывали ячьи шкуры, чуть поодаль яки щипали траву из-под тонкого снежного покрывала, шумной стайкой носились дети. Поначалу пришельцев встретили с подозрением и враждебностью. Неудивительно, подумала Нэнси, — они с Джеком являли собой странное зрелище: двое оборванных белых, смущенных и растерянных. Однако золото и фотографии далай-ламы сделали свое дело, и торговцы стали заметно дружелюбнее. Гостей привели в палатку вождя — задымленный вигвам, где человеческие фигуры контурами угадывались в темноте. Вождь, свирепого вида мужчина с саблей и пистолетом за поясом, принял дары. Он выделил двух юношей и одно животное, чтобы проводить белых людей до границы и показать им тропу, спускавшуюся через темное ущелье вниз к подножиям Гималаев, а оттуда — к солнечным берегам Брахмапутры.
Как и предсказывал Жень, путь был трудным, но в конце концов Джек и Нэнси добрались до деревни. Оттуда за двенадцать часов на попутных грузовиках они доехали до отдаленной железнодорожной станции в глуши индийского штата Сикким. После тридцати шести часов путешествия в переполненном вагоне они выбрались на перрон Центрального вокзала Дели, сонные и не верящие происходящему.
Прошло шесть месяцев; Нэнси Келли давно покинула Дели. Позже она узнала от Кришны, что индийская полиция прекратила поиски Антона Херцога. Правительство Китая сообщило, что считает его мертвым, хотя тело не обнаружено. Кости его, по всей видимости, растаскивают гималайские стервятники после анонимных небесных похорон в Пещере магов. Обвинения в шпионаже были забыты, и полиция разрешила Нэнси свободный выезд.
Оставалось только встретиться с Майей. Нэнси провела целое утро в мучительных раздумьях, что сообщить женщине. Наконец она заставила себя написать, что добралась до Тибета и там нашла Херцога; он умер, писала Нэнси, у нее на глазах. Майе следует отнести завещание адвокату и получить деньги на воспитание ребенка. Нэнси подумала и закончила письмо строчкой: «Антон Херцог умер с вашим именем на губах. Его последним словом было „Майя“». Это была ложь, но ложь благая. Стоило ли рассказывать Майе, что на смертном одре Антон ни разу не вспомнил о ней?
Нэнси успела на первый рейс в Штаты. Глядя из иллюминатора лайнера, берущего разбег под нещадно палящим солнцем Дели, Нэнси не могла избавиться от ощущения, что вплотную подошла к постижению страшной истины — той самой, что разрушила Херцога, как только он познал ее. Она завидовала Джеку, его отношению к жизни, его решительному отказу от самой мысли о том, что Херцог мог говорить правду. С другой стороны, все эти загадки и тайны, истинные или нет, ей самой казались слишком значительными, чтобы свести их к жизни одного человека. Они с Джеком договорились держать в тайне свое путешествие — в особенности то, что они нашли Антона Херцога. Отправляясь в Тибет, Нэнси ожидала, что это будет самый грандиозный материал ее жизни. В некотором смысле — пожалуй, самом глубоком — так и получилось. Но на обратном пути в Индию, анализируя и переоценивая все, что они услышали и пережили в пещере, Нэнси и Джек осознали: никто не поверит им и не поймет их. Величайшая повесть ее жизни никогда не увидит свет.
Прощаясь с Джеком на делийском вокзале, Нэнси пообещала перевести на его счет деньги. В шумном вестибюле вокзала они несколько мгновений молча смотрели друг на друга, обтекаемые людским потоком. Затем Джек сжал ее ладонь и поцеловал в щеку.
— Не ломайте голову над тем, что он говорил. Все это вранье. Его смерть доказывает это. А то, что мы выжили, доказывает наличие у нас свободной воли. Или Оракул лжет.
И Джек ушел обратно в свой мир торговцев древностями, доисторических костей, долгих душных делийских ночей. Нэнси глядела ему вслед и видела, как он качает головой, словно пытается стряхнуть воспоминания о пережитом.