падающим из карманов жемчужинам и изумрудам. Но тут начался дождь. Представь себе, все эти драгоценные камни растаяли без следа. Они были искусственными, слепленными из какой-то замазки. Должно быть, и принцесса была ненастоящая.
Дашер опять навешал мне на уши лапши. Искусственные драгоценные камни не были мягче настоящих и уж во всяком случае не таяли в воде. Но Дашер переживал все вполне реально, он даже гарцевал, подскакивая на кабестане, как на галопирующем коне.
— Я был на волосок от гибели, — продолжал он врать, — несся во весь опор до самого Йорка, пока моя лошадь, моя верная лошадь не погибла. У нее не вынесло сердце, разорвалось от бешеной скачки. Уже мертвая, остывающая подо мной, она продолжала скакать, стараясь меня спасти. С четверть мили после смерти она бежала по инерции. — Он ухмылялся. — Прекрасная история для моей книжки, правда? — Он засунул трубку в рот, снова вытащил и добавил: — Лошадь звали Клементиной.
— Чушь собачья, — оценил я его историю. Дашер поблек и увял. Я уничтожил его энтузиазм, как будто свечку задул.
— Ты не веришь? — огорчился он.
— Все вранье. От первого до последнего слова. И весь ты такой. Ты выдумываешь о себе всяческие истории, чтобы только казаться позначительнее.
Снизу послышался еще один глухой удар, но я его едва заметил, а Дашер не услышал вовсе. Он смотрел на свои руки, в которых как бы сама собой вертелась трубка.
— Никакой ты не разбойник. Ты просто-напросто контрабандист.
Я хотел его обидеть, но Дашеру понравились эти слова.
— Это само собой, — сказал он. — Уж это-то во всяком случае.
— Ты всю жизнь был контрабандистом. Капитан сказал, что тебя в детстве придавило каким-то ящиком. Табак, чай, что это было?
— Не знаю, что-то очень тяжелое. — Он опять поднял голову и ухмыльнулся. — Но зато, скажу я тебе, я — король контрабандистов. Я убил голыми руками, вот этими самыми, с десяток человек.
К моему удивлению, я услышал, как капитан Кроу добавил:
— У тебя будет шанс убить еще одного. — Капитан появился вовсе не снизу, а со стороны кормы, тяжело топая сапогами.
Дашер встал.
— Пора идти?
— Да. Давай на паруса. — Потом он повернулся ко мне. — Твой последний шанс, мистер Спенсер. Отдай книжку, замухрышка.
— Не могу, — сказал я.
— Храбрый парень, — сказал капитан. — Но дурак. Тебе конец. И «Дракону» крышка. — Он отвернулся, покрикивая Дашеру и Гарри: — Кливер и грот! Лот и якорь! И посматривайте по сторонам, этот таможенник не ушел баиньки, где-то шарит в тумане, шакал.
14.Берег чист
Работой меня не утруждали, да я особо и не рвался помогать. Без моего участия взвились паруса, «Дракон» прекратил дрейф и стал набирать ход. Дашер и Гарри бились с якорем, подвешивая его в исходном состоянии. «Дракон» тем временем вышел из тумана и взял курс вдоль английского побережья.
Луна была тоненькой, как срезанная полоска ногтя. Недовольный Кроу осыпал ее проклятиями за слабый, тусклый свет. Команда во все глаза высматривала таможенную яхту, но я единственный надеялся на ее появление. Кроу надел черный камзол, и его голова, казалось, парила в ночи, когда капитан смотрел в разные стороны.
За кормой вода искрилась от лунного света, впереди же море было совершенно черным. Рассеянные огоньки деревни вверху, на скале, казались очень далекими, пока я не заметил смутных очертаний утесов под ними. Тогда я понял, что шхуна ближе к земле, чем мне казалось.
Главный парус был ослаблен, парусина хлопала на ветру. Огоньки деревни один за другим исчезали за надвигающимся краем утеса.
Капитан Кроу сунул руку за пазуху.
— Хватит ждать, — сказал он и вытащил пистолет. Щелкнул курок. Он направил оружие на меня и сказал: — Отвернись.
Меня охватил ужас, но тут я заметил, что у пистолета нет ствола.
— Отвернись, сказано тебе! — гаркнул он. — Ослепнешь, — добавил он спокойнее. — Смотри на берег, они должны ответить.
Он нажал на спусковой крючок, яркая синяя вспышка озарила паруса и такелаж. Через мгновение высоко на утесе, примерно в полумиле по курсу, я увидел свет. Кто-то открыл створки фонаря и медленно, как бы лениво, описывал им дугу.
Память сразу же вернула меня в прошлое. Крушение нашего брига. Таинственные огни на опасном берегу. То же самое ощущение опасности и возбуждение. Но тогда я полагал, что огни обещают безопасность, а этот предвещал гибель. Я смотрел на огонь и молчал.
Дашер закричал:
— Берег чист!
При лунном свете я различил улыбку Кроу. Чего ж ему не улыбаться, подумал я. Несмотря на все мое к нему отвращение, я не мог не восхищаться человеком, который часами колесил в слепом тумане и после этого вышел на место, просчитавшись всего на какие-то полмили. Отец мой оценил навигационное искусство Кроу с точностью до пенни, но как сильно он ошибся в оценке его характера!
Капитан убрал пистолет и направил судно к берегу. Люди, стоявшие на утесах, короткими вспышками обозначали курс, и скоро «Дракон» оказался напротив них.
— Пришли, — сказал Кроу. — Давай на лот, Дашер. И спой мне песенку, когда найдешь песочек.
Дашер подошел к борту с лотом, состоявшим из мотка шнура с отметками глубины и привязанного к его концу свинцового груза, углубление на дне которого было заполнено жиром. Он расставил ноги, уперся в борт и сбросил груз в воду. В висевшей над нами тишине всплеск лота показался ударом пушечного ядра. Шнур заскользил из руки Дашера, как маленькие темные птицы, замелькали обрезки ткани и кожи, обозначавшие глубины.
Работа эта была Дашеру хорошо знакома. По натяжению шнура он понял, что груз коснулся дна.
— Глубина десять саженей, — провозгласил он, уже сматывая линь. Когда из воды показался груз, с которого капала вода, он прикоснулся к жиру и добавил: — Дно каменистое.
Снова он взмахнул лотом, аккуратно выбрал.
— Десять саженей. Скала.
Когда дошли до глубины в шесть саженей, Кроу повернул штурвал. Глубина увеличилась, потом снова уменьшилась.
— На дне ракушки, — сказал Дашер, пощупав дно груза.
Кроу свернул к западу. Я видел, что он шел по карте, которую представлял себе мысленно, которую он знал назубок. Так миссис Пай ориентировалась в коридорах «Баскервиля».
— Пять саженей, — доносилось от борта. — Четыре. — Возгласы слышались чаще, руки Дашера задвигались быстрей. — Три сажени… Три сажени… Две полосочки вижу!
— Легче, — бормотал Кроу под нос, себе самому. — Легче, сынок. — Это он обращался к судну, к духу своего сына.
— Две сажени, песок на дне!
— Якорь отдать! — заорал Кроу. Он держал курс, потом начал медленно перебирать спицы штурвала. — Живо, живо, черт подери! —
И он повернул голову ко мне, разъяренно зарычав: — Если ты им сейчас не поможешь, я порву тебе глотку.
Я пошел на нос, мне вслед неслись угрозы Кроу. Дашер и Гарри боролись с непослушным якорем, как назло запутавшимся в концах. Всем весом якорь повис на лине толщиной с мой большой палец. Гарри лежал на животе, пытаясь распутать узел. Дашер скулил рядом:
— Режь его! Режь скорей, дубина!
— Это все ты напутал, — ворчал Гарри. — Наделал узлов…
— Да режь же! — стонал Дашер.
Гарри вытащил нож и коснулся линя. Натянутые волокна лопнули, разлетелись в стороны.
Якорь кувыркнулся вниз, стукнулся о корпус и плюхнулся в море.
— Стопор! — закричал Кроу. Вытравились сажени якорного троса, прежде чем мы умудрились его застопорить, бросив в битенги бухту линя. Трос напрягся, «Дракон» дрогнул и остановился наконец, когда якорь закусил дно.
Дашер отвернулся и отступил. Гарри схватил меня за руку.
— Твоя книжка, — прошептал он торопливо и так тихо, что я едва разобрал его слова. — Твоя книжка у меня.
— Где?
Его глаза глядели мимо меня, расширенные от внезапно переполнившего их ужаса. За моей спиной вырос капитан Кроу.
— Какой гад волынил с якорем? — орал Кроу. — Чья это работа?
— Это он, — сказал Дашер, указывая на Гарри.
— Ты, кретин! — бесился Кроу. Видел я его злым, но таким — еще никогда. — Мы так вылезли, что при отливе сядем на дно.
Казалось, он сейчас поубивает нас всех. Он посмотрел на обрезки, на нож в руке Гарри.
— Это не я, капитан, — возразил Гарри. — Пожалуйста, капитан…
Кроу бросился на него с кулаками. Послышались удары, выкрики, пыхтение. Дашер стоял в сторонке с ошарашенным видом, с глазами полными ужаса, мне показалось, даже стыда. Затем свет луны блеснул на лезвии ножа, из плотно сцепившихся тел потоком хлынула кровь… Поднялся на ноги лишь капитан Кроу.
— Ты не должен был этого делать, — дрожащим голосом сказал Дашер. — Он был простой бедолага. Он совершенно безвреден.
— А ты — трус, — буркнул Кроу. — Слизняк, дерьма куча, я еще подумаю, не прирезать ли и тебя. Если при отливе сядем, я так и сделаю. Разорву тебя руками и поужинаю твоей желтой печенью.
Дашер вздрагивал от его слов, как от ударов, покачивался, как деревце на ветру. Он молча отвернулся. Кроу пнул труп.
— Выкинь этот хлам за борт.
Дашер закивал:
— Сейчас выкинем.
— Сам, один выкинешь, дубина! — заорал Кроу.
— Я помогу, — встрял я. Если у Гарри была книжка в кармане, самое время было ее оттуда изъять.
Но Кроу, не удосужившись даже ответить, сгреб меня за ворот и поволок с собой.
— Лодки будут здесь с минуты на минуту. В течение часа бочки должны уйти.
Он хотел, чтобы я открывал люки. Он просто швырнул меня к люку и вдогонку запустил к моим ногам тот самый нож, которым минуту назад убил человека.
— Не трать время. Не развязывай, режь концы. — Он презрительно усмехнулся. — Или меня, можешь попробовать, если есть настроение.
Я был не в состоянии. Я не мог броситься на него с ножом.
Он это видел, и я еще больше ненавидел его за это. Он отвернулся и пошел к фалам. Паруса упали беспорядочными ворохами, похожие на кучи выщипанных птичьих перьев. Обескрыленный «Дракон» покачивался на придонной волне.