Антология самиздата. Том 1. Книга 1 — страница 15 из 56

(1906–1959)

Поэт, писатель, философ.

Родился в Берлине. Отец — известный писатель Леонид Андреев. Мать — А. М. Велигорская — умерла от родовой горячки. Воспитывался в семье сестры матери. Писать начал очень рано. В 20-х годах окончил Высшие литературные курсы. Однако религиозно-мистический характер его стихов не соответствовал времени зарождения и господства социалистического реализма (причуды судьбы: крестным отцом Д. Андреева был… Максим Горький). О публикации стихов не приходилось и думать. Средства на жизнь давала скромная профессия художника-оформителя. В 1942 г. демобилизован, попадает на Ленинградский фронт и своими глазами видит все ужасы блокады. Вернувшись с фронта, выкапывает из земли стихи и незаконченный роман «Странники ночи» и продолжает работу над ним вплоть до ареста в 1947 г.: 25 лет по ОСО и уничтожение всего архива поэта — роман, поэмы, поэтические симфонии, стихи. В тюрьме продолжает писать, но дважды черновики гибнут во время обысков. В 1956 г. срок был сокращен с 25 до 10 лет и поэт выходит на свободу, будучи уже смертельно больным. Только Божьим промыслом можно объяснить, что заставило начальника Владимирской тюрьмы Д. И. Крота отдать незадолго перед освобождением Д. Андреева его жене, так же только что отсидевшей срок, целый мешок рукописей мужа.

Оставшиеся 23 месяца своей жизни Д. Андреев посвятил напряженной работе над черновиками, чтобы закончить то, что он считал главным делом своей жизни: триптих «Роза мира», «Железная мистерия», «Русские боги». Лишь в 1975 году выходит маленький сборник (Д. Андреев, Ранью заревою, М.: «Советский писатель», 1975). Полностью опубликованы они будут через 30 лет после смерти поэта.

Отдельные отрывки (особенно «Ленинградский апокалипсис») ходили в Самиздате.

Основные произведения Д. Андреева опубликованы в 1989-91 годах:

Д. Андреев. Русские боги, Стихотворения и поэмы. М.: «Современник», 1989.

Даниил Андреев. Железная мистерия: Поэма, М.: Молодая гвардия, 1990.

Даниил Андреев. Роза мира: метафилософия истории. М.: Прометей, 1991.

Ленинградский апокалипсисПоэма (фрагменты)

Поэма «Ленинградский апокалипсис»

Поэма была написана Андреевым в 1949–1953 гг. во Владимирской тюрьме. Лирическому герою поэмы, лежащему в госпитале в блокадном городе, видится мистико-фантастическая картина Отечественной войны — борьба чудовищ, символизирующих русскую и германскую государственность.

Тетрадки, в одной их которых была рукопись поэмы, автору удалось передать на волю в 1956 г. во время свидания с женой (в мешке с вещами). После освобождения (апрель 1957) Андреев успел завершить и перепечатать основной корпус своих стихотворных произведений, созданных в заключении, и скомпоновать из них сборник «Русские боги». «Ленинградский апокалипсис» вошел в этот сборник в качестве шестой главы. Вскоре после смерти Д. Андреева его вдова Алла Андреева передала все автографы мужа, в том числе и тюремные владимирские тетради, его родному брату Вадиму Андрееву, который постоянно жил за границей как сотрудник ООН и ЮНЕСКО. (Вадим и его родственники в 1960-е годы вывезли за границу много Самиздатских рукописей). Брат передал рукописи в Русский архив Университета г. Лидс (Великобритания), где они хранятся и поныне.

Сама же А. Андреева на основании машинописных текстов, подготовленных мужем, сформировала его Самиздатское собрание сочинений, которое в 1960-е — 1980-е гг. распространялось в СССР среди любителей поэзии и неортодоксальной философии. Поэма оказала большое влияние на неофициальную культуру: среди авторов Самиздата, давших высокую оценку Андрееву и «Ленинградскому апокалипсису», такие полярные фигуры как Григорий Померанц и Игорь Шафаревич; художник П. Потапов воплотил образы поэмы в одноименной картине. В эмигрантской печати творчество Д. Андреева не вызвало интереса, небольшую подборку стихов опубликовал «Вестник РХД» (но «Ленинградский апокалипсис» туда не вошел). Впервые поэма опубликована в составе сборника «Русские боги» (1989), с этого времени она неоднократно переиздавалась.

1

Ночные ветры! Выси черные

Над снежным гробом Ленинграда!

Вы — испытанье; в вас — награда;

И зорче ордена храню

Ту ночь, когда шаги упорные

Я слил во тьме Ледовой трассы

С угрюмым шагом русской расы,

До глаз закованной в броню.

2

С холмов Москвы, с полей Саратова,

Где волны зыблются ржаные,

С таежных недр, где вековые

Рождают кедры хвойный гул,

Для горестного дела ратного

Закон спаял нас воедино

И сквозь сугробы, судры, льдины

Живою цепью протянул.

3

Дыханье фронта здесь воочию

Ловили мы в чертах природы:

Мы — инженеры, счетоводы,

Юристы, урки, лесники,

Колхозники, врачи, рабочие —

Мы, злые псы народной псарни,

Курносые мальчишки, парни,

С двужильным нравом старики.

4

Косою сверхгигантов скошенным

Казался лес равнин Петровых,

Где кости пней шестиметровых

Торчали к небу, как стерня,

И чудилась сама пороша нам

Пропахшей отдаленным дымом

Тех битв, что Русь подняли дыбом

И рушат в океан огня.

5

В нас креп утробный ропот голода.

За этот месяц сколько раз мы

Преодолеть пытались спазмы,

Опустошающие мозг!

Но голод пух, мутил нам головы,

И видел каждый: воля, вера,

Рассудок — в этих лапах серых

Податливей, чем нежный воск.

6

Он заволакивал нам зрение,

Затягивал всю душу студнем;

Он только к пище, только к будням

Спешил направить труд ума…

Свои восторги, озарения,

Тоску, наитья, взрывы злобы

Рождает этот дух безлобый,

Бесформенный, как смерть сама.

7

Как страшно чуять эти щупальцы,

Сперва скользящие в желудке,

Потом — в сознанье, в промежутке

Меж двух идей, двух фраз, двух слов!

От паутины липкой щурится

И слепнет дух, дичает разум,

И мутный медленный маразм

Жизнь превращает в рыск и в лов.

8

Прости, насыть, помилуй. Господи,

Пошли еще один кусок тем,

Кто после пшенной каши ногтем

Скребет по днищу котелка;

Кто, попадая в теплый госпиталь,

Сестер, хирургов молит тупо:

«Товарищ доктор, супа… супа!» —

О да, воистину жалка

9

Судьба того, кто мир наследовал

В его минуты роковые,

Кого призвали Всеблагие

Как собеседника на пир —

И кто лишь с поваром беседовал

Тайком, в походной кухне роты,

Суля ему за все щедроты

Табак — свой лучший сувенир.

10

Так начинался марш. Над Ладогой

Сгущались сумерки. На юге

Ракет германских злые дуги

Порой вились… Но ветер креп:

Он сверхъестественную радугу

Залить пытался плотным мраком,

Перед враждебным Зодиаком

Натягивая черный креп.

<…>

14

Мы знали все: вкруг «града Ленина»

Блокада петлю распростерла.

Как раненный навылет в горло,

Дышать он лишь сквозь трубку мог —

Сквозь трассу Ладоги… В томлении

Хватал он воздух узким входом

И гнал по жаждущим заводам

Свой каждый судорожный вдох.

<…>

36

Утих сам голод. Одичание

Усталых воль, сознаний, тела

Забылось. Родина смотрела

На каждого из нас. По льду

Мы шли без слов, без слез, в молчании,

Как входят дети друг за другом

К отцу, что, истомлен недугом,

Встречает смерть в ночном бреду.

37

А там, за выбитыми окнами,

За кусковатою фанерой,

Без дров, без пищи, в стуже серой

Чуть теплились едва-едва

И полумертвыми волокнами

Еще влачились жизни, жизни,

Все до конца отдав отчизне

И не дождавшись торжества.

<…>

72

На этот город, не сдающийся

Пред неизбежною минутой,

Кого спасти от смерти лютой

Не снидет правый серафим;

На люд, в убежищах мятущийся;

На улицы, где каждый камень

Истерт священными веками

И русским гением творим;

73

На все, что в сонных залах заперто

Под хрупкой кровлею дворцовой;

На гордый храм златовенцовый,

Граниты, бронзу, мрамор, туф…

И на несчастных, спящих замертво

В сырых постелях, мерзлых норах,

Старья и рвани пестрый ворох

До глаз в ознобе натянув.

74

О, знаю: зрению телесному

Ты не предстанешь в плотной яви:

Она тесна; Твоей ли славе

Замкнуться в сеть координат?

Но Ты могуч! дорогу крестную

Ты облегчить нам можешь! можешь!

Страна горит; пора, о, боже,

Забыть, кто прав, кто виноват.

75

Нет, не Творца Триипостасного

Я именую этим словом

Теперь, вот здесь, когда громовым

Раскатом град наш потрясен:

Тебя! нас слышащего! страстного,

Живого Ангела Народа,

Творца страны — с минут восхода

И до конца ее времен!..

<…>

87

…Родиться в век духовных оползней,

В век колебанья всех устоев,

Когда, смятенье душ утроив,

Сквозь жизнь зияет новый смысл;

До боли вглядываться в пропасти,

В кипящие извивы бури,

В круги, что чертят по культуре

Концы гигантских коромысл;

88

Годами созерцать воочию

Бой древней сути — с новой сутью,

Лишь для того, чтоб на распутьи,

Когда день гнева наступил,

Стоять, как мальчик, в средоточии

Бушующего мирозданья,

Не разгадав — ни содержанья,

Ни направленья буйных сил…

89

Не причастившись, не покаявшись,

Не умягчась святой обедней,

Вступить на этот край последний,

В его свинцовую пургу,

И этот новый Апокалипсис

Читая полночью бессонной,

Лишь понимать, что смысл бездонный

Расшифровать я не могу.

<…>

Источник: сайт mirosvet.narod.ru

Глазков Николай Иванович