(1898–1970)
Инженер, офицер.
Участник первой мировой войны. Арестован в начале 30-х годов. Срок отбывал в Воркуте, Дмитровлаге (канал Москва-Волга). После освобождения работал на стройках в различных районах страны. Стихи написаны в заключении в 1935 — 39 годах.
Ухто-Печерский тракт
День за днем немеркнущие зори,
Облаков бессонный перламутр,
Шум тайги, как дальний ропот моря,
В чуткой дреме полуночных утр.
День за днем свинцом гнетет усталость,
Пыль и пот в дороге жгут глаза,
И кричит свирепо на отсталых
Конвоир, винтовкою грозя.
День за днем над теснотой стоянок
Стелется пахучий дым костров.
И весна — царевна Несмеяна —
Мучит звоном липких комаров.
День за днем в пути мы запеваем,
По команде шаг ровнять бодрей:
— «Человек проходит как хозяин
Необъятной родины своей!»
Воркута
Черной тундры край зацепив,
Вверх пополз ослепительный шар.
Золотых облаков разлив
Днем полночным томит, как кошмар.
Резкий ветер поет, звеня,
Вагонетки поспешно стучат.
Из бессонного зева дня
Надвигается угольный ад.
Речка в тундре, шахт чернота,
Дым, и пыль, и злорадный гудок, —
Так встречает нас Воркута
На мучительный каторжный срок.
Нас, как скот, считает конвой
И ведет, и командует сесть.
И ползут над пыльной травой
Час за часом, которых не счесть.
Источник: Средь других имен: Сборник. М.: Московский рабочий, 1990.
Тагер Елена Михайловна(1895–1964)
Писатель, поэт, публицист, переводчик.
Родилась в Санкт-Петербурге. Училась на историко-филологическом факультете Высших женских (Бестужевских) курсов. С 1915 г. начала печатать стихи в «Ежемесячном журнале» и студенческом журнале «Арион» под псевдонимом Анна Регатт. Была знакома с А. Блоком, А. Ахматовой, О. Мандельштамом.
В двадцатые годы служила в различных советских учреждениях. Переводила фольклор народов СССР, писала прозу, занималась публицистикой. В тридцатые годы в журналах «Красная новь» и «Литературный современник» опубликовала первые свои повести «Желанная страна» (1934) и «Праздник жизни» (1937). Печаталась в журналах «Наши достижения», «Колхозник», «Резец», переводила фольклор малых народов СССР («Якутский фольклор», «Долганский фольклор»). До своего ареста успела издать книги «Зимний берег», «Поясок» (1929), «Венчики-бубенчики», «Сквозь ветер» (1930), «Ревизоры» (1935).
Арестована в конце 1938 г. в связи с делом председателя ленинградского отделения Союза писателей Николая Тихонова (по которому арестован был и писатель Николай Заболоцкий). Под пытками подписала показания против Заболоцкого. Получила 10 лет лагерей, которые отбыла «от звонка до звонка» на Дальнем Востоке. В 1951 г. в Барнауле получила новый срок (5 лет ссылки в Северном Казахстане). От нее вновь пытались получить показания на Заболоцкого (на него в том же 51-м г. тоже было заведено очередное дело), но на этот раз Тагер не только не дала новых показаний, но и отказалась от подписанных прежде. После 5 лет ссылки была реабилитирована в 1956 г., вернулась в Ленинград. До своей смерти в 1964 г. много работала, писала, переводила. Большая ее «Повесть об Афанасии Никитине» вышла уже после ее смерти, в 1966 г. В конце 50-х годов в Ленинграде начал ходить по рукам машинописный сборник ее лагерных стихов «Сквозь пурги…». Большинство ее стихотворений до сих пор не опубликовано в официальной печати.
«Чтоб тяжести было меньше…»
Чтоб тяжести было меньше,
Чтоб меньше было пропаж —
Бросай, доходяга, вещи,
Скидай свой скудный багаж.
Оставь лишь хлеб и консервы;
Уже шумят поезда;
В вагон забирайся первый —
Приедешь первый ТУДА.
Уж ветер, вечный бродяга,
Листвой приветно шуршит…
На Запад крой, доходяга!
На Дальний Запад спеши!
«Сверкала морозная чаша…»
Сверкала морозная чаша,
Когда кочевали вдвоем
Слепое несчастие ваше
И зоркое горе мое.
Споткнуться на каменной глыбе ль,
В сугробы ли замертво пасть?
Лихая колымская гибель
Над нами разинула пасть.
Считаться родством мы не будем,
Считать мы не будем корысть;
Спасли вы, отпетые люди,
Мою пропадавшую жисть.
По слову седого бандита
Меня усадили к костру;
Воровка ворчала сердито:
— Дай руки-то снегом потру!
Гулящие девочки чаем
Старались меня отогреть:
— Вы пейте. Мы сроки кончаем,
А вам еще сколько терпеть!
И в беглом пустом замечанье
Горячая жалость была…
А звезды в великом молчанье
Смотрели на наши дела.
Бийск, 1950
И к Исакию прибреду.
Будь музеем или собором,
Мавзолеем или мечтой —
Все равно, коснеющим взором
Различу твой шлем золотой.
Ветер Балтики, ветер детства
К ложу смертному прилетит
И растраченное наследство
Блудной дочери возвратит.
И, последнему вняв желанью,
В неземное летя бытие,
Всадник Медный, коснувшись дланью,
Остановит сердце мое.
«И он умирает, как всякий другой…»
И он умирает, как всякий другой.
Часы прозвонили: «Сегодня!»
Он будет лежать простертый, нагой,
Суда ожидая Господня.
Его гениальность растает, как дым,
Под взором иных поколений —
И страшным парадом пройдут перед ним
Друзей оклеветанных тени.
Моя незнакомка
Идет походкой горделивой,
На ленте песика ведет,
И спаниель нетерпеливый
Ушами улицу метет.
На даме норковая шубка,
Пуховый дорогой платок,
И так мила моя голубка,
Как в поле выросший цветок.
Окликнуть? Нет, таких дерзаний
Не любят люди наших дней.
И что ей до моих терзаний,
До биографии моей?
Ну что ей, прочно защищенной
От наводнений и огня?
Как вдруг — открыто, несмущенно
Глаза взглянули на меня.
Из-под пушистой брови строгой
Они — как Божия гроза;
Такие плакавшие много,
Такие русские глаза…
В них все немыслимые чары
Спаленных немцем городов
И все полночные кошмары
Тридцатых роковых годов.
А снег метет свои обломки
И в тишину беззвучных дней
Уносит образ Незнакомки
И Современницы моей.
Нет, я не повторяю Блока,
Но строгий профиль наших дам
Я — без упрека, без намека —
На эстафету передам.
Источник: Возвращение: Сборник прозы, поэзии, критики, философских эссе. М.: Советский писатель, 1991.
Фроловский Михаил Николаевич(1895–1943)
Инженер, служащий.
Впервые был арестован в 1925 г. До 1928 г. отбывал срок на Соловках, после чего был сослан на поселение сначала в Кемь, затем на Урал. В 1941 г. арестован вновь. Умер в заключении. Как поэт в печати не выступал.
СоловкиСонет
Упорно шли на север поколенья,
Безмолвною борьбой утомлены,
Измучены, но не побеждены,
Победы предвкушая наслажденья.
Ослабевали страстные виденья
И отступали огненные сны,
Когда высокой вековой стены
Смыкали круг тяжелые каменья.
Себя сама не в силах побороть,
Воздвигла их бунтующая плоть,
И, памятник борьбы неумолимой,
Из вздохов, слез, молитвы и постов
Встал монастырь, монах неутомимый,
Над зеленью пустынных островов.
Кресты
В морях, где румпель морехода
Не вел ни разу корабля,
Где бьется в камни непогода,
Где в лед закована земля,
Там в пламени зари морозной
Над угловатою скалой
Глядится в море призрак грозный
Три тени смотрят в мрак ночной.
Три крестных тени недвижимы
Над грудой серых валунов,
И море, страж неумолимый,
Хранит их в сумраке веков.
Хранит в пустыне бездорожной
Их моря пенящийся вал,
И белых чаек крик тревожный
Не оглашает черных скал.
Но в час последнего призыва
К безлюдным, тихим берегам
Волной великого прилива
Мы все сольемся к трем крестам.
Из недр земли, со дна пучины
Немой, испуганной толпой,
Комки проснувшиеся глины,
Мы соберемся под скалой.
На неприступные ступени
Поставим влажную стопу,
И трех крестов большие тени
Накроют бледную толпу.
Наше поколение
Мы в семнадцать — учились любить,
В двадцать лет — умирать научились,
Знать, что если позволено жить, —
То еще ничего не случилось.
В двадцать пять — научились менять
Жизнь на воблу, дрова и картофель;
Было некогда нам замечать
Нежной краской зардевшийся профиль.
Жили мы — как в теплушке тряслись,
Дни — мильярды кидали без счету,
Ну, а в тридцать — за книгу взялись,
Неумелой рукой за работу.
Вместе с юношей мы в тридцать пять
Жизнь сколачивать вдруг начинаем,
Разрушаем и строим опять,
А как строить — и дальше не знаем.
Что ж осталось узнать к сорока? —
Мы так много страниц пропускали.
Разве только, что жизнь коротка.—
Так ведь это и в двадцать мы знали.
Сыну, который будет
Я тебя не вижу и не знаю,
Мой в земле таящийся алмаз,
Но в глазах любимых я читаю
Новый блеск мужских спокойных глаз.
Это я, но только помоложе,
Это дед, но только посильней,
Это кровь моя под новой кожей,
Смуглой кожей матери твоей.
Источник: Средь других имен: Сборник. М.: Московский рабочий, 1990.
Чирков Юрий Иванович