24 июля 1975 года при попытке к побегу из Сычевской СПБ был убит Анатолий Иванович Левитин. Побег оказался неудачным с самого начала. Левитин запутался в колючей проволоке, и поймать его охране уже не составляло никакого труда, она и не собиралась убивать его. Однако подошедший к месту происшествия заведующий II отделением врач-психиатр Николай Петрович Смирнов приказал охране стрелять в Левитина. Охрана выполнила этот приказ, стреляла почти в упор.
В той же Сычевской СПБ в 1976 году заведующий VII отделением Виктор Ефимович Царев натравил буйных психически больных на шестидесятилетнего политзаключенного Алексея Никифоровича Котова — православного мирянина, внештатного корреспондента «Вестника РСХД». Котов был убит.
Арсенал карательных мер велик.
Назначение инъекций галоперидола, сульфозина, аминазина, трифтазина, мотиден-депо, инсулина и других препаратов. Увеличение дозы уже получаемых препаратов.
Просто избиение.
Фиксация. На языке советской психиатрии это называется «принудительной иммобилизацией» (сюда же относится и «укрутка»). Заключенного привязывают за руки и за ноги к спинкам или раме кровати. В таком положении его могут держать от нескольких часов до нескольких месяцев. Вязку не снимают и не ослабляют даже для оправки. Известны случаи, когда зафиксированному в одиночной камере заключенному санитары не давали судна. В течение нескольких недель, пока заключенный распят на кровати, у него образуются пролежни, развивается атрофия мышечного и вестибулярного аппарата. Только заботы товарищей по камере (если они есть) спасают его от невыносимых мучений и возможной гибели.
Влажная укрутка. Заключенного плотно пеленают в мокрую простыню, виток за витком накручивая ее на тело. Медленно высыхая, простыня постепенно сдавливает тело. Боль настолько велика, что заключенные кричат. Крики эти разносятся на все отделение, как бы предостерегая тех, кто осмелится выступить в защиту истязуемого или возмутиться произволом больничных властей.
Режимные меры
Лишение прогулок.
Лишение работы или, наоборот, принуждение к работе, в зависимости от того, как настроен заключенный.
Запрещение смотреть телевизор и кинофильмы.
Запрещение пользоваться больничной библиотекой.
Запрет на курение, изъятие табачных изделий.
Лишение права на переписку.
Лишение свиданий.
Перевод в тяжелое, буйное отделение.
Отмена представления на выписку.
Возможно, мы перечислили не все виды наказания, но наверняка самые основные. В различных спецпсихбольницах превалируют те или иные виды наказаний — это зависит от традиций больницы, руководства СПБ, конкретных лечащих врачей.
Самым мягким режимом отличаются вновь открывшиеся спецпсихбольни-цы. Они еще не имеют достаточного опыта карательной медицины. Затем режим, отношение к заключенным начинают ужесточаться. Этому способствуют и милитаризация персонала СПБ, и общая тенденция отношений к заключенным.
<…>
[1] В. Шекспир. Генрих VI, ч. II, ак. III, сцена 2.
[2] Г.П. Георгиевский. История смутного времени. М., 1902.
[3] Козьма Прутков. Проект: о введении единомыслия в России. М.: «Художественная литература», 1955, стр. 152.
[4] В.П. Сербский. По поводу организации сельского попечения о душевнобольных Московской губернии. М., 1893.
[5] Стандартная формулировка суда.
[6] С. Разумный. Еще об одном преступлении советского режима. Журнал «Посев», 1971, № 2.
Источник: Библиотека А. Белоусенко (http://belousenkolib.narod.ru).
БородинЛеонид Иванович(Род. 1938)
Писатель, публицист, редактор.
Родился в 1938 г. в Иркутске в семье учителя. Учился в спецшколе МВД, откуда ушел после 20 съезда партии (1956), затем в Иркутском государственном университете (исключен в 1957 г. за «политическое фрондерство»). В 1962 г. окончил заочное отделение педагогического института в Улан-Удэ, до ареста работал директором и преподавателем истории средней школы пос. Серебрянка Лужского района Ленинградской области. В 1964 г. создал Демократическую партию, а 18 ноября 1965 г. вступил во Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа. Арестован КГБ 18 февраля 1967 г. Приговорен к 6 годам лишения свободы в лагерях строгого режима. Находясь во Владимирской тюрьме, принимал активное участие в различных акциях протеста. После освобождения жил в провинции, был рабочим. Занялся писательской деятельностью. Выступал как религиозный публицист.
За рубежом в издательстве «Посев» были опубликованы рассказ «Вариант» (1978), повести «Правила игры» (1978), «Третья правда» (1981) и «Чудо и горе», роман «Расставание». Печатался в самиздатских журналах «Вече», «Земля», «Московский сборник». Был арестован 13 мая 1982 г. Признан особо опасным рецидивистом. Приговор -10 лет лагерей особого режима с ссылкой на 5 лет. После освобождения в 1987 г. опубликованы романы «Божеполье» (1993), «Ловушка для Адама» (1994), повесть «Царица смуты» (1996) и др. С 1992 г. главный редактор журнала «Москва».
Произведения Л. Бородина отмечены многими отечественными и зарубежными премиями — журналов «Юность», «Наш современник», «Роман-газета», премией правительства Москвы, итальянской премией «Гринзане Кавур» («Расставание»), премией французского Пен-клуба («Повесть странного времени»).
По распространенному мнению самиздат, в лучшем случае, переживает состояние кризиса, если вообще не вырождается, как явление, выполнившее свою задачу. Доступность публикаций на Западе понизила интерес к самиздату и выявила у нас целое сословие работающих исключительно на Запад, причем у этой группы наших пишущих диссидентов произошла известная переориентация на западного читателя, в иных случаях даже поставившая под сомнение бескорыстность творчества, так выгодно отличавшую самиздат от официальной прессы.
У нас появились своеобразные «баре от оппозиции», которые ныне не снисходят до отечественного читателя, очевидно, считая его неспособным оценить по достоинству их таланты, и предпочитают пусть через год, пусть через два, но поставить на книжной полке свои откровения в изящной обложке «Имка-Пресс» или «Посев». Не существенно, что, дойдя до России с таким огромным опозданием и в минимальном количестве, эти труды морально устаревают и практически не поступают в обращение, зато как приятно удивить близкого друга или случайного гостя своей фамилией, выполненной типографским способом, небрежным жестом уронив книжку на стол к восхищенному взору собеседника!
Расширение каналов «тамиздата» оказалось для наших писателей-публицистов в некотором смысле проверкой искренности их творчества, подлинности тревоги за судьбу страны, отделив боль творчества от желания высказаться и авторитетно зафиксироваться высказыванием. Попробуйте уговорить сегодня кое-кого из наших «теоретиков» написать статью на актуальную тему! Что вы! Сохрани Бог! Ему некогда! Он заканчивает глубокомысленное исследование с глобальным замахом, которое уже ждут «там»! Через два года действительно оттуда приходят два экземпляра с приговоркой, что получен сей труд из самиздата. Этак и Шолохова можно записать в самиздатчики! Сам создал, сам отправил! Мы имеем дело с чистым фактом спекуляции словом! Вырождается не самиздат, вырождаются самиздатели!
* * *
Есть, однако, более существенный аспект этой проблемы. Самиздат возник как рупор либерально-демократических настроений, и если бы и до сих пор был причастен только этому явлению, то справедливо было бы говорить о его вырождении. Демократическое движение выдохлось в идеях и переродилось в явление эмоционального характера. Это ныне полезное филантропическое единение людей, несомненно мужественных, но не сумевших искренний пафос протеста оплодотворить позитивной позицией по отношению к факту существования государства, именуемого Советским Союзом. Демократический самиздат, в той мере, в какой он был эхом протеста и критики, сформировал в своей среде плеяду блестящих литераторов, виртуозов стилистики, чей талант, при всем том, оказался в большей части бесплодным по причине подчас демонстративной беспочвенности их обладателей. Создав себе имя в западной конъюнктуре, многие из них отбыли из России, и нет пока никаких свидетельств в пользу того, что свобода что-либо прибавила к их достижениям. Последнее слово демократического самиздата, сборник «Самосознание», производит скорее удручающее впечатление по поводу несоответсвия названия сборника его содержанию. Это всё те же упражнения Померанца по составлению мертворожденных схем истории русской культуры, это блестящие по стилю переживания Мейрсона и Шрагинана «интеллигентские темы», это «плюрализмы» и «толерантности» Литвинова, это почему-то [?] — самосознания нет. Не состоялось. Получился сборник более или менее талантливых эссе на актуальные темы. Предназначенный для заявки на положительную программу, сборник лишь подтвердил бесплодие демократического сознания и, тем самым, действительный кризис его, ибо негативная настроенность сегодня — пройденный этап.
* * *
Национальная тематика впервые робко заявила о себе тогда, когда демократическая находилась в самом расцвете. Статьи в первых номерах журнала «ВЕЧЕ» выглядили форменным гадким утенком, робость в них была не только литературная, но и тематическая, необходимое для существования позиционное балансирование журнала вызывало фу! в среде охмелевших от смелости демократов. И тем не менее, «ВЕЧЕ» — в перспективе сегодняшнего дня явление не просто замечательное, это — веха в развитии национального самосознания. «ВЕЧЕ» — это уже наша новая история, в то время как демократическое движение — лишь необходимая предпосылка для этого начала.
Особенность пребывания в полулегальности не могла в итоге не отразиться на самом деле, и трагически-скандальный конец «ВЕЧЕ» — горькая расплата за противоречивость условий, в которых журнал отвоевывал себе право на существование. Эта противоречивость сказалась на подборе людей, на их характерах, на системе их взаимоотношений, к сожалению, это сказалось и на том сроке, который Осипов получил за свои заслуги и ошибки. Новая редакция «ВЕЧЕ», сделав громкий свисток десятым номером, похоронила журнал теперь уже навсегда, и на прощанье значительно утяжелив обвинительное заключение своему бывшему редактору, распалась окончательно. Осипов не без оснований утверждает, что 70-й статьей он обязан своей главной соратнице.