Валюта и конверт от бандероли вошли в протокол под одним номером (бандероль прислала знакомая ГИНЗБУРГОВ, живущая сейчас а Нью-Йорке). Стандартный стенной шкаф назван в протоколе тайником.
Жолковскую после этого эпизода оставили в покое и не настаивали на ее присутствии даже при вскрытии письменного стола и шкафов. Однако, когда она ушла переодеваться в детскую комнату, за ней следом отправились двое. На просьбу ЖОЛКОВСКОЙ выйти они никак не отреагировали и оставались в комнате, пока Ирина Сергеевна переодевалась.
Через полчаса после начала обыска домой пришел А. ГИНЗБУРГ и его друг Юрий МНЮХ. После этого в квартиру больше никого не пускали. Долгое время не удавалось передать еду для маленьких детей. В конце концов еду разрешили оставлять под дверью, а затем, когда друзья уходили, обыскивающие заносили ее в квартиру.
Во время обыска у жены ГИНЗБУРГА был тяжелый приступ гипертонии, но скорую помощь разрешили вызвать только ночью.
В результате обыска были изъяты:
— журналы «Континент», «Вестник РСХД», «Посев», номера газеты «Русская мысль», вырезки из советских и иностранных газет;
— выпуски «Хроники текущих событий», «Архива Хроники», «Хроники защиты прав в СССР»;
— номера «Бюллетеня Совета родственников узников ЕХБ», «Братского листка», «Вестника спасения»;
— документы Комитета прав человека, Группы содействия, «Международной Амнистии»;
— сочинения СОЛЖЕНИЦЫНА, НАБОКОВА, КОНКВЕСТА, САХАРОВА, АМАЛЬРИКА, ОРЛОВА, ТУРЧИНА, ПОДЪЯПОЛЬСКОГО;
— книги по русской и советской истории, изданные в СССР;
— религиозная литература;
— квитанции на почтовые переводы, бандероли и посылки, переписка с заключенными;
— картотека, содержащая сведения о советских политзаключенных;
— личная переписка ГИНЗБУРГОВ, фотографии, записные книжки;
— два японских приемника, три японских магнитофона, магнитофонные кассеты, пишущая машинка, четыре самостирающиеся дощечки для рисования и для письма, названные в протоколе «клише».
Забрали также:
— сертификаты на сумму около 150 рублей;
— все извещения из Внешпосылторга, а также таможенные лицензии о содержимом полученных из-за границы посылок;
— сберегательные книжки семьи СОЛЖЕНИЦЫНЫХ и генеральная доверенность ГИНЗБУРГУ на ведение их дел в СССР, заверенная в Московской нотариальной конторе;
— две сберегательные книжки на имя ГИНЗБУРГА;
— 4700 рублей, принадлежащих Фонду помощи политзаключенным;
— 300 рублей полученного накануне заработка ГИНЗБУРГА и ЖОЛКОВСКОЙ, лежавшие в отдельной коробке.
После ухода оперативников в доме осталось 38 копеек. ЖОЛКОВСКАЯ и ГИНЗБУРГ отказались подписать протокол обыска, но ГИНЗБУРГ записал в протокол следующее:
«Я протестую против изъятия денег, денежных почтовых документов и материальных ценностей, ибо они по своей природе не могут быть ни клеветническими, ни порочащими что-либо. В правовом государстве это называется грабежом. Я протестую против провокационной затеи с иностранной валютой, которой никогда в этом доме не было…»
Обыск продолжался с 8:45 4 января до 3:40 5 января.
В тот же день, 4 января, был проведен обыск в квартире матери ГИНЗБУРГА, Людмилы Ильиничны.
Обыск у Людмилы АЛЕКСЕЕВОЙ
Утром 4 января к мужу АЛЕКСЕЕВОЙ, И.И. ВИЛЬЯМСУ, пришел знакомый, визит которого был согласован с ВИЛЬЯМСОМ заранее по телефону. Вслед за гостем в квартиру ворвалось семь человек. (Знакомый ВИЛЬЯМСА потом рассказывал, что на лестничной площадке никого не было видно.)
Обыск проводил советник юстиции СМИРНОВ. Обыскивающие не теряли времени на поиски и уверенно подходили к шкафам и столам, где лежали интересующие их бумаги. В стол Н. ВИЛЬЯМСА, где лежали его математические рукописи, никто ни разу не заглянул.
Изымали самиздат и «тамиздат», материалы Группы содействия (вплоть до чистых бланков), письма политзаключенных и их родственников.
Когда прошло около 9 часов и в протокол было занесено уже 169 наименований, СМИРНОВ стал не глядя запихивать оставшиеся бумаги в большой конверт. На вопрос АЛЕКСЕЕВОЙ он ответил, что этот конверт опечатает.
В знак протеста АЛЕКСЕЕВА ушла на кухню. Вместе с ней ушли ее мать, муж и двое друзей — Лидия ВОРОНИНА и Анатолий ЩАРАНСКИЙ, пришедшие во время обыска.
Оперативники находились в доме еще более часа. Приходили и уходили помощники СМИРНОВА. Одну из понятых отпустили за 50 минут до конца обыска.
В 7 часов вечера СМИРНОВ и его люди ушли, оставив копию протокола обыска на столе.
Арест Александра ГИНЗБУРГА
2 февраля в «Литературной газете» была напечатана статья «Лжецы и фарисеи» за подписью А. ПЕТРОВА (АГАТОВА). Появление этой статьи вызвало серьезную тревогу за судьбу Александра ГИНЗБУРГА и Юрия ОРЛОВА.
В тот же день на квартире у ГИНЗБУРГА была созвана пресс-конференция. Александр ГИНЗБУРГ заявил корреспондентам, что в связи с опасным обвинением, выдвинутым против него в газете, он решил впервые сообщить детали своей работы в качестве представителя Фонда помощи политзаключенным и их семьям.
Фонд был основан А. СОЛЖЕНИЦЫНЫМ в апреле 1974 года на гонорар за «Архипелаг ГУЛаг». Часть денег была оставлена семьей СОЛЖЕНИЦЫНА перед отъездом, часть была получена в 1974-75 годах в виде сертификатов. Сам ГИНЗБУРГ с начала 1976 года перестал получать переводы из-за границы на свое имя. ГИНЗБУРГ рассказал, что единственная форма получения им денег из-за границы, начиная с 1976 года, была такая: люди приносили ему советские деньги и говорили: «Это деньги, которые Солженицын просил передать Вам для помощи политзаключенным». Кроме того около 70 тысяч рублей было собрано в Советском Союзе. Деньги Фонду дали примерно 1000 человек. За три года было получено и распределено 270 тысяч рублей. В 1974 году помощь была оказана 134 политзаключенным и их семьям, в 1975 — более чем 700 семьям, в 1976 — 629 семьям. Уменьшение числа семей в 1976 году частично объясняется тем, что многие люди, пользующиеся помощью Фонда, подвергались угрозам (в частности, ссыльным угрожали ухудшением их положения). Кроме регулярной помощи политзаключенным и их семьям, оказывалась разовая помощь выходящим из заключения.
«Если меня теперь арестуют, — сказал, обращаясь к журналистам, А. ГИНЗБУРГ, — то я прошу вас отнестись к работе тех, кто меня заменит, с большим вниманием, в чем они безусловно будут нуждаться».
* * *
На следующий день, 3 февраля, Александр ГИНЗБУРГ был арестован. Об аресте ГИНЗБУРГА рассказала его жена в письме в «Международную Амнистию»:
«…Вечером 3 февраля мой муж в легкой одежде вышел позвонить по телефону-автомату (наш квартирный телефон давно отключен властями). Вышел — и не вернулся. Его схватили у подъезда нашего дома и сочли лишним известить меня об этом. Бросив дома двух маленьких детей, сама больная, с температурой, я вместе с друзьями весь вечер ездила по милициям, пока, наконец, в приемной КГБ, уже ночью, мне не сказали, что по их распоряжению мой муж «задержан». На следующий день выяснилось, что «задержание» означает арест.
В тот же вечер, 3-го февраля, сотрудники КГБ, прекрасно зная о болезни мужа, отвезли его в Калужскую тюрьму (Калуга находится в 200 км от Москвы)…»
А.И. ГИНЗБУРГ содержится по адресу:
Калужский следственный изолятор, ул. Клары Цеткин, д.110, п/я ИЗ 37/1. Дело ведет старший следователь по особо важным делам УКГБ по Калужской области подполковник Оселков.
* * *
На следующий после ареста день ТАСС сообщило для заграницы:
«…Гинзбург арестован с санкции прокурора г. Калуги за деятельность, противоречащую законодательству. Это лицо без определенных занятий, тунеядец, начавший свою карьеру со спекуляций и скупки икон. В 1961 году был осужден за мошенничество, в 1968 — на 5 лет за антисоветскую деятельность. Уже тогда были вскрыты связи с профашистской эмигрантской организацией НТС, которая, как известно, связана с Западными секретными службами.
После освобождения продолжал активно заниматься антисоветской деятельностью, конкретное содержание оторой, надо полагать, будет вскрыто в ходе следствия. Как уже сообщалось, на квартире Гинзбурга был произведен обыск, в результате которого изъяты материалы, свидетельствующие о его прямой связи с НТС, антисоветские брошюры, сионистские пасквили, а также большое количество советской и иностранной валюты…»
* * *
4 февраля начался сбор подписей под коллективным заявлением в защиту Александра ГИНЗБУРГА. В заявлении говорится об огромной деятельности ГИНЗБУРГА как распорядителя Общественного фонда помощи и члена Хельсинкской группы. Указывается, что деятельность ГИНЗБУРГА постоянно сопровождалась клеветой со стороны советских органов информации.
«Суд, если только он состоится, будет местью властей мужественному человеку за милосердие и доброту. Приговор, если только он будет вынесен, будет равносилен убийству отца двух маленьких детей».
Письмо требует немедленного освобождения Александра ГИНЗБУРГА. Под письмом 321 подпись. Среди подписавших — жители различных городов Советского Союза: это — друзья и знакомые ГИНЗБУРГА; бывшие политзаключенные и ссыльные; представители религиозных общин; независимые художники.
Кроме того, в защиту ГИНЗБУРГА появилось много других писем (см. раздел «Письма и заявления»).
* * *
4 февраля была созвана пресс-конференция. Группа содействия и Инициативная группа сообщили, что преемниками Гинзбурга по Фонду помощи стали Татьяна ХОДОРОВИЧ, Мальва ЛАНДА и Кронид ЛЮБАРСКИЙ.
Журналистам было передано совместное заявление Групп. В нем говорится о тревожной обстановке, сложившейся в последнее время, сообщается, что теперь КГБ охотится за Орловым.
* * *
Вечером 6 февраля в Тарусе у члена Украинской группы «Хельсинки» Н.А. СТРОКАТОВОЙ был проведен обыск по делу Гинзбурга. Обыском руководил подполковник ОСЕЛКОВ. Документы никто из обыскивающих, кроме ОСЕЛКОВА, не предъявил. Сам ОСЕЛКОВ заявил, что это «его ребята» и понятые, а глядеть на их документы не положено.